Евгений Ясин

Та ситуация, в которой ныне находится Россия, вряд ли может быть признана благоприятной.

Лидеры событий 1990-1991 годов исходили из того, что переход к рыночной экономике и, возможно, к демократическому образу правления, позволит нашей стране быстро разрешить свои проблемы и продвинуться по уровню развития заметно ближе к уровню западных стран. Но с падением цен на нефть в 2008-ом и 2014-ом годах положение изменилось и, пожалуй, должно быть ясно, что для этого Россия нуждается в существенных переменах, касающихся в том числе культуры — основных институтов и ценностей.

Кристиан Вельцель, соратник известного американского учёного Рональда Инглхарта, а также в настоящее время являющийся вместе с Инглхартом приглашенным сотрудником нашей Высшей школы экономики, издал на русском языке книгу «Рождение свободы» (ВЦИОМ, 2017). Одна из основных идей этой книги — эволюционная теория эмансипации. То есть речь идёт о постепенном наращивании свободы. Исключительно ценная идея, в том числе для нас. Хотите получить всё сразу? Будьте осторожны!

Второй момент: Вельцель пишет о «лестнице полезности свобод: если общество достигло бóльшей эмансипации, то оно обнаруживает растущую полезность свободы и появляется стимул для следующего шага эмансипации»

Третье. «Эмансипативные ценности» — то, что предшествует эмансипации. Это свобода выбора и равенство возможностей. Такие ценности должны быть распространены в обществе, чтобы стать реальностью.

Важнейший момент: новая ступень свободы становится реальностью при убежденности масс. Подчеркну принципиальную роль этой мысли. Должны быть возможности убеждения масс и люди в элите, которые понимают важность эмансипации и работают над распространением идеи о новой ступеньке свободы.

Но у Вельцеля, на мой взгляд, недооценивается роль институтов. Институты — это ограничения, встроенные в убеждения и принятые в обществе учреждения. Кроме того, ограничения по ресурсам, по языку. Убеждения характеризуются силой и распространенностью. В обществе может быть большинство убежденных в одинаковых ценностях, а может быть конфликт, разделяющий общество и элиты. Процесс развития, накопления опыта и знаний приводит к тому, что у отдельных лиц или групп появляются на основании роста знаний и опыта какие-то новые идеи, которые они начинают распространять, чтобы придать какую-то общественную силу, организацию. Так происходит разделение традиционных и модернистских институтов, происходит борьба между ними. Институты меняются, как и ценности.

Замечу, что ценности бывают не только эмансипативные. Думаю, это известно всем. Здесь, для начала будущего, специального разговора, я выделю три группы ценностей: свобода, справедливость (равенство) и власть. Признаюсь, что эту идею, долго вынашиваемую, я впервые публикую здесь.

Объясню, почему это важно. Ценность свободы мы обсуждали выше. Но тем, кто достигает её, приходится сталкиваться с мнением, что свобода досталась ему несправедливо. На уровне высших ценностей для людей более бедных, не достигших успеха, ценность справедливости, равенства играет важную роль. Она уравновешивает свободу тех, кто её имеет. Более свободны те, у кого есть собственность, являющаяся необходимым условием независимости.

Власть — ценность не очень пропагандируемая, особенно теми, у кого она есть. Для них это важнейшая из ценностей, но и для других нужен порядок, законность. Они обеспечиваются властью. Она же создает и дополнительные привилегии тем, кто ею обладает.

Три этих ценности создают определённое равновесие, поддерживаемое институциональной системой. Вместе с тем наращивание знаний, технологические инновации создают давление для изменения этого равновесия: больше свободы, больше равноправия, движения от авторитарной власти к демократической. Это движение приводит к росту экономики и производительности.

Я набросал схему в самом общем виде, чтобы дальше использовать её в обсуждении актуальных проблем.

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал

4 октября с.г. уважаемая мною «Независимая газета» выступила с редакционной статьёй. «Россия переходит во второе потерянное десятилетие». Объектом нападения стал проект трёхлетнего бюджета, только что переданный в парламент. Редакция недовольна. «Факт утверждения этого бюджета в парламенте и будет означать общественное согласие с ростом бедности и отставанием страны от конкурентов».

Как это воспринимать? Газета формулирует свою позицию: она недовольна, она хотела бы видеть более впечатляющие результаты. И я её понимаю. Всё время идёт дискуссия — мы ещё в состоянии стагнации или уже подъём?

Упрёк газеты: где подъём в вашей программе развития, где повышение уровня жизни и прекращение отставания? Хотелось бы. Но реальность, видимая г-ну Силуанову, очевидно выглядит иначе: не быстрый рост, а медленное развитие, в течение нескольких лет создают предпосылки роста, созревают условия.

Хочу напомнить всем нам, что события 1991-1992 гг. сделали из России страну с рыночной экономикой. Это был тяжёлый перелом, в неблагоприятной обстановке. Цена нефти на мировом рынке упала вдвое и находилась на уровне примерно $18-20 за баррель. При этом сказать, что для эффективной рыночной экономики благоприятные условия для развития было нельзя. Напомнить хотя бы о судебной реформе, о создании полноценной Федерации, местном самоуправлении, да просто о приспособлении граждан к очень непростым и качественно другим условиям было дело более чем сложным.

В 1998-ом году был ещё один кризис, — с ценой на нефть $8 за баррель. Только после этого, плюс перемена в политической обстановке в стране, ситуация стала меняться. И тогда никто не мог ожидать, что очевидные позитивные результаты будут достигнуты скоро, скажем, за 5-6 лет.

Но вот происходят два важных события: избирается новый президент, а с 2003-го года начинается быстрый рост цен на нефть. Судьба нам благоволила. В самом начале этого процесса мы не ожидали чудес и боялись того, как нам рассчитываться с уже накопленными долгами.

А далее наступил период, когда никто не говорит о потерянном десятилетии. Цены на нефть буквально пёрли, появились деньги, можно было позволить себе некоторые перемены в политическом режиме. Это 1998-2008 годы — десятилетие успеха.

Но потом нефтяные цены упали, в два приёма — 2008-2009 гг., а затем в 2014-ом году. Нам стало ясно, что, осуществив трудную революцию, рассчитывать только на нефть нельзя, нужно завершение начатых институциональных преобразований. И что предстоящие перемены, видимо, потребуют длительного времени. Ведь речь идёт о ценностях и нормах жизни, которые в важных частях должны были становиться другими. От этих перемен судьба нас до сих пор избавляла.

А теперь пришла пора. Трёхлетний бюджет кажется негодным, поскольку не сулит роста благосостояния. Хотя ясно, что это консервативный вариант и, если цены на нефть ещё чуть-чуть поднимутся, ну, скажем, с 50 до 60 долларов за баррель и всё пойдёт на лад.

А тут бюджет, подсказывающий трудную жизнь ещё на десятилетие, а то и больше.

Я считаю, что нам нужно оценить более объективно сложность предстоящих задач. Длительность срока, пока удастся получить реальные и устойчивые результаты. Пока развитие не создаёт предпосылки качественного роста, и уже не на нефти, а на продуктах инноваций, науки, образования. Надо настроиться на длительную работу, со сменой привычек для многих.

Чуть позднее я услышал, что в проект бюджета внесены новые поправки — рост расходов на оборону и службы безопасности, сокращение вложений в образование. Это ободряет мою любимую «Независимую газету». Боюсь, для этого мало оснований.

Друзья, нам предстоят, видимо, долгие годы преобразований адаптации к ним, чтобы заметить, что мы по темпам можем обогнать Англию или Германию. О Китае не говорю. Мы догоняем развитые страны, причём по культуре, институтам прежде всего.

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал

27 сентября с.г. Министр экономического развития М. Орешкин выступал на правительственном часе в Совете Федерации. Он говорил о прогнозе на ближайшее будущее, о положительном тренде в экономической активности, который сохранится. Важную роль играют сокращение инфляции и увеличение розничного кредитования. В пользу экономическому росту будет также увеличение ипотечного кредитования. В целом выступление министра оказалось не слишком оптимистичным. Так, реальные доходы населения заметно снизились после 2014-2015 годов, а их рост только начинает формироваться. И позитивные сдвиги здесь будут происходить не от повышения цен на нефть, а вследствие роста производительности труда: в 2016-ом году он составил 0,1%, но в 2017-ом году мы ждём увеличения производительности на 2%.

Надо сказать, что Валентина Ивановна Матвиенко, спикер Совета Федерации осталась неудовлетворена выступлением Министра. Позволю себе её процитировать («Независимая газета», № 209, 28 октября 2017 г.)

«Максим Станиславович, Вы молодой министр, пусть у Вас взыграют амбиции в хорошем смысле этого слова. Давайте подумаем, как нам сделать более амбициозные темпы роста на предстоящие годы. За счёт чего это можно сделать? ... Мы должны предложить новые прорывные идеи… Если в таком ключе будете дальше двигаться, интерес к Министерству экономики все потеряют «.

Я её понимаю, неудовлетворённость связана с тем, что хотелось бы увидеть убедительные предложения, которые позволили бы поднять темпы роста экономики, и при этом не менять заметно ни политики, ни людей, которые её осуществляют. Дело, однако, в том, уважаемая Валентина Ивановна, что это сделать невозможно, такова ныне ситуация.

Позвольте объяснить мою позицию. Максим Орешкин, выступая у Вас, говорил о том, что можно сделать, чтобы поднять темпы роста, нашей экономики, не меняя политики, понимая это как условия продолжения его блестящей карьеры. Я ему желаю успехов, он — образованный и честный человек. Но именно поэтому он говорит то, чего можно добиться, оставаясь при нынешней политике. А она больше не позволит. Даже производительность не будет подниматься достаточно быстро.

Есть ли для нас выход? Я считаю, что есть.

Во-первых, нужно серьёзно перестроить судебную систему, сегодня она как при Советской власти. Ограничить роль силовых структур. Без этого рыночный механизм не заработает.

Во-вторых, надо значительно снизить роль государства в экономике, снизить полномочия бюрократии, повысить доверие бизнеса к правилам игры.

В-третьих, нужна не только экономическая, но и политическая конкуренция, т.е. значительно более высокий уровень демократии. В том числе, для того, чтобы улучшить работу госаппарата.

Понимаю, что большая часть населения не готова воспринимать эти идеи, но без них рыночная экономика, которая уже есть, не может работать более эффективно. А значит нельзя добиться нужных нам темпов роста производительности и ВВП.

Напомню, что рыночную экономику мы создали. А теперь ясно, что нужно доделать необходимые реформы. Можно было их откладывать, пока росли цены на нефть. Даже где-то отступать. Но сейчас таких возможностей больше нет.

Те меры, которые нужно осуществлять, возможно не дадут сразу повышения темпов роста. Но они дадут развитие, сдвиги в институтах и ценностях людей. Нужные нам изменения требуют немало времени, надо отдавать себе в этом отчёт и не бояться общественной дискуссии.

Оригинал

Вспоминаю напряженные дни 1991-1993 гг.: реформы уже были запущены, начиналось движение только возродившегося слоя предпринимателей. Одновременно «Левада-центр» публиковал результаты своих опросов населения, из которых следовало, что большинство думает по-старому: важно, чтобы не крали общественные средства, не старались поудобней устроиться в жизни за счёт других. Но понимание того, что реформы приводят к радикальным переменам в экономике, когда движутся цены, когда бизнесмены на рынке стремятся добиться побольше выгоды и это должно изменить общество, а не просто улучшить нравы чиновников, этого понимания не было. И не было понятно, что теперь дальше с этим делать. И сейчас мне всё время кажется, что правительство делает не то. А что?

Недавно мне попались в руки две книги. Одна посвящена демократизации, выступление среди авторов моих друзей Рональда Инглхарта из Мичиганского Университета и Кристиана Вельцеля из Бремена, которые пишут, что, в частности, для демократизации нужны не просто какие-то перемены, осуществляемые людьми во власти, не только какие-то структурные изменения, но ещё и массовые убеждения населения страны в том, что проведенные перемены нужны, что от этого жизнь станет лучше (Демократизация, ВШЭ, 2015 г., с. 233-240). Авторы ссылаются на Алексиса де Токвиля, который писал, путешествуя по Америке: «процветание демократии в США отражает либеральные ориентации американского народа и его высокую оценку политического участия».

Обращаясь к нашим проблемам, я думаю, что нам нужны ощутимые усилия, чтобы большинство избирателей в России изменило своё преобладающее мнение, что всё равно его голос на ход событий не повлияет. Разговоры в среде интеллектуалов, что нашему народу особо присущи привязанность к традициям и недоверие к властям, которые всё равно всё сделают к своей выгоде.
Ещё одно. Вспомним присоединение Крыма и какая почти единодушная (86%) поддержка была оказана населением Президенту. Это не голоса за демократию, а ещё живой имперский дух. Сбросить со счётов это обстоятельство нельзя, надо учесть, что либерализовать цены можно было одним актом, который вскоре был позитивно поддержан. Другое дело приватизация, иные институциональные реформы. Вспомним судебную реформу, местное самоуправление, пенсии и прочие задержавшиеся шаги. Моё ощущение в результате наблюдений за нашей экономикой после 2012-го года. Уверен, что мы более не можем рассчитывать на нефть, во всяком случаем в прежнем масштабе и роли. Нам нужен упор на инновационную экономику, кроме, пожалуй, леса и сельского хозяйства, морепродуктов на Дальнем Востоке.

Но на перспективу нужны крупные вложения в науку и образование, чтобы удобрить почву под дух инноваций. Но для них крайне необходимо воздействие на экономические механизмы, право, местное самоуправление, чтобы повысить активность населения, создать институты и ценности, которые работают на будущее.

К. Вельцель в своей книге («Рождение свободы», 2011 г., с.70-76) пишет, что ведущая ценность в наше время – свобода. Он говорит об эмансипированных ценностях, т.е. выращивающих свободу. Он как бы откладывает роль институтов, но я думаю, что как институты, в том числе сформированные у нас в 90-х годах, также играют важную роль. В докладе Я.И. Кузьминова и др. (в том числе и меня), подготовленном в 2005-ом году к VI Апрельской конференции НИУ ВШЭ, о сложности процесса институционализации, о противоречиях, возникающих при порождении институтов. Мы писали, что если произойдёт усвоение института – это будет важный шаг. Но возможны и другие исходы – извращение, отторжение, тогда приходится возвращаться назад. Сейчас я бы добавил, что новые институты создают и закрепляют новые ценности, которые уже прямо влияют на экономическое и политическое поведение в обществе.

Вельцель особо подчёркивает важность эмансипированных ценностей, т.е. таких, которые закрепляют и развивают свободу, поднимая её на всё новые ступени. Значит, если согласиться, что свобода всё время развивается, не обязательно в революционной борьбе, скорей в реформах и модернизации. Надо учитывать эти моменты, размышляя о нашем будущем.
Извините, если поднял слишком серьёзный вопрос, но он очень важен для понимания процессов современного развития страны.

Оригинал

8 сентября этого года исполнилось 25 лет существования банка «Центр-инвест». Точно также «Высшая школа экономики» была создана в то же время, в 1992-ом году, только в ноябре. Это было время начинаний. Для нас и «Центр-инвеста» оно оказалось удачным.

Я познакомился с Василием Васильевичем Высоковым, ныне Председателем Совета директоров «Центр-инвеста» и его главным акционером, в Москве во второй половине 90-х годов. Я тогда был министром, а Высоков — председатель Федерального фонда малого предпринимательства. Мы дружно работали над проблемами создания и укрепления рыночной экономики в России, по преодолению её все усложняющихся проблем. Вскоре чиновники из числа либералов показали, что не нуждаются в его помощи, и он уехал к себе в Ростов, где только зародилось его детище. Я сожалел об его отъезде, уж очень он был инициативный и энергичный человек, такие всегда нужны, особенно когда осуществляются реформы.

Но дружбу мы сохранили, и когда приблизилась четверть века Центр-инвесту, меня пригласили в Ростов.

Должен сказать, что когда я стал готовить это выступление на «Эхо Москвы», меня предупредили: если выступаешь с рассказом об успехах частного предприятия, все будут думать что тебе дали взятку. Ложь: я никогда не брал, а Вася никогда не давал! Мне во всяком случае. А мне очень хочется рассказать об опыте его работы, поскольку это не просто его успехи, но и опыт, лучшее понимание того, как будет идти подъем российской экономики.

Сейчас, я думаю, у нас новая фаза переходного периода — от власти партии бюрократов над бизнесом к эффективному развитию рыночной экономики. Кризисные явления заставили предпринимателей действовать во имя спасения своих бизнесов. Кому-то не везет, слишком велик груз прошлого, и мы наблюдаем, как многие опускают, доходят до банкротства.

В то же время другие бизнесы, питаемые инициативной энергией своих лидеров, поднимаются, сплачивают вокруг себя друзей, клиентов, партнеров, сотрудников, переживают трудности, но вырабатывают свой стиль, создавая точки, группы подъема. По моему впечатлению, Центр-инвест — это именно такая точка. Вокруг него уже поднялась и группа подъема.

Как будет происходить подъём российской экономики?

А вот так, главным образом, и будет; не сверху, а снизу, умножая и развивая местные центры эффективного развития.

Центр-инвест работает прежде всего с малым и средним бизнесом, в аграрной сфере — с фермерами особенно. Его стиль — требовательность и доверие. Когда начался последний кризис, он продолжал ровно выполнять свои обязательства, жертвуя чаще своими активами, но сохраняя доверие своих партнёров и подталкивая их к активности и законным действиям.

Не так давно у Высокова были трудные времена. Наш Центральный банк принялся за очистку банковской системы от тех, кто злоупотреблял её молодостью ради собственного обогащения и преодоления трудностей. Напомню, что в 2015-16 гг. было закрыто 300 банков. Не всегда объекты для очистки выбирались удачно, прибегали и к административному давлению, если прямо не хватало доказательств.

Иной раз именно процветание вызывало подозрения. А подозрения в бизнесе часто путь к разорению.

Предметом подобных подозрений стал и Центр-инвест. Если бы не стойкость руководства и коллектива, банк был близок к падению.

Но у его лидеров были свойства, крайне необходимые подлинному бизнесу. И они преодолели трудные времена. Я видел не только хозяев, но и клиентов, тех кому Центр-инвест помогал. Не всегда только кредитами, но и обучением персонала, поддержкой студентов и преподавателей, квалифицированной помощью в трудных случаях.

Отмечу также очень серьёзные международные связи, почти весь Совет директоров — видные зарубежные финансисты, в т.ч., из Всемирного банка, ЕБРР и др. Когда были трудные времена, да и раньше, когда власти прибегали к давлению, эти коллеги помогали.

Наблюдая всё это, я радовался за друга: не обязательно непосредственно проводить реформы или другие подобные дела. Смотрел и думал: Центр-инвест — отличный пример такой группы подъёма, которых всё больше. А значит ближе и подъём российской экономики.

Наряду с кризисными явлениями последних лет, в российской экономике есть отрасли, достигшие заметных успехов. Для примера возьмём сельское хозяйство, традиционно отсталый сектор в советское время.

Две цифры: в 1990-ом году СССР импортировал 40 млн. т. зерна; в 2016-ом году Россия экспортировала 35 млн. тонн.

Напомню, что сельское хозяйство в СССР считалось традиционно отстающей отраслью. Эти же оценки сохранились и в 90-е годы, когда спад производства и инфляция распространялись повсюду. У реформаторов было острое желание избавиться от колхозов и создать взамен фермерские хозяйства. Они могли привлечь земли, розданные крестьянам и обеспечить их эксплуатацию лучше, чем в колхозах, на началах рынка.

Но сразу не получалось. Среди сельского населения на первых шагах развития рыночной экономики, большинство крестьян не знало, что делать в новых условиях. В 2000 г. во время социологического исследования в Белгородской области профессор А.Г. Эфендиев из Высшей школы экономики обнаружил в какой-то мере возрождение традиционной общины. Узнав об этом, я впал в беспокойство: неужто по внутреннему складу наши крестьяне не готовы к рынку, а готовы вернуться к средневековому устройству? В 2013-ом году мы организовали второе исследование в том же регионе. Это был хороший период. Опрашиваемые много критиковали руководство, в том числе агрохолдингов, но никаких следов тяготения к общине не было найдено. Рыночное хозяйство работало. Выделилось три типа хозяйства: 1) агрохолдинги, характерные для Белгородчины, а также другие крупные хозяйства. Инвесторами были большие компании, в том числе те, которые только недавно занимались импортом продовольствия, а затем, после кризиса 1998-го года, когда сильно упал рубль, обратившиеся к российскому аграрному сектору.

Фермеров было немного, и сейчас они дают 10% продукции сельского хозяйства. Крупные хозяйства с городским капиталом – 45%. А 40% продукции приходится на хозяйства населения. Грубо говоря, в их основе лежат личные подсобные хозяйства (ЛПХ). Они производят много для собственного потребления, а также есть товарные хозяйства, которые часть продукции вывозят на рынок или передают посредникам. Они не платят налоги и в этом имеют преимущества перед фермерами.

Можно сказать, что планы реформаторов не осуществились. Пока! Но дело сейчас не в этом. При описанной структуре сельское хозяйство в последние годы переживает технологический прорыв. Это мнение Института Гайдара (Российская экономика в 2016 году. 2017 г., с. 229). Там же отмечается, что за этот период российский бизнес, используя все достижения научно-технического прогресса , провел техническую и технологическую модернизацию сельского хозяйства. Помогало и государство, привыкшее к отсталости аграрного сектора. В итоге продуктивность молочных коров выросла с 4,3 кг в 2011-ом г. до 5,3 в 2016-ом г. Расходы кормов на 1 кг. свинины и птицы сократились в 2 раза (там же, с. 230). Урожайность зерна выросла с 15,9 ц/га в 1986-1990 гг. до 26 ц/га в 2016 г. Сахарная свекла – с 225 до 460 ц/га. Растениеводство идёт впереди, животноводство отстает, особенно по крупному рогатому скоту. Но по свиноводству в 2015 г. уже достигли уровень 1986-90 гг., а по птице 1747 тыс. т в убойном весе, а сейчас (2015 г.) – 4536 тыс. т.

Сделать из сказанного вывод, что мы теперь имеем первоклассное сельское хозяйство – нельзя. У населения продуктивность скота и овощеводства почти как была. Но все же по продовольствию для населения и обеспечению животноводства кормами мы находимся на гораздо более высоком уровне, чем при советской власти.

Работы еще очень много. Но все же я считал важным сказать это моим согражданам, чтобы подчеркнуть – рыночные механизмы в этой отрасли принесли немалые результаты. Задача в том, чтобы добиваться и в аграрном секторе, и в других отраслях уровней, достигнутых в развитых странах. А вот для этого нужны реформы.

Оригинал

Дорогие друзья, напоминаю, что у нас приближаются муниципальные выборы, и хотя у меня нет твердой уверенности, что там будет вам предложен ожидаемый вами ассортимент тех партий, которые будут участвовать в этих выборах, но я должен сказать вам, что те перемены, которые должны начаться в нашей стране, они, ну, на первой ступеньке будут начинаться с повышения роли муниципальных выборов.

Нужно, чтобы на муниципальные выборы приходили все, кому положено, чтобы вы выбирали те кандидатуры, которые вам больше нравятся.

Я не знаю, какую партию выберу я, но я обязательно пойду.

Я просто хочу сказать, что голосуйте за муниципальные выборы, которые должны быть свободными. Определяться результаты избирателями, а не вышестоящими начальниками, и чтобы те люди, которых мы выбираем, соответствовали нашим желаниям.

28 августа в Совете по правам человека при Президенте РФ состоялось важное совещание. На нем был министр Минприроды С.Е. Донской, еще три замминистра, Ольга Трофимова, депутат Госдумы и председатель Комитета по экологии. Разговор шел о мусоре – теме, которая кажется недостойной для обсуждения на столь высоком уровне. Я уже не говорю о множестве участников с мест, которых эта проблема касается самым непосредственным образом.

Работа над проблемой мусора началась не сегодня. Напомню, что задачи по этому вопросу В. Путин и Д. Медведев ставили еще в 2008 году. Но с тех пор работа, видимо, двигалась ни шатко, ни валко, пока в этом году на свалке «Кучино» около подмосковного города Балашиха не произошел крупный скандал, вследствие которого сам Президент закрыл эту свалку и дал жесткие указания для решения все обостряющейся проблемы.

Есть такое представление, что этой проблеме недостаточное внимание уделяли федеральные и региональные органы управления, все перевалив на муниципальный уровень. Между тем ключевая проблема, занимавшая в дискуссии много времени, — проблема о пути решения задачи, какие заводы строить – мусоросжигательные (МСЗ) или мусороперерабатывающие. МСЗ сулят сравнительно быстрое и более дешевое решение, хотя потом выясняется, что это решение только источник новых проблем. Перерабатывающие заводы дороже и требуют больше времени и денег. Кроме того, они предполагают разделение мусора на разные части – металл, полимеры, пластмасса, не говоря о пищевых отходах. Высшие эшелоны поэтому склонны к МСЗ и снятию нагрузки с муниципальных органов.

Но высказываются и иные мнения – за разделение отходов и переработку, причем с большим участием населения и муниципалитетов. Население – это, конечно, не про отходы добывающей промышленности, но  про твердые коммунальные отходы (ТКО). Они занимают не столь большую долю отходов, но самую сложную. Почему трудности у муниципалитетов? Потому что они вынуждены решать задачи без помощи населения, за счет выделенных им сверху средств. Такая сейчас политика.

У меня другое мнение. Я считаю, что проблема мусора выходит на уровень крупных национальных проблем, потому что нужно повышать роль как раз населения и муниципалитетов: население выбирает их, и в местных собраниях обсуждаются пути решения, определяются требуемые расходы и предлагаются налоги или сборы с населения. Людям докладывают, они участвуют в деле, в том числе и в конкретных делах, например, в сдаче распределенных отходов. Мусор – это шаг, который важен для активизации гражданского общества, в том числе и для решения других проблем.

Для информации в среднем по Европейскому Союзу структура переработки коммунальных отходов выглядит так: переработка в энергию – 20%; переработка в материалы – 40%; захоронение -40%. А в Швеции перерабатывается все, и отрасль приносит прибыль. У нас переработка в материалы – 5-7%, остальные 93-95% — захоронение. Мы, конечно, большая страна. Но ведь мусор появляется там, где живут люди. Большие города – место концентрации проблемы.
Надо думать. До встречи.

Е. Ясин

29 августа кончается мой отпуск на «Эхо Москвы», еще через два дня сентябрь, с ним общественная жизнь активизируется. Поэтому я решил поговорить о состоянии экономики к началу последней трети года.

Напомню, что в 2015 г. в экономике был спад, который продолжался и  в начале 2016 г., но во II полугодии началось сокращение спада, даже признаки подъема в ряде отраслей. От 2017 г. ожидали, что эта тенденция будет продолжена, и мы увидим первый год подъема. Министр экономики М. Орешкин, только заняв свой пост, заявил, что ожидает в этом году рост в 2%. Его заявление и обнадежило, но все-таки вызывало сомнения: откуда рост, какие источники? Или снова повышение цен на нефть?

Действительно, в результате действий ОПЕК, России и ряда других нефтедобывающих стран цены на нефть выросли, превысив $50 за баррель. Но это не так много, да и дальнейшая картина не ясна.

В июле выпуск промышленной продукции вырос на 1,1% в годовом исчислении. Положительный итог, но не похоже на  предсказание Орешкина. Надеялись на лучшие результаты. Ускорение есть, но незначительное. Скорее похоже на продолжение стагнации.

Зарплата за январь-июль выросла на 3%. Но реальные располагаемые доходы населения снизились с начала года на 1,4%. Всего с октября 2014 г, по май 2017 г. реальные доходы снизились на 19,5%.

Возможно, что такова ситуация во всей мировой экономике и трудно ожидать опережающего роста России. Приведу несколько цифр из прогноза Внешэкономбанка от мая 2017 г.



Прогноз по России представляется несколько завышенным, хотя это консенсус наиболее авторитетных учреждений. Сомнения связаны с тем, что вряд ли можно рассчитывать на соответствующее повышение цен на сырьевые товары, а обрабатывающие отрасли и сфера услуг нуждаются в серьезных преобразованиях технологий и подготовки кадров, причем в тесных связях с западными и японскими компаниями и университетами, с серьезными сдвигами в нашем образовании. Без основательных институциональных изменений этого трудно ожидать, во всяком случае при нынешнем курсе внешней политики и инвестиционном климате. Если учесть эти факторы, то следует ожидать довольно продолжительных сроков для получения желаемых результатов. В зависимости от проводимой политики – 5-10 лет, до первых видимых результатов.

Сейчас мы вступаем в сравнительно спокойный период – подготовки к президентским выборам. Их итоги известны. Но затем будет период значительной неопределенности и далее, я надеюсь, активизации гражданского общества.

90 лет исполнилось Людмиле Михайловне 20 июня. Я участвовал в приветствии по скайпу, организованном Советом по правам человека и его председателем М.А. Федотовым.

Потом её посетил и приветствовал Президент.

Я задумался: за что такая честь?

Конечно, мягкое доброе лицо в обрамлении седых волос. Но это так: привлекательный женский образ. А по сути — героиня эпохи, которая ещё жива и передаёт свои задачи следующим поколениям.

Людмила Михайловна поступила в Московский университет в 1945-ом году и окончила его в 1952-ом. Я в этом году поступил в Одесский Гидротехнический институт и закончил его в 1957-ом году в твёрдой уверенности, что хочу быть экономистом. Через год поступил на заочное отделение экономического факультета МГУ, в 1960-ом перешёл на очное, в 1963-ем закончил его и поступил в аспирантуру, будучи тогда преданным марксистом. 11 лет нас разделяли по времени, но многие события связывали.

В 1953-ем году поэт Николай Заболоцкий, вернувшийся из заключения, написал стих «Оттепель». Через год Илья Эренбург под тем же названием издал повесть.

В 1956-ом году я был в Москве на практике, и друзья взяли меня на семинар в Литинститут, где Эренбург говорил о своей книге. Его критиковали: в этом году вышла книга Владимира Дудинцева «Не хлебом единым». Эренбургу говорили, что его повесть уступает. Он ответил так: зато моя книга вышла не в 1956-ом, а в 1954-ом. Оттепелью было время, которое мы переживали.

Мы тогда не были знакомы, но уверен, что мысли наши крутились вокруг одних тем.

Я расстался с марксизмом, когда вышла книга моего коллеги, академика Леонида Витальевича Канторовича об оптимальном планировании, а наши войска в 1968-ом году вошли в Чехословакию. Для людей нашего круга «шестидесятые» — годы оттепели — закончились. В 70-х годах Алексеева уже участвовала в Хельсинкском движении и вскоре оказалась в США, подальше от КГБ.

Но в 1993-ем году она вернулась, работать для своей Родины, когда другие уезжали. Где-то в то время мы познакомились.

Я тоже никуда не хочу уезжать, хочу работать и в новых условиях для своей страны. Вот в это время мы встретились и подружились.

Кажется, наше время, время 90-х годов, когда трудились или переживали многие шестидесятники, далеко позади. Да нет! Мы должны всё, что можем, делать до конца.

Меня восхищает, как Людмила Михайловна каждый момент использует, чтобы что-то делать для людей. Вот сейчас её посетил с поздравлениями президент, и она просила его помиловать заключенного Изместьева. Я сказал ей: понимаю Вас, но я бы просил за Никиту Белых, моего друга и товарища, в котором уверен: он такой как мы с Алексеевой, только следующее поколение, и во многом лучше нас.

Спорить не стали. Я просто подумал, что в 90-х годах лучшие мечты шестидесятников осуществились. Да и сейчас есть возможность продолжить работу и добиться успеха.

А Людмила Михайловна — это символ эпохи, идеи которой должны быть переданы и символизированы. Это и делает сейчас Людмила Михайловна. Дай Бог ей здоровья и сил. А молодые силы подходят.

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал