Евгений Ясин

В последние недели я немного «хромаю» на передачах «Эха Москвы».

Уже подумал смириться со своей дозревшей инвалидностью. Но вот 17 октября в «Мемориале» состоялось выступление Эллы Панеях, питерского политолога, причём крайне интересное.

Я уже давно размышляю о том, чем может кончиться наше время и чем скорее всего может начаться новое. Есть ли линия обновления?

До последнего времени надежды как-то не светились. Интеллигенция казалась настроенной особенно тяжело. 90-е годы были временем надежд. С 2012-14 гг. всё как-то поменялось. Преобладало весьма пессимистическое восприятие будущего.

Но вот 17 октября Элла заявляет: я вижу повышение настроения, повышение уровня жизни. И люди живут лучше, богаче, хотя мало кто хвастается успехами. Гражданское общество, по словам Э. Панеях, у нас куда более зрелое, чем государство.

Как-то до Э. Панеях в интеллигентной среде почти никто не видел светлого будущего. И я тоже, оглядываясь вокруг, больше представлял себе слабо просветлённые будни. И вдруг что-то засветило! Появились признаки самоорганизации, больше в интеллигентной среде и бизнесе, но не только.

Элла Панеях указала на общественные настроения иного сорта, чем всеобщий пессимизм и инертность. Раньше я предполагал нечто подобное, но не решался об этом говорить. А, глядя на Панеях, я вдруг уловил на лицах многих близких людей отблески общественных настроений, приподнятых и готовых к достижениям.

Что, и у меня хорошее настроение?

Да нет, вряд ли… А почему? Мы прошли экономическую революцию, повысился уровень жизни? Да! Сильные бюрократия, коррупция… Тоже да.

Но и ведь таких, какими мы были в 90-х, сейчас тоже уже немало. И таких, на кого мы должны быть похожи! Удачи, дорогие сограждане! Побольше удачи! Поздравляю, Эллочка!

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал

Такое обсуждение проходило в Совете при Президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека в течение 4 часов и 50 минут, по докладу первого заместителя министра по труду и социальным вопросам А.Н. Пудова и заключительным словам главы Пенсионного фонда РФ А.В. Дроздова.

Ниже в сжатом виде изложена позиция Совета по правам человека, выработанная в итоге дискуссии, отражающая многообразие мнений членов СПЧ и других выступавших. Основные линии нашей позиции.

1. Предложения, выдвинутые Правительством по пенсионной реформе, НЕ противоречат Конституции РФ, где не установлен пенсионный возраст, повышение которого составляет главное содержание реформы.

2. В то же время в постановлении Правительства РФ N790 от 7 августа 1995-го года «О мерах по реализации концепции реформы системы пенсионного обеспечения в РФ» было отмечено, что решающим фактором нагрузки на пенсионную систему является пенсионный возраст. Но тогда пенсионные возрасты (60 лет для мужчин и 55 лет для женщин), установленные намного раньше, в советское время, не были изменены. Было только сказано, что время изменения пенсионных возрастов наступит во втором десятилетии 21-го века, т.е. примерно сейчас.

3. Ныне повышение пенсионного возраста направлено на решение двух основных задач:

1) преодоление дефицита Пенсионного фонда и 2) повышение уровня пенсий по возрасту.

Сегодня мы имеем низкий уровень пенсий (33% от средней зарплаты). Этот уровень установлен для одного из самых низких уровней пенсионных возрастов в мире. Прожить на одну пенсию почти невозможно или в крайней бедности. При этом число пенсионеров по возрасту быстро растёт, тогда как численность занятых (наёмных работников) сокращается. Пенсионный фонд сводится с нарастающим дефицитом. Проблема требует безотлагательного решения и лучшим из этих решений является повышение пенсионного возраста – примерно до 65 лет для мужчин и 60 лет для женщин. Предполагается, что размер пенсий для лиц старших возрастов будет обеспечивать нормальную жизнь пенсионера по возрасту без приработков как сейчас.

4. Обстановка такова, что необходимо сменить сами основы формирования средств для жизни в преклонном возрасте. Нынешняя система построена так, что пенсии по возрасту оплачиваются государством и работодателями. Работающие к этому как бы не имеют отношения. Пока число пенсионеров к числу работающих составляло где-то 12-15%, такое положение казалось приемлемым. Но сейчас число работающих сокращается, а пенсионеров по возрасту растёт и ныне составляет около 30% работающих. Неизбежен переход к иной пенсионной системе, например такой, в которой средства для жизни в преклонном возрасте будут складываться из накоплений самих работающих, разумеется при условии существенного повышения оплаты труда.

5. В настоящий момент мы оказались перед началом переходного периода, в течение которого будет происходить смена распределительной системы на накопительную. Переход сопряжен с чрезвычайными трудностями. Поэтому он в течение определённого времени задерживается. А ныне, когда он (переход) реально начинается, общество сталкивается с неизбежными и весьма значительными трудностями. Сейчас они оказались в центре дискуссий и для их преодоления должны быть предложены приемлемые решения.

Оригинал

Признаюсь, что всё чаще возникают обстоятельства и мысли, которые понуждают к тому, чтобы чаще задумываться, размышлять о том, какие произошли и происходят изменения, что нас ждёт.

Одно из таких изменений, которые сегодня заставили меня задуматься и ещё раз осмыслить пережитое за последние 20-25 лет, и то, о чём нам ещё предстоит задуматься, – о том, что было в 1991-92 годах. Что мы пережили в эти годы. Перед чем стоит задуматься, напрягая память не просто последних 20 лет, но даже несколько больше.

Сейчас я вспоминаю Августовский путч 1991-го года, первые встречи Бориса Ельцина с Егором Гайдаром, разъяснения последнего и новые убеждения российского лидера. Затем год, до декабря 1992-го года, когда российский президент, как бы убеждённый большинством депутатов, принял решение отправить Гайдара в отставку и предложить вместо него пост нового премьера-министра занять Виктору Степановичу Черномырдину. Думаю, уже тогда большинство депутатов были уверены, что новый премьер, хотя человек и спокойный, относительно торопливости с рыночными реформами думает примерно то же, что и они. В отличие от мальчишки-торопыги, который целый год подгонял страну к переменам.

Сам я, несколько субъективно, был уверен, что уход Гайдара – это наше поражение. Далеко не всё, что можно было сделать за 1992-ой год для преобразования планового хозяйства в рыночную экономику за приспособление молодого бизнеса к жизни и работе в новых условиях, – далеко не всё возможное было сделано. А уж неясно, что ещё удалось бы сделать в ближайшее время с нашими людьми. И мысль была: мало Гайдар сделал.

Но вот 2006-ой год, Смоленский универмаг. Я встречаю у прилавка старого оппонента по угольному фронту в 1997-ом году, бывшего министра. Мы тогда много спорили. Но сейчас, увидев меня, он широко, по-товарищески улыбнулся. И сказал: рад вас видеть. Здесь и сегодня я убеждён, что тогда, 10 лет назад, вы были правы. Как много продуктов, какое изобилие! Тогда невозможно было представить себе нынешнюю картину.

Прошло ещё несколько лет. 2012-2014 годы. В первое десятилетие 2000-го года был подъём, высокие темпы роста. В 90-е годы мы шли от неопределенности трансформации. В 2000-е годы – трансформация обрела картину успеха. И дело не только в повышении цен на нефть и газ, но и в росте производительности, в процветании рынков и новых технологий.

Прошло ещё несколько лет. Что-то произошло и прежние высокие темпы спали, в экономике как бы сложилась обстановка стагнации. Вроде всякий раз поднимаются одобряющие разговоры ободрения. Рост в 2017-ом году поднялся до 1,5%, потом до 1,8%. Но нет! Каждый раз открывается параллельно картина снижения уровня динамики доходов населения.

Что происходит? Что нас ждёт впереди, если представить более сложную перспективу, например, с повышением пенсии? Можем ли мы снова сформировать динамичный бизнес, предприимчивое предпринимательство. У меня больше сомнений.

До встречи,

ОРИГИНАЛ

В России в ходе её приобщения к международным течениям имели место своеобразные процессы, в которых российский опыт присоединялся к опыту международному.

Из нашего опыта этого времени особенно важен был российский опыт так называемой «шоковой терапии» 1991-1992 гг., когда мы осваивали определённый исторический опыт международного масштаба – польский (1989-1990 гг.), а ранее – дискуссии довоенных времён Джона М. Кейнса, Пола Фридмана и др.

Вспомним деятельность Франклина Рузвельта времён его борьбы с кризисом. Президенту посоветовали воспользоваться советам Джона Мейнарда Кейнса, консервативного мыслителя, который в данном случае использовал именно такие советы. Франклин, кажется, не стал применять подобные советы, но именно потому, что он и так их применял, чтобы активизировать консервативные советы.

В других случаях известный американский либерал Пол Фридман советовал либеральную политику, которая, по его мнению, почти всегда оказывается эффективней и обычно сказывались достоинства политики, которую давно не использовали, прибегая с надеждой к чаще используемым вариантам действий. Так, президент Рейган чаще использовал либеральные советы, которые в изменившихся условиях приносили больше успеха.

Правительство Аденауэра-Эрхарда добилось успеха, применяя либеральное ценообразование, хотя их советники из числа американцев и англичан предпочитали не рисковать либеральной ценовой политикой. Но Эрхард выиграл, идя на риск.
Когда пришло время, сначала Лешеку Бальцеровичу, а затем Егору Гайдару в России 1992-го года делать ставку на либерализм, они подверглись критике. В том числе лично. Но проведенная ими политика чаще выигрывала. Лично я убежден, что в подобных случаях либералы могут проигрывать, но либерализм скорее выигрывает.

Сейчас, пожалуй, либералы считаются неудачниками. Когда сейчас вы выбираете либеральную политику, то вас, скорее будут считать неудачниками. И, возможно, через какое-то время ситуация переменится.

Я в последние годы не слишком удачлив.

Но когда я всё же высказываюсь в пользу готовности рискнуть в интересах либеральной политики, я всё чаще ощущаю, что шанс выиграть в случае выбора более свободного варианта, становится всё более вероятным. 20 лет назад я, пожалуй, почувствовал, что проиграл. Но сейчас, не рассуждая про себя, я думаю: шансы того, кто желает выиграть, скорее в пользу тех, кто предпочитает действовать более свободно.

Оригинал

Уважаемые коллеги!
приглашаю Вас на встречу из цикла «Важнее, чем политика»

«Изобретение реальности»

Гость встречи – Денис ДРАГУНСКИЙ




Денис Драгунский – писатель, журналист, кандидат философских наук, филолог и политолог.

Жизнь Дениса Драгунского – калейдоскоп разнообразных занятий. Что объединяет редакторское дело, греческий язык и колумнистику? Как получается не только удерживать фокус, но и находить время для творчества? Меняется ли оно год от года? Каково это – быть героем «Денискиных рассказов»? Как детские истории прорастают во взрослую жизнь и в собственную прозу? Как отличить автора от героя, любовь от ненависти, а мечту от вранья?

О перипетиях жизни и творчества, силе художественного вымысла, важности чувства юмора и о новой книге «Автопортрет неизвестного»– на очередной встрече из цикла «Важнее, чем политика».


Встречу ведут Дмитрий Бак и Евгений Ясин

Ждем Вас в четверг 13 сентября 2018 года в 18:00
по адресу: ул. Мясницкая, д.20, аудитория 311

Так сложилось, что три самых разных события в моей жизни отложились в памяти. Одно событие из молодости, осень 1956 года; второе – рыночные реформы в Москве в 1992 году; третье – 2018 год, август, решение о повышении пенсионного возраста на 5 лет. Начало сознательной жизни, самые важные события и значимые события, близкие к концу. Это для меня. Но подобные знаки памяти есть у всех и выстраиваются в линии памяти общества.

Одесса, осень 1956 года, вечер в Одесской областной библиотеке, обсуждение только что вышедшей книги В. Дудинцева «Не хлебом единым». Это же дискуссия такого события, как доклад Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС с осуждением И.В. Сталина. Я понял, что я один из членов общества, переживающий еще в молодом возрасте знаменательные события в нашей истории. Осенью того же года я был на практике в Москве, в Литературном институте, где в уже преклонном возрасте выступал писатель Илья Эренбург: «в моей жизни было всякое, но одним я горжусь – книгу «Оттепель» я написал в 1954 году, а не в 1956-м, когда об этом говорили и писали все». А мне было тогда 22 года. Я потом всю жизнь считал себя шестидесятником, ибо считал эти годы самыми важными, вплоть до конца XX века.

Москва, осень и зима 1991-1992 гг. Ельцин 28 октября 1991 года объявляет на V Съезде народных депутатов начало рыночных реформ. 2 января он издает указ Президента о либерализации цен. Самые кипучие дни моей жизни – рыночные реформы. Самые глубокие перемены в жизни страны. Лично в моей жизни самые важные события – план «500 дней» в 1990 году. Начало важнейших событий в жизни страны, которые приобрели еще более важное значение два года позднее. Мы стали другой страной, с надеждой на совсем другое будущее.

Да, в 2006 году я ходил по Смоленскому гастроному с товарищем, с которым в 90-х годах были врагами, боролись за реформы в угольной промышленности. Теперь мы шли вдоль прилавка, и там было немыслимое изобилие продуктов, чем 5 лет назад. Он мне сказал: да, признаюсь, это тогда вы были правы. Спасибо! – сказали мы оба друг другу.

И вот 2018 год. Мне уже 84 года. Я слушаю речь Президента о Повышении пенсионного возраста. Думаю о своих размышлениях по поводу пенсионного возраста и переживаниях в связи с дефицитом Пенсионного фонда 2-3 года назад. Страна многое пережила за последние годы. Что-то сегодняшнее напоминает мне события 1956 года. Но все это другое. И хотелось бы думать, что будущее нашей страны, которое будут переживать наши дети и внуки, будет гораздо лучше.

Я думаю, что в последние годы мы переживали рыночные реформы, как говорил Егор Гайдар, в дни поражений и побед. Для меня все же побед больше. Но многие события воспринимаются как поражения. Но и недавние события, связанные с  отменой накоплений, для примера, я воспринимал как поражения, причем, довольно тяжкие. А сегодня ощущаю себя снова победителем.

Вспомните свою жизнь! Какой вы хотели бы видеть ее продолжение? Я желаю моим соотечественникам видеть лучшее в истории своей жизни.

До встречи.

Е. Ясин.

(«Полезные сведения из «Ведомостей» 20 августа текущего года»)

Статья в «Ведомостях» 20 августа была написана Константином Сониным, профессором Чикагского университета и Высшей школы экономики в Москве, весьма интересным экономистом. Я с удовольствием прочитал эту статью, но одновременно у меня появилось желание внести кое-какие поправки, особенно о воздействии кризиса 1998 года на жесткую денежную политику российского руководства 2000-2010-х годов. А это наше время и наше нынешнее руководство.

Я бы отметил, что 1997 год до осени нес следы позитивных моментов этого года – снижение инфляции до 11% против гораздо более сильных ее следов ранее и первые шаги в повышении темпов роста. Я считаю, что этим годом начался подъем в российской экономике, хотя следующий 1998 год носил на себе весьма трудные черты — падение цен на нефть, следы Азиатского кризиса, неприятные следствия событий этого года в России: отставка правительства Черномырдина, выдвижение Сергея Кириенко на пост премьера с острым противостоянием Президента и Государственной Думы с займом ГКО и девальвация, которую Сонин отмечает по размерам (втрое!) – всё это отмечается как явное поражение Президента Ельцина и его правительства. А политика следующего руководства страны (В.В. Путин) как носившая следы осторожности, надолго почерпнутой из событий 1998 года.

Возможно, это отчасти и так. Но мне хотелось бы обратить внимание на другие черты новой политики.

Последние годы политика Ельцина сама была осторожна, и выбор Путина носил ее влияние. Но сам Путин, если посмотреть его выступления на посту премьер-министра в конце 1999 года, считал нужным подчеркнуть свои отличия во взглядах с Ельциным. Действия его и его коллег с самого начала отличались: Ельцин, как бы не менялась его политика, оставался рыночником и демократом. Следы его политики в чём-то отчасти носила политика его преемников. Но все же шаг за шагом она набирала черты политики единоначального руководства, государственности. Особенно это стало заметно с 2014 года. И это повлияло на внешнюю политику, а также и на внутреннюю, на ограничения свободы слова и свободы выборов.

До 2008 года курс постельцинского руководства был весьма успешным. Высокие цены на нефть и газ, политическая стабилизация. Добавлю к этому, ссылаясь на моего коллегу В.А. Бессонова: расцвет рыночной экономики, уже после трансформационного кризиса, после 1998 года, но тогда, когда многие российские предприниматели могли воспользоваться возможностями рынков. Но все же появились и ограничения, которые не ради процветания рыночной или политической конкуренции.

В мои задачи сегодня не входит говорить о том, как российская экономика, да и другие стороны русской жизни, развиваются, скажем, после 2012 года. Но позволю себе высказаться в духе присущей мне уверенности в том, что у нас приближается пора процветания, опирающаяся на три ценности: свобода, ответственность, доверие. Не потому, что уверен, что доживу. Может быть как раз наоборот: в уверенности, что большинство моих соотечественников эти ценности вкусит. И будет работать, чтобы вкусили дети и внуки.

До встречи.
Е. Ясин.

Я уже выступал про пенсионную реформу, месяца два-три назад. Потом замолк: болел, повторяться не хотелось. Но вот какое-то новое обострение проблемы. Кажется, кто-то решил, что можно встать в оппозицию реформе вместе с Зюгановым и Шмаковым; главное – в оппозицию режиму, которая имеет шанс на привлечение широкой симпатии со стороны множества простых людей.

Может быть это отчасти и так, но суть проблемы в том, что следует делать для пользы страны? А для этого реформу, осуществляющую повышение возраста перехода на пенсию, надо делать. И надолго откладывать нельзя.

Я зайду с другой стороны. На заседании Совета по правам человека (СПЧ) в качестве одного из докладчиков выступил Б.Е. Кравченко, член СПЧ, председатель Комиссии по трудовым правам, представитель профсоюзов. Сразу скажу, он против предложений Правительства о повышении пенсионного возраста. Он указал в своем выступлении, что по прогнозу Росстата к 2026 году повышение пенсионного возраста должно завершиться (для мужчин). Тогда ожидаемая продолжительность жизни мужчин должна составить 71 год вместо нынешних 66, т.е. увеличится на 6 лет. Для женщин — 14 лет. Средний трудовой стаж – 43-41 год. То есть повышение пенсионного возраста, по мнению Кравченко, незначительно. А в последние годы, если продолжительность жизни растет, то главным образом против «провальных» 90-х годов. Сомнение г-на Кравченко вызывает также само сопоставление продолжительности жизни; надо, как он считает, брать здоровую, т.е. более короткую жизнь. А чтобы принимать ее в расчет, надо учитывать расходы на здравоохранение. У нас на него тратят средств на 10-15% меньше, чем на Западе, где пенсионный возраст значительно выше чем у нас.

Стоп! Это важный момент. Что нам говорят: не повышать пенсионный возраст. К сожалению, я убежден, что у нас нет такой возможности. Мы должны были делать этот шаг, чтобы не допустить роста дефицита Пенсионного фонда, где-то в начале 2000-х годов. Но делая этот шаг только сейчас, нам надо повысить расходы на здравоохранение, даже если ради этого потребуется сократить расходы на оборону и службу безопасности.

А теперь о том, почему сейчас мы не можем откладывать повышение пенсионного возраста.

Мы видели, у нас увеличилась продолжительность жизни и, дай Бог, будет увеличиваться дальше. А вот численность населения, в том числе трудоспособного, скорей всего расти не будет. Наоборот, учитывая тенденции рождаемости, население в трудоспособном возрасте вероятно будет сокращаться. Это не только наша тенденция, но до сих пор мы на нее внимания не обращали.

Если доходы, создаваемые работниками в трудоспособном возрасте, не будут увеличиваться, то нам придется сокращать расходы на уплату пенсий и других видов социальной помощи. Этим движимо сегодня Правительство. Мое пожелание для дальнейших шагов — о чем я уже писал — повышать зарплату, в первую очередь бюджетникам, и создавать условия для роста трудовых накоплений. На этой основе содействовать повышению трудовых накоплений, в том числе и пенсий. А накопительным фондам увеличивать средства на вклады в банки, кредиты малому и среднему бизнесу с обеспечением аккуратного возврата ими долгов. Это значит увеличение потока эффективных инвестиций. Для страны это дело, я думаю, более полезное, чем строительство Сахалинского Моста.

До встречи.
Е.Ясин.

Прошу прощения, я болел, и мои передачи в предыдущие две недели не состоялись. Но сейчас хочу наверстать упущенное и еще продолжить тему.

Напомню, в прошлой передачи я цитировал Игоря Клямкина и Андраника Миграняна по старым текстам 1989 года, вскоре после I съезда народных депутатов СССР, когда первой фигурой в стране был М.С. Горбачев. И, естественно, разговор с политологами тогда относился к Горбачеву: будет ли он создателем демократической страны или лидером авторитарного режима. Приведенные мною высказывания названных лиц с разными оттенками выражали одну мысль: вряд ли на месте тоталитарного режима сразу может возникнуть демократия; более вероятно появление переходного авторитарного режима.

События развивались не столь просто. Попытки Горбачева, притом в условиях нарастания острого экономического кризиса, развертывая демократизацию, еще на этой основе укрепиться у власти, к успеху не привели. Его партийные коллеги, судя по всему, воспрепятствовали его усилиям наладить сотрудничество с Б.Н. Ельциным, а Ельцин после этого объявил войну Горбачеву. В 1991 году он победил. В итоге распался СССР. А Ельцину, уже в пределах России, возглавляя демократов, пришлось вести борьбу на российских съездах народных депутатов в 1992-93 гг. Начало борьбы – развертывание рыночных реформ.

Очевидно было, что рыночная экономика и демократическая политическая система должны дополнять друг друга. Но, увы, Клямкин и Мигранян оказались правы. С большим трудом рыночные реформы в конечном итоге победили, но политическая система складывалась с нарастающим уклоном в сторону авторитаризма. В настоящее время мы имеем так называемый гибридный режим, в котором существуют все формальные институты демократии, заложенные еще в Конституции 1993 года, вместе с концентрацией полномочий в руках Президента, но реальная внутриполитическая практика представляют собой автократию.

Проблема, на мой взгляд, состоит в том, что не просто хотелось бы больше демократии, но решение актуальных экономических проблем невозможно без нормального развития конкуренции, как экономической, так и политической; без полноценной работы судебной системы, включая независимость суда и т.д. Оказывается, политическая конкуренция – это и есть основа демократии, и нам нужно как-то нащупывать пути к развитию страны в этом направлении.

К сожалению, рецептов к формированию движения в этом направлении нет. И я подозреваю, что в нынешней системе множество персон и групп, имеющих противоположные интересы. Но я глубоко убежден, что развитие нашей страны с полноценным достижением целей, ради которых осуществлялся переход к рыночной экономике, не достижимо, если мы не сможем организовать движение, пусть небыстрое, пусть без радикальных противоречий, но такое, которое позволит шаг за шагом двинуться от авторитаризма к демократии.

Ныне порой кажется, что Россия не та страна, где хотят и могут решить эти задачи. Может, еще раз спросить Клямкина и Миграняна, зайти в авторитаризм мы можем, вы правы, но можем ли мы теперь из него как-то выйти? Я лично уверен – да!

Днями мне передали очень любопытный материал. Напечатан в «Литературной газете» где-то в конце 1989-го года. Это интервью обозревателя газеты Г. Целмса с известными политологами Игорем Клямкиным и Андраником Миграняном.

Приведу две выдержки:

И. Клямкин: «Переход от дотоварной экономики к товарной, к рынку никогда и нигде, ни у одного народа не осуществлялся параллельно с демократизацией. Политическим переменам всегда предшествовало более или менее длительное господство авторитарных режимов».

А. Мигранян: «Признать объективную необходимость усиления власти при переходе от тоталитарного режима к демократии вовсе не значит быть в восторге от авторитаризма. Но коли переход к демократии – и в этом я глубоко убеждён – только через это…»

Иначе говоря, переход от планового хозяйства к рынку и от тоталитаризма к демократии идёт через авторитаризм.

Ребята, видимо, имеют в виду не то, что мы имеем сегодня. Они имели в виду Горбачёва, который через Съезд народных депутатов под лозунгами демократии хотел усилить свою власть.

Но сегодня мы можем говорить о более глубоком смысле сказанного.

Действительно одновременно рыночную экономику и демократию образовать, видимо, невозможно или крайне трудно, нужны какие-то особые обстоятельства. А демократия формируется при более сложных условиях, когда есть понимание её в гораздо более широких кругах и сильные слои общества, готовые её продвигать и защищать.

Напомню, вслед за первыми съездами народных депутатов СССР, параллельно с углублением кризиса экономики, к власти в России пришёл Борис Ельцин. Летом 1990-го года образовалось его короткое соглашение с М. Горбачёвым, завершившееся подготовкой экономической программы «500 дней». Как один из авторов, я был глубоко убеждён, что более важна экономическая реформа. После августовского путча1991-го года Ельцин привлёк Егора Гайдара и с января 1992-го года рыночные реформы начались. Потребовалось примерно 5-6 лет, чтобы они дали плоды, сначала в виде трансформационного кризиса, а потом, после 1998-го, через подъём экономики.

А демократия? Я помню, что 21 октября 1991-го года наш парламент слушал и принял концепцию судебной реформы. Важный шаг к демократии! А 28 октября Ельцин выступил с докладом об экономической реформе, которая тоже в основном была одобрена.

Но в 1993-ем году был роспуск парламента и в проект Конституции внесли изменения, состоявшие в передаче Президенту большей части полномочий Съезда народных депутатов. Я бы сказал, что политические реформы в итоге закончились «дефектной демократией» (идея видных учёных Меркеля и Круассана).

Следующий шаг – Б. Ельцин выбрал себе преемником В.В. Путина.

Это был неплохой выбор, во всяком случае с позиций большинства населения России. Рыночная экономика набирала силы, с 2003-го года начали быстро расти цены на нефть. Определённые изменения, показавшие ограниченность достигнутых позитивных сдвигов, начались в 2012-2014 годах. Стали сказываться обстоятельства, связанные с тем, что установившийся режим можно было назвать авторитарным. И. Клямкин и А. Мигранян оказались правы. Правда, обстоятельства были иными, чем в 1989-ом году. Но может быть эти обстоятельства ныне более подходят для начала нового этапа демократизации. Не потому, что власть этого захотела. Но потому, что видятся непосредственно благоприятные условия для этого.

Есть иные причины. Я убеждён, что только при этих условиях в России начнётся серьёзный подъём экономики, бизнес и власть смогут проникнуться доверием и польётся поток эффективных частных инвестиций, большей частью от малого и среднего бизнеса. Тему надо продолжить, обещаю это сделать в следующий раз.

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал