Евгений Ясин

В России в ходе её приобщения к международным течениям имели место своеобразные процессы, в которых российский опыт присоединялся к опыту международному.

Из нашего опыта этого времени особенно важен был российский опыт так называемой «шоковой терапии» 1991-1992 гг., когда мы осваивали определённый исторический опыт международного масштаба – польский (1989-1990 гг.), а ранее – дискуссии довоенных времён Джона М. Кейнса, Пола Фридмана и др.

Вспомним деятельность Франклина Рузвельта времён его борьбы с кризисом. Президенту посоветовали воспользоваться советам Джона Мейнарда Кейнса, консервативного мыслителя, который в данном случае использовал именно такие советы. Франклин, кажется, не стал применять подобные советы, но именно потому, что он и так их применял, чтобы активизировать консервативные советы.

В других случаях известный американский либерал Пол Фридман советовал либеральную политику, которая, по его мнению, почти всегда оказывается эффективней и обычно сказывались достоинства политики, которую давно не использовали, прибегая с надеждой к чаще используемым вариантам действий. Так, президент Рейган чаще использовал либеральные советы, которые в изменившихся условиях приносили больше успеха.

Правительство Аденауэра-Эрхарда добилось успеха, применяя либеральное ценообразование, хотя их советники из числа американцев и англичан предпочитали не рисковать либеральной ценовой политикой. Но Эрхард выиграл, идя на риск.
Когда пришло время, сначала Лешеку Бальцеровичу, а затем Егору Гайдару в России 1992-го года делать ставку на либерализм, они подверглись критике. В том числе лично. Но проведенная ими политика чаще выигрывала. Лично я убежден, что в подобных случаях либералы могут проигрывать, но либерализм скорее выигрывает.

Сейчас, пожалуй, либералы считаются неудачниками. Когда сейчас вы выбираете либеральную политику, то вас, скорее будут считать неудачниками. И, возможно, через какое-то время ситуация переменится.

Я в последние годы не слишком удачлив.

Но когда я всё же высказываюсь в пользу готовности рискнуть в интересах либеральной политики, я всё чаще ощущаю, что шанс выиграть в случае выбора более свободного варианта, становится всё более вероятным. 20 лет назад я, пожалуй, почувствовал, что проиграл. Но сейчас, не рассуждая про себя, я думаю: шансы того, кто желает выиграть, скорее в пользу тех, кто предпочитает действовать более свободно.

Оригинал

Уважаемые коллеги!
приглашаю Вас на встречу из цикла «Важнее, чем политика»

«Изобретение реальности»

Гость встречи – Денис ДРАГУНСКИЙ




Денис Драгунский – писатель, журналист, кандидат философских наук, филолог и политолог.

Жизнь Дениса Драгунского – калейдоскоп разнообразных занятий. Что объединяет редакторское дело, греческий язык и колумнистику? Как получается не только удерживать фокус, но и находить время для творчества? Меняется ли оно год от года? Каково это – быть героем «Денискиных рассказов»? Как детские истории прорастают во взрослую жизнь и в собственную прозу? Как отличить автора от героя, любовь от ненависти, а мечту от вранья?

О перипетиях жизни и творчества, силе художественного вымысла, важности чувства юмора и о новой книге «Автопортрет неизвестного»– на очередной встрече из цикла «Важнее, чем политика».


Встречу ведут Дмитрий Бак и Евгений Ясин

Ждем Вас в четверг 13 сентября 2018 года в 18:00
по адресу: ул. Мясницкая, д.20, аудитория 311

Так сложилось, что три самых разных события в моей жизни отложились в памяти. Одно событие из молодости, осень 1956 года; второе – рыночные реформы в Москве в 1992 году; третье – 2018 год, август, решение о повышении пенсионного возраста на 5 лет. Начало сознательной жизни, самые важные события и значимые события, близкие к концу. Это для меня. Но подобные знаки памяти есть у всех и выстраиваются в линии памяти общества.

Одесса, осень 1956 года, вечер в Одесской областной библиотеке, обсуждение только что вышедшей книги В. Дудинцева «Не хлебом единым». Это же дискуссия такого события, как доклад Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС с осуждением И.В. Сталина. Я понял, что я один из членов общества, переживающий еще в молодом возрасте знаменательные события в нашей истории. Осенью того же года я был на практике в Москве, в Литературном институте, где в уже преклонном возрасте выступал писатель Илья Эренбург: «в моей жизни было всякое, но одним я горжусь – книгу «Оттепель» я написал в 1954 году, а не в 1956-м, когда об этом говорили и писали все». А мне было тогда 22 года. Я потом всю жизнь считал себя шестидесятником, ибо считал эти годы самыми важными, вплоть до конца XX века.

Москва, осень и зима 1991-1992 гг. Ельцин 28 октября 1991 года объявляет на V Съезде народных депутатов начало рыночных реформ. 2 января он издает указ Президента о либерализации цен. Самые кипучие дни моей жизни – рыночные реформы. Самые глубокие перемены в жизни страны. Лично в моей жизни самые важные события – план «500 дней» в 1990 году. Начало важнейших событий в жизни страны, которые приобрели еще более важное значение два года позднее. Мы стали другой страной, с надеждой на совсем другое будущее.

Да, в 2006 году я ходил по Смоленскому гастроному с товарищем, с которым в 90-х годах были врагами, боролись за реформы в угольной промышленности. Теперь мы шли вдоль прилавка, и там было немыслимое изобилие продуктов, чем 5 лет назад. Он мне сказал: да, признаюсь, это тогда вы были правы. Спасибо! – сказали мы оба друг другу.

И вот 2018 год. Мне уже 84 года. Я слушаю речь Президента о Повышении пенсионного возраста. Думаю о своих размышлениях по поводу пенсионного возраста и переживаниях в связи с дефицитом Пенсионного фонда 2-3 года назад. Страна многое пережила за последние годы. Что-то сегодняшнее напоминает мне события 1956 года. Но все это другое. И хотелось бы думать, что будущее нашей страны, которое будут переживать наши дети и внуки, будет гораздо лучше.

Я думаю, что в последние годы мы переживали рыночные реформы, как говорил Егор Гайдар, в дни поражений и побед. Для меня все же побед больше. Но многие события воспринимаются как поражения. Но и недавние события, связанные с  отменой накоплений, для примера, я воспринимал как поражения, причем, довольно тяжкие. А сегодня ощущаю себя снова победителем.

Вспомните свою жизнь! Какой вы хотели бы видеть ее продолжение? Я желаю моим соотечественникам видеть лучшее в истории своей жизни.

До встречи.

Е. Ясин.

(«Полезные сведения из «Ведомостей» 20 августа текущего года»)

Статья в «Ведомостях» 20 августа была написана Константином Сониным, профессором Чикагского университета и Высшей школы экономики в Москве, весьма интересным экономистом. Я с удовольствием прочитал эту статью, но одновременно у меня появилось желание внести кое-какие поправки, особенно о воздействии кризиса 1998 года на жесткую денежную политику российского руководства 2000-2010-х годов. А это наше время и наше нынешнее руководство.

Я бы отметил, что 1997 год до осени нес следы позитивных моментов этого года – снижение инфляции до 11% против гораздо более сильных ее следов ранее и первые шаги в повышении темпов роста. Я считаю, что этим годом начался подъем в российской экономике, хотя следующий 1998 год носил на себе весьма трудные черты — падение цен на нефть, следы Азиатского кризиса, неприятные следствия событий этого года в России: отставка правительства Черномырдина, выдвижение Сергея Кириенко на пост премьера с острым противостоянием Президента и Государственной Думы с займом ГКО и девальвация, которую Сонин отмечает по размерам (втрое!) – всё это отмечается как явное поражение Президента Ельцина и его правительства. А политика следующего руководства страны (В.В. Путин) как носившая следы осторожности, надолго почерпнутой из событий 1998 года.

Возможно, это отчасти и так. Но мне хотелось бы обратить внимание на другие черты новой политики.

Последние годы политика Ельцина сама была осторожна, и выбор Путина носил ее влияние. Но сам Путин, если посмотреть его выступления на посту премьер-министра в конце 1999 года, считал нужным подчеркнуть свои отличия во взглядах с Ельциным. Действия его и его коллег с самого начала отличались: Ельцин, как бы не менялась его политика, оставался рыночником и демократом. Следы его политики в чём-то отчасти носила политика его преемников. Но все же шаг за шагом она набирала черты политики единоначального руководства, государственности. Особенно это стало заметно с 2014 года. И это повлияло на внешнюю политику, а также и на внутреннюю, на ограничения свободы слова и свободы выборов.

До 2008 года курс постельцинского руководства был весьма успешным. Высокие цены на нефть и газ, политическая стабилизация. Добавлю к этому, ссылаясь на моего коллегу В.А. Бессонова: расцвет рыночной экономики, уже после трансформационного кризиса, после 1998 года, но тогда, когда многие российские предприниматели могли воспользоваться возможностями рынков. Но все же появились и ограничения, которые не ради процветания рыночной или политической конкуренции.

В мои задачи сегодня не входит говорить о том, как российская экономика, да и другие стороны русской жизни, развиваются, скажем, после 2012 года. Но позволю себе высказаться в духе присущей мне уверенности в том, что у нас приближается пора процветания, опирающаяся на три ценности: свобода, ответственность, доверие. Не потому, что уверен, что доживу. Может быть как раз наоборот: в уверенности, что большинство моих соотечественников эти ценности вкусит. И будет работать, чтобы вкусили дети и внуки.

До встречи.
Е. Ясин.

Я уже выступал про пенсионную реформу, месяца два-три назад. Потом замолк: болел, повторяться не хотелось. Но вот какое-то новое обострение проблемы. Кажется, кто-то решил, что можно встать в оппозицию реформе вместе с Зюгановым и Шмаковым; главное – в оппозицию режиму, которая имеет шанс на привлечение широкой симпатии со стороны множества простых людей.

Может быть это отчасти и так, но суть проблемы в том, что следует делать для пользы страны? А для этого реформу, осуществляющую повышение возраста перехода на пенсию, надо делать. И надолго откладывать нельзя.

Я зайду с другой стороны. На заседании Совета по правам человека (СПЧ) в качестве одного из докладчиков выступил Б.Е. Кравченко, член СПЧ, председатель Комиссии по трудовым правам, представитель профсоюзов. Сразу скажу, он против предложений Правительства о повышении пенсионного возраста. Он указал в своем выступлении, что по прогнозу Росстата к 2026 году повышение пенсионного возраста должно завершиться (для мужчин). Тогда ожидаемая продолжительность жизни мужчин должна составить 71 год вместо нынешних 66, т.е. увеличится на 6 лет. Для женщин — 14 лет. Средний трудовой стаж – 43-41 год. То есть повышение пенсионного возраста, по мнению Кравченко, незначительно. А в последние годы, если продолжительность жизни растет, то главным образом против «провальных» 90-х годов. Сомнение г-на Кравченко вызывает также само сопоставление продолжительности жизни; надо, как он считает, брать здоровую, т.е. более короткую жизнь. А чтобы принимать ее в расчет, надо учитывать расходы на здравоохранение. У нас на него тратят средств на 10-15% меньше, чем на Западе, где пенсионный возраст значительно выше чем у нас.

Стоп! Это важный момент. Что нам говорят: не повышать пенсионный возраст. К сожалению, я убежден, что у нас нет такой возможности. Мы должны были делать этот шаг, чтобы не допустить роста дефицита Пенсионного фонда, где-то в начале 2000-х годов. Но делая этот шаг только сейчас, нам надо повысить расходы на здравоохранение, даже если ради этого потребуется сократить расходы на оборону и службу безопасности.

А теперь о том, почему сейчас мы не можем откладывать повышение пенсионного возраста.

Мы видели, у нас увеличилась продолжительность жизни и, дай Бог, будет увеличиваться дальше. А вот численность населения, в том числе трудоспособного, скорей всего расти не будет. Наоборот, учитывая тенденции рождаемости, население в трудоспособном возрасте вероятно будет сокращаться. Это не только наша тенденция, но до сих пор мы на нее внимания не обращали.

Если доходы, создаваемые работниками в трудоспособном возрасте, не будут увеличиваться, то нам придется сокращать расходы на уплату пенсий и других видов социальной помощи. Этим движимо сегодня Правительство. Мое пожелание для дальнейших шагов — о чем я уже писал — повышать зарплату, в первую очередь бюджетникам, и создавать условия для роста трудовых накоплений. На этой основе содействовать повышению трудовых накоплений, в том числе и пенсий. А накопительным фондам увеличивать средства на вклады в банки, кредиты малому и среднему бизнесу с обеспечением аккуратного возврата ими долгов. Это значит увеличение потока эффективных инвестиций. Для страны это дело, я думаю, более полезное, чем строительство Сахалинского Моста.

До встречи.
Е.Ясин.

Прошу прощения, я болел, и мои передачи в предыдущие две недели не состоялись. Но сейчас хочу наверстать упущенное и еще продолжить тему.

Напомню, в прошлой передачи я цитировал Игоря Клямкина и Андраника Миграняна по старым текстам 1989 года, вскоре после I съезда народных депутатов СССР, когда первой фигурой в стране был М.С. Горбачев. И, естественно, разговор с политологами тогда относился к Горбачеву: будет ли он создателем демократической страны или лидером авторитарного режима. Приведенные мною высказывания названных лиц с разными оттенками выражали одну мысль: вряд ли на месте тоталитарного режима сразу может возникнуть демократия; более вероятно появление переходного авторитарного режима.

События развивались не столь просто. Попытки Горбачева, притом в условиях нарастания острого экономического кризиса, развертывая демократизацию, еще на этой основе укрепиться у власти, к успеху не привели. Его партийные коллеги, судя по всему, воспрепятствовали его усилиям наладить сотрудничество с Б.Н. Ельциным, а Ельцин после этого объявил войну Горбачеву. В 1991 году он победил. В итоге распался СССР. А Ельцину, уже в пределах России, возглавляя демократов, пришлось вести борьбу на российских съездах народных депутатов в 1992-93 гг. Начало борьбы – развертывание рыночных реформ.

Очевидно было, что рыночная экономика и демократическая политическая система должны дополнять друг друга. Но, увы, Клямкин и Мигранян оказались правы. С большим трудом рыночные реформы в конечном итоге победили, но политическая система складывалась с нарастающим уклоном в сторону авторитаризма. В настоящее время мы имеем так называемый гибридный режим, в котором существуют все формальные институты демократии, заложенные еще в Конституции 1993 года, вместе с концентрацией полномочий в руках Президента, но реальная внутриполитическая практика представляют собой автократию.

Проблема, на мой взгляд, состоит в том, что не просто хотелось бы больше демократии, но решение актуальных экономических проблем невозможно без нормального развития конкуренции, как экономической, так и политической; без полноценной работы судебной системы, включая независимость суда и т.д. Оказывается, политическая конкуренция – это и есть основа демократии, и нам нужно как-то нащупывать пути к развитию страны в этом направлении.

К сожалению, рецептов к формированию движения в этом направлении нет. И я подозреваю, что в нынешней системе множество персон и групп, имеющих противоположные интересы. Но я глубоко убежден, что развитие нашей страны с полноценным достижением целей, ради которых осуществлялся переход к рыночной экономике, не достижимо, если мы не сможем организовать движение, пусть небыстрое, пусть без радикальных противоречий, но такое, которое позволит шаг за шагом двинуться от авторитаризма к демократии.

Ныне порой кажется, что Россия не та страна, где хотят и могут решить эти задачи. Может, еще раз спросить Клямкина и Миграняна, зайти в авторитаризм мы можем, вы правы, но можем ли мы теперь из него как-то выйти? Я лично уверен – да!

Днями мне передали очень любопытный материал. Напечатан в «Литературной газете» где-то в конце 1989-го года. Это интервью обозревателя газеты Г. Целмса с известными политологами Игорем Клямкиным и Андраником Миграняном.

Приведу две выдержки:

И. Клямкин: «Переход от дотоварной экономики к товарной, к рынку никогда и нигде, ни у одного народа не осуществлялся параллельно с демократизацией. Политическим переменам всегда предшествовало более или менее длительное господство авторитарных режимов».

А. Мигранян: «Признать объективную необходимость усиления власти при переходе от тоталитарного режима к демократии вовсе не значит быть в восторге от авторитаризма. Но коли переход к демократии – и в этом я глубоко убеждён – только через это…»

Иначе говоря, переход от планового хозяйства к рынку и от тоталитаризма к демократии идёт через авторитаризм.

Ребята, видимо, имеют в виду не то, что мы имеем сегодня. Они имели в виду Горбачёва, который через Съезд народных депутатов под лозунгами демократии хотел усилить свою власть.

Но сегодня мы можем говорить о более глубоком смысле сказанного.

Действительно одновременно рыночную экономику и демократию образовать, видимо, невозможно или крайне трудно, нужны какие-то особые обстоятельства. А демократия формируется при более сложных условиях, когда есть понимание её в гораздо более широких кругах и сильные слои общества, готовые её продвигать и защищать.

Напомню, вслед за первыми съездами народных депутатов СССР, параллельно с углублением кризиса экономики, к власти в России пришёл Борис Ельцин. Летом 1990-го года образовалось его короткое соглашение с М. Горбачёвым, завершившееся подготовкой экономической программы «500 дней». Как один из авторов, я был глубоко убеждён, что более важна экономическая реформа. После августовского путча1991-го года Ельцин привлёк Егора Гайдара и с января 1992-го года рыночные реформы начались. Потребовалось примерно 5-6 лет, чтобы они дали плоды, сначала в виде трансформационного кризиса, а потом, после 1998-го, через подъём экономики.

А демократия? Я помню, что 21 октября 1991-го года наш парламент слушал и принял концепцию судебной реформы. Важный шаг к демократии! А 28 октября Ельцин выступил с докладом об экономической реформе, которая тоже в основном была одобрена.

Но в 1993-ем году был роспуск парламента и в проект Конституции внесли изменения, состоявшие в передаче Президенту большей части полномочий Съезда народных депутатов. Я бы сказал, что политические реформы в итоге закончились «дефектной демократией» (идея видных учёных Меркеля и Круассана).

Следующий шаг – Б. Ельцин выбрал себе преемником В.В. Путина.

Это был неплохой выбор, во всяком случае с позиций большинства населения России. Рыночная экономика набирала силы, с 2003-го года начали быстро расти цены на нефть. Определённые изменения, показавшие ограниченность достигнутых позитивных сдвигов, начались в 2012-2014 годах. Стали сказываться обстоятельства, связанные с тем, что установившийся режим можно было назвать авторитарным. И. Клямкин и А. Мигранян оказались правы. Правда, обстоятельства были иными, чем в 1989-ом году. Но может быть эти обстоятельства ныне более подходят для начала нового этапа демократизации. Не потому, что власть этого захотела. Но потому, что видятся непосредственно благоприятные условия для этого.

Есть иные причины. Я убеждён, что только при этих условиях в России начнётся серьёзный подъём экономики, бизнес и власть смогут проникнуться доверием и польётся поток эффективных частных инвестиций, большей частью от малого и среднего бизнеса. Тему надо продолжить, обещаю это сделать в следующий раз.

До встречи,
Евгений Ясин

Оригинал

На прошлой неделе уже ночью я услышал в телевидении мнение Алексея Кудрина о том, что Москва уж очень опережает другие наши города. Ему возразил Сергей Собянин, мэр Москвы: по его мнению, Москва очень хорошо развивается, показывая пример другим. А потом – она ныне самый большой город Европы.

Есть над чем подумать. Мне нравится Москва.

Но, пожалуй, темпы её роста в стране, где в этом году ожидается первый раз снижение численности населения, настораживают. В Москве численность населения, видимо в Московской агломерации, в прошлом году выросла на 9,5%. Быстрее всех!

Да, в Европе это уже самый большой город. Второй, Лондон – 8,6 млн. человек (2015 г.), в Москве – 12,5 на 1 января 2018-го года. Численность народа в Лондонской агломерации не знаю. В Москве, по последним данным, – 17 миллионов.

Вообще сегодня в мире динамика больших городов существенно различается в развитых и развивающихся странах. В развитых странах, во-первых, экономика в основном находится близко к границе технологических возможностей, что ограничивает темпы роста. Во-вторых, здесь население растёт медленно или даже наблюдаются случаи его сокращения. В-третьих, большие города поэтому растут примерно в согласии с ростом численности и темпов ВВП. По этим показателям Россия близка к европейским странам. Но столица растёт быстро.

Развивающиеся страны, где есть крупные города, достигают более высоких темпов роста и характеризуются высоким неравенством. Более богатые концентрируются в крупных городах. Туда же тянутся люди из провинции, из бедных городов и селений, в надежде найти работу, разбогатеть или, по крайней мере, жить более состоятельно. Поэтому в этих странах теперь разрослись самые большие города: Шанхай, самый большой город мира – 24,5 млн. человек (2015 г.); Дели, столица Индии – 16,8 млн. человек или с агломерациями – 26,5 миллионов; Сан-Паулу – 12,1 млн., а с агломерацией – 19,9 млн. Про этот город в источнике сказано, что это самый большой город западного полушария. Замечу, про Нью-Йорк сказано, что в нём 8,4 млн. жителей, но с агломерацией – 20,03 млн. (оценка 2015г.). Выходит, что Москва больше Нью-Йорка без агломерации, да и с ней не очень отстаёт.

Но другие самые большие города мира: Мехико – 9,0 млн. и 22 млн. с агломерацией; Каир 8 и 17,9; Мумбаи (Индия) – 12,5 и 21,3; Сеул – 10,1 и 23,5 с Инчхоном (2015 г.)

Среди больших городов развитых стран Москва третья после Нью-Йорка и Токио. Среди гигантов развивающихся – восьмая.

Итак, у нас население склонно к сокращению, экономика – в состоянии стагнации. Но столица растёт замечательными темпами. Ещё у нас растут, хотя намного медленнее города-миллионеры: кроме Петербурга их десять. А в остальной стране заметны угрозы сокращения числа жителей, в том числе из-за отъезда многих из них, включая молодёжь. Самая большая страна! С заметными чертами бедности.

Не всегда. Мне рассказывали про Рязань, которая стала процветающей из-за крупных инвестиций главным образом одного из разбогатевших жителей. Мне нравится Воронеж, для него много сделал бывший губернатор А. Гордеев. Украшены города Золотого кольца, Новгород, Псков. Но украсить – это одно, жить лучше для основной массы – это другое.

Я к чему. Надо подумать, сколько вкладывать в Москву. Ведь во многом связано с нашими авторитарным режимом и добиваться решения разных вопросов можно только в Москве ближе к Кремлю. Надо больше думать о провинции, об огромном богатстве нашей страны-пространстве.

Прошу прощения, я второй раз, притом без перерыва, обращаюсь к этой теме. Слишком живую дискуссию она вызывает. И кроме того, положение людей, которые окажутся без пенсии при переходе к новым высоким пенсионным возрастам, не может не вызывать общественного беспокойства.

Но прежде всего я хочу повторить: намеченная перестройка пенсионной системы не просто необходима, она сильно запоздала. Можно сказать, что пенсионеры этого не чувствовали, а те, кто приближался к нынешнему пенсионному возрасту, рассчитывали на иное. Но люди, стоявшие поближе к уровню принятия решений, знали о необходимых переменах давно. Напомню, в частности, об отмене по сути накопительных пенсий уже 5 лет назад, о нарастающем дефиците Пенсионного фонда и росте бюджетных дотаций ему.
Я уже давно думал, что дальше?

Поэтому сейчас, когда правительство решилось, я должен его поддержать. Но не безусловно. С пониманием острой необходимости дальнейших действий, в том числе в социальной области.

Всем должно быть ясно, что перемены необходимы, и они крайне непросты. Мы сейчас имеем по сути советскую пенсионную систему (с небольшой долей негосударственных пенсионных фондов) в стране с рыночной экономикой. В ней постоянно растёт число малых и средних предприятий, самозанятых, и это не негативный эффект, это позитивная тенденция, усиливающая возможности технологических новшеств, инновационной экономики. А в такой экономике люди в конечном счёте сами должны думать не только об обновлении жилья, но и жизни в преклонном возрасте. Всё бóльшая их доля будет наращивать накопления и вкладывать их в разные институты на фондовом рынке. Государственный Пенсионный фонд – один из них, и притом не самый успешный. Просто он рассчитывает на постоянную подпитку государства, притом всё более значительную. А частные инвестиции, в том числе вклады граждан, растут недостаточно. Это значит, что высоких темпов роста экономики мы пока не можем ожидать. Президент говорил о росте на 4-5% в год. Для этого нужно иметь рост производительности, который опережал бы – это особенность нынешних условий, – темпы увеличения ВВП. Такого пока в нашей истории не было.

К тем предложениям, которые уже предлагались, я добавил ещё одно. В рамках разных программ социальной помощи, я бы считал полезным формирование специального фонда помощи семьям, попадающим в затруднительное положение в связи с проводимыми преобразованиями. В частности, в период перехода к более высоким пенсионным возрастам, такой фонд мог бы поддержать тех, чьё положение оказалось трудным. Его размер мог бы для начала быть определён в размере 10-15% Пенсионного фонда в расчёте на то, что далеко не все граждане, чьё право на пенсию окажется отложенным, в такой помощи будут нуждаться. Но всё же источник поддержки должен быть. Тем более, что в ней нуждаются не только старшие возраста, но молодые многодетные семьи, и другие категории граждан.

Оригинал

Ныне вопросы повышения пенсионного возраста для мужчин с 60 до 65 лет, для женщин – с 55 до 63 лет, поднятые опубликованным постановлением Правительства, вызвали большое недовольство населения и непонимание, как жить пожилым людям дальше. Профсоюзы и многие другие организации планируют действия против предложений Правительства. Я могу высказать некоторые пояснения.

В 1960-х годах доля лиц пенсионного возраста в нынешних размерах составляла 12% населения. Выплата пенсий государством и позднее работодателями при таких пропорциях была посильна. Низкий пенсионный возраст объяснялся как преимущество социализма, а уж потом вспоминали о низкой продолжительности жизни, в том числе вследствие привычного алкоголизма и т.п.

В 90-х годах продолжительность ещё несколько сократилась в условиях начавшихся рыночных реформ. В этих условиях повышать возраст выхода на пенсию стало невозможно.

Между тем доля населения пенсионного возраста уже в начале 2000-х годов заметно возросла, примерно до 27% населения. Сейчас этот показатель приближается к 30%. А доля трудовых возрастов сокращается. Сохранять прежнюю, советскую систему раннего возраста для выплаты пенсии, при том, что люди продолжали работать, становилось невозможным. Напомню ещё, что рождаемость стала ниже и пополнение трудовых возрастов сокращалось. Как быть? Ясно, что трудовой возраст следует повысить и, соответственно, отложить выплату пенсий.

Напомню, что до революции содержание пожилых людей было заботой семьи. Многодетность во многом объяснялась тем, что создавалась основа для содержания стариков. После революции государство заботилось о жителях городов, в селе государственных пенсий долго не было, они появились где-то в 70-х годах. И эти пенсии были невелики по размерам. Да и сейчас их размер в значительной степени не превышает где-то 30-35% средней заработной платы. На Западе этот показатель доходит до 60-70%, но такого низкого пенсионного возраста там нет. То, что мы сейчас намерены ввести у себя (60-65 лет) это как раз возрасты, принятые там.

Решение о повышении пенсионного возраста долго откладывалось, а трудность его только возрастала. Напомню, что и сейчас Пенсионный фонд в значительной степени пополняется из бюджета.

Пока были высокие цены на нефть, помощь бюджета представлялась естественной и необходимые меры всё откладывались. Между тем надо иметь в виду, что мы по сути сохраняли пенсионную систему, сложившуюся при социализме. Бесконечно так продолжаться не могло. Нынешние предложения Правительства, хоть и запоздалые, но необходимые.

А как их проводить, если для многих работающих граждан, особенно в возрастах между нынешними и будущими пенсионными границами это означает заметное сокращение доходов?

Хочу сказать, что повышение пенсионных возрастов это никакая не реформа, тем более не либеральная. А вот определенные реформы она должна вызвать. Я считаю, что необходимо повысить зарплату, прежде всего бюджетникам, до 30%. Это та доля платежей работодателей, которую они вносят как в пенсионный и другие социальные фонды. Из этих денег люди должны сами формировать свои накопления, в том числе на старость. Пусть в доле с работодателями, но чтобы эта накопительная часть была, и чтобы о ней заботились те, кто потом будет ею пользоваться.
Я не могу больше вдаваться в детали, жанр выступлений на радио не позволяет. Но стоит подумать и поработать в этом направлении. Пора! Сколько можно откладывать действительно необходимые реформы?