Ксения Ларина

Успенский умер. Он умирал давно, долго, мучительно и достойно.
В январе этого года мы пригласили его в эфир программы Дифирамб. Он был очень плох, капризничал, плакал, но приехал. Маленький, сухой, в огромной кепке на лысой голове, в инвалидном кресле.

Это был один из самых тяжелых эфиров в моей жизни. И я была не в студии — а по скайпу, издалека. Он послушно сидел в наушниках, надетых поверх кепки, мы смеялись, мы плакали, я абсолютно зависела от него, полностью подчинялась его разворотам памяти.

Поразительно, что он сохранил своё чувство юмора. Что всех простил и надеялся, что и его простят тоже. И как заплакал в конце нашего разговора, заплакал, как ребёнок. И когда кончилась запись, спросил робко — а водочки нет у вас? И водочку принесли. И выпил ее, передернувшись всем телом. Хотел выпить по-гусарски, весело, но не смог уже.

Вы простите его, все, кого он обидел. Он заслужил память. Он талантливый, вызывающе талантливый был человек. Светлая ему память.

Оригинал

В ЦДЛ идёт прощание, а по радио — наша весёлая встреча с Войновичем, одна из многих, многих, многих.
Войнович — один из первых наших гостей, может, и радио это создавалось для того, чтобы мы встретились )

С ним всегда было весело. О чем бы мы ни говорили — о родине, Путине, Госдуме, даже самые трагические и невыносимые события в его оценках обретали горькую усмешку, он всегда понимал, что у абсурда два варианта исхода — трагедия и фарс. И словно подталкивал реальность к фарсу, оставляя капельку надежды.

Войнович не был мрачным человеком. Он был улыбчивым, смешливым, готовым рассмеяться чужой шутке, остроумным. Он, прошедший годы преследований, травли, угроз, выдавленный из страны, из родного языка, — не потерял веру в людей, в их разум, в их нравственное начало.

И веру в страну не потерял. Он был убеждён, что этот морок обязательно кончится. Главное — не вступать с ними в сговор, не принимать их условия, называть явления своими именами, открыто обсуждать публичные поступки и слова, требовать неисполняемого, но не переставать требовать — митингами, акциями, письмами.

Он очень уважал молодых, которые не боятся. Не скрывал своей радости, глядя на них. И не скрывал своей ярости — обращаясь к тем, кто следит за народом из высоких башен. Вот, пожалуй, точное слово, определяющее его отношение к нынешнему политбюро — ярость.

Хочу сказать, что это был лучший из людей.
Владимир Николаевич, ВВ, спасибо вам, обнимаю вас, летите, вы как никто заслужили счастье свободы.

Оригинал

Всю ночь я проревела, под утро зависла на странице ФБ Аркадий Бабченко, читала все подряд, какие-то посты сохраняла для себя. Переживала ,что нет ни одной фотографии вместе.
Пила корвалол.
Потом утренний кофе.
Потом села смотреть в компе документальный фильм , необходимый мне для завтрашней записи программы.…
И вот на втором часу фильма, когда на экране мелькали панорамы выборов 96-го , сверху посыпались молнии из 2018-го: «Успешная операция СБУ!» «Бабченко жив!»
Сказать , что я офигела — это не сказать ничего.
Я заорала вглубь дома: «Бабченко жив! Успешная операция СБУ!»
Прибежал муж, который ещё утром был растревожен моим состояниям ,и сейчас ,видимо ,окончательно убедился в том ,что жена съехала с катушек.
«Что с тобой?Что за бред ты повторяешь?»
Я стала ,мыча , тыкать в экран айпада , экран убегал из-под моих пальцев, распадался на бессвязные кадры чужих жизней.
Наконец , пиксели сложились в Грицака в камуфляже, в Луценко в костюме и живого тёплого Бабченко, привалившегося к стене.
Дальше мы кричали.

Оригинал

Аркадия расстреляли в квартире в Киеве. Бабченко больше нет. Бабченко больше нет.

Скоты, нигде от них нет спасения.

Пашу Шеремета взорвали, и никто до сих пор не нашел убийц.

Аркаша, дорогой, зачем ты там остался.

Оригинал

Вчера в программе Культурный Шок я вспоминала о сериале «Сделано в СССР», фильме, который я забыть не могу , и совсем недавно его неожиданно повторили на телеканале «Мир», что совершенно поразительно для нашего времени.

«Сделано в СССР» снят в 2011 году, режиссёр Вадим Островский, сценарист Вадим Зобин ( сериал вышел в эфир уже после его смерти, Зобин умер в 2010, это человек удивительной кинематографической судьбы — был одним из плакатных героев «Время вперёд», режиссером известного советского сериала «Дни хирурга Мишкина» с Олегом Ефремовым в главной роли, сценаристом и режиссёром «Петербургских тайн» , сценаристом «Вербного воскресенья»).

«Сделано в СССР» — это семейная драматическая сага о советской эпохе середины 70-х , снятая как бы в жанре соцреализма, с яркими сочными диалогами и характерами, но с абсолютно противоположными советским принципам смыслами и акцентами. Советская драма, вывернутая наизнанку, где главным становится скрытое и тайное.

Офицер, вернувшийся с секретной войны инвалидом, и не находящий себе места в мирной жизни. Спивающийся гениальный изобретатель, вынужденный подпольно работать в своей частной мастерской. Хабалка жена, уничтожающая мужа доносами и жалобами в партком. Учительница, уволенная из школы за аморалку. Хирург еврей, уволенный из больницы главврачом антисемитом. Юный спортсмен, который использует международные соревнования для того, чтобы объявить на пресс— конференции об издевательствах кгбшников над своим отцом.

Студентка, застуканная с самиздатом запрещённого романа «1984». Талантливый режиссер, убитый инфарктом после запрета своего спектакля. Советская элита — представители партноменклатуры с госдачами, прислугой, холуями и чёрными волгами.
Вся эта палитра советского морока отображается в глазах главы семьи — фронтовика и коммуниста , простого честного мужика , которому постепенно шаг за шагом открывается истинное мурло Родины, за которую он вчера ещё готов был отдать жизнь. А сейчас вынужден спасать от неё своих детей и внуков.

Актерские работы в этом фильме просто выдающиеся — и Константин Лавроненко, и Маша Шукшина, и Нина Усатова, и удививший глубиной и драматизмом Борис Галкин, и Агния Кузнецова, и Дмитрий Орлов. А у Даниила Спиваковского работа просто гениальная, это одна из лучших , если не самая лучшая его роль.

Его герой — обычный негромкий советский человек, скромный, очень талантливый детский хирург по фамилии Фертман. Его драматический путь превращения почти в античного героя начинается с увольнения с работы, а заканчивается в тюремной психушке, где ему ставят диагноз «вялотекущая шизофрения».

В фильме с шокирующими подробностями показана вся процедура принудительного кормления: как вламываются в камеру-палату крепкие санитары, как вяжут ремнями человека к кровати, как раздирают ему рот, как вставляют шланг, как руками суют в воронку куски какого-то варева. И как отворачиваются соседи по палате. И как слышны рвотные судороги и будничные реплики садистов: «держи крепче», «подвинь влево», «давай ещё».

Героя Спиваковского не сломали. Он выжил. Он даже победил. Просто потому, что сказал себе : я не сдамся, я не подчинюсь. Когда главврач психушки по-доброму советует ему прекратить голодовку, не мучать себя, он, уже обессиленный пытками и голодом, еле слышно повторяет: это единственное , что я могу решить сам, никто меня не заставит.

Как будет сейчас в реальной жизни , выживет , победит ли Олег Сенцов — страшно даже думать про это…


Чтобы понять как это бывает — когда человека уничтожают, превращают его в одну сплошную боль, лишают разума и воли, а он не сдаётся,— посмотрите этот фильм. Он есть в сети.

Оригинал

Вот ищу по украинским СМИ информацию о том , как украинские граждане реагируют на голодовку Сенцова.
Конечно, есть родные политзаключённых, есть правозащитники и гражданские активисты. Но по большому счету судьба попавших в русские тюрьмы соотечественников мало кого в Украине интересует: никаких массовых гражданских акций , никаких радикальных заявлений и действий со стороны власти. И вообще все пугающе похоже на Россию. И равнодушие граждан, и молчание власти.

Сегодня утром у здания посольства РФ в Киеве прошла акция. В ней приняли участие несколько десятков активистов. Они раздали листовки и положили у дверей посольства 64 булочки с человеческими фигурками (по числу украинских политзаключённых в России).

22 мая несколько десятков (около 50-ти человек) пришли к администрации президента Порошенко на акцию «Хватит сидеть!».
Лозунг этот звучит двусмысленно — поскольку его можно трактовать не только как призыв к освобождению украинских заключённых в России и в Крыму, но и как призыв к украинским политикам поднять свои задницы и уже делать что-нибудь.

Конечно, в Киеве нет понятия «несогласованные акции», и граждане там, действительно, могут выходить на митинги мирно и без оружия. Однако, есть и весьма очевидные аналогии: до здания администрации митингующих не допустили, так подъезд к ней был перекрыт «в связи с визитом президента Эстонии». А ещё по каким-то причинам участникам запретили пользоваться усилителями звука.

Вот несколько цитат от информационного сайта LB.ua, который освещал акцию.

Отец политзаключенного Валентина Выговского:
«Я хочу попросить об освобождении моего сына. И я ,конечно, не хотел бы, чтобы Олег Сенцов шел на такие действия ради освобождения моего сына и других заключенных. Мы требуем от власти активного участия в их освобождении. Но, судя по всему, это уже бесполезно. Я хочу попросить каждого украинца быть активнее, потому, что на месте наших родных может оказаться каждый»

Правозащитник Максим Буткевич: «За годы протестов и акций в поддержку Сенцова и Кольченко, мы надеемся на лучшее, но рассчитываем на худшее… Мы понимаем, что часть дипломатической работы действительно происходит в тени, но мы хотим спросить, что делает власть для освобождения украинским политзаключенных?»

Правозащитница Мария Томак: «если с Сенцовым что-то случится, то ответственность будет нести не только Путин, но и Украина, которая очевидно недостаточно сделала для своих граждан».

И ещё: за все это время президент Порошенко ни разу не встретился с родственниками заключённых.

И ещё: в Украине до сих пор нет ни одного специального органа, институции или человека, официально занимающегося проблемой политзаключённых в России и в Крыму. Помнится, Савченко все стремилась этим заняться.

В итоге на сегодняшний день в Украине только сестра Олега Сенцова Наталья Каплан бьет во все колокола и призывает международную общественность спасти жизнь ее брата и десятки осуждённых в России украинских граждан.

Оригинал

На долю Елены Греминой и Михаила Угарова выпала историческая миссия — создать «театр, в котором не играют», Театр.doc, изменивший лицо российской сцены. А также три года фактической травли — двух полицейских рейдов, трех переездов, множества вызовов в полицию и другие ведомства. 16 мая Елена Гремина скончалась — через 45 дней после кончины Михаила Угарова

В спектакле Театра.doc «Час восемнадцать» есть интермедия, исполненная двумя актерами, под условным названием «Поймать чужую боль». В ней герои подробно, шаг за шагом реконструируют острый приступ панкреатита, который пережил в тюрьме перед смертью Сергей Магнитский. Известное каждому студенту театрального вуза упражнение на  память физических действий в контексте происходящего просто шокировало — кажется, каждый из сидящих в зале физически испытывал нечеловеческую боль, корчась на мокрых простынях больничной кровати в СИЗО «Матросская тишина». Поймать чужую боль — вот чему посвятили свою жизнь — свои жизни! — Михаил Угаров и Елена Гремина. Они и театр свой создавали как скорую психологическую помощь, как гуманистическую акцию — рассказать о  том, что чужой беды не бывает, зафиксировать болевые точки общества, вызвать подмогу.

Премьера документального спектакля «Час восемнадцать», посвященного смерти юриста Сергея Магнитского. Драматург Елена Гремина, режиссер Михаил Угаров. Премьера состоялась на сцене Театра.doc
Фото: Юрий Мартьянов/Коммерсантъ

Они начинали в начале нулевых, когда новая реальность лишь  подкрадывалась к нашим ногам, как робкая волна в тихую погоду. Уже тогда Док называли театром чернухи, герои шагали на сценическую площадку в  подвале Трехпрудного прямо со свалок, из лагерных зон, из  неблагополучных районов больших городов, из грязных ночлежек и борделей. Социальная тематика формировала новую художественную среду — абсолютной, натуралистической правды, правды жеста, правды языка, правды голых стен и оголенных нервов.

Такой театр — без кожи, без зазора между вымыслом и реальностью — могли создать только люди с абсолютным слухом

Такими они и были — Михаил Угаров и Елена Гремина, драматурги, режиссеры, созидатели, художники.

С государством они сразу не сошлись в задачах, поскольку государство вновь занялось воспитанием народа с последующим его, народа, растлением и  расчеловечиванием. У Миши и Лены, как у людей тонкой природной организации, никаких иллюзий по поводу государства никогда не было. Но  опыт свободной жизни, как у многих, заставших время 90-х, уже был. Рожденные советскими людьми, они прекрасно помнили советы родителей по  разным поводам «Ты только в школе молчи об этом!», и каждый из них прошел этот мучительный и счастливый путь освобождения от внутреннего «молчи». Театр.doc стал политическим театром в тот самый миг, когда коллективное «молчи» стало новой формой самосохранения в новых предлагаемых обстоятельствах. И вдруг выяснилось, что интеллигентный, негромкий Угаров и мягкая, отзывчивая Гремина обладают совершенно поразительной сопротивляемостью к любой попытке давления, к любому «молчи».

Елена Гремина, драматург, сценарист, руководитель Театра.dос
Фото: Артем Житенев/РИА Новости

Однажды, когда Театр.doc в очередной раз посетили силовики, я  спросила у Лены: «Может, попробовать уже договориться с ними? На время приглушить громкость и не дразнить их так открыто своими запрещенными героями и сюжетами?» Лена, смеясь, ответила: «Наоборот — будем работать еще жестче и еще резче. Потому что, мол, вот такой у нас с Угаровым менталитет: давление рождает злость и желание идти до конца».

Тот разговор происходил 6 мая, в день объявленной премьеры «Болотного дела», спектакля-свидетельства, спектакля-обвинения, ставшего следующим после «Часа восемнадцать» актом гражданского неповиновения. В это время в предбаннике театра толпились полицейские с собакой.

А между этими двумя знаковыми премьерами зиял украинский вопрос. Спектакль «АТО» театральной труппы из  Киева играли подпольно. И на то были причины — 30 декабря 2014 года органы охраны правопорядка в рамках «досмотра» буквально разгромили подвал в Трехпрудном, нагрянув на показ документального фильма о  Майдане. На Мишу и Лену в ту ночь было страшно смотреть — словно полицейские переворачивали не технику и помещения, а надругались над живой плотью театра, превратив его в кровавое месиво.

Именно тот вечер стал началом конца. Собственно, это и было началом настоящей травли, а по сути — политического преследования инакомыслящих, инакочувствующих, инакоанализирующих. Сама эстетика театра, та  художественная форма высказывания, которую выбрали для себя Угаров и  Гремина, была и есть протестна по своей природе, это те самые «стилистические разногласия», о которых говорил когда-то диссидент Синявский.

В нынешнем Уголовном кодексе нет диссидентских статей, но, как выяснилось, для того чтобы расправиться с политическими чужаками, совсем не нужно менять Конституцию: как говаривал прежний отец нации, был бы  человек, а статья найдется. Статьи всегда под рукой — о возбуждении ненависти или вражды, об оскорблении чувств верующих, о запрете гей-пропаганды, о защите детей от информации и т. д. и т. п. Подобными статьями представители силовых и культурных ведомств регулярно пугают критически мыслящих граждан самых разных профессий, возрастов и  социальных статусов. Угарова и Гремину тоже пугали. И тех, кто сдавал помещения Театру.doc, тоже пугали. И даже тех, кто приходил на  неблагонадежные премьеры в качестве зрителей.

Актеры показывают фрагменты спектаклей на вечере, посвященном открытию нового здания Театра.doc
Фото: Виталий Белоусов/РИА Новости

После разгрома Трехпрудного неожиданно появился Театр.doc на Разгуляе — небольшой домик-особнячок на Спартаковской улице, ставший настоящей народной стройкой, на которой радостно трудились артисты, драматурги, режиссеры, студенты вместе со своими преподавателями, зрители и критики. И вдруг даже задышалось свободно. У погасшего было Миши вновь заблестели знакомым хулиганским блеском глаза, и неизменная сигаретка в  уголке рта как-то весело попыхивала. На открытии было много смеха, артист Алексей Юдников в строительной каске смешно шутил, Гремина и  Угаров хохотали вместе с залом, зрители аплодировали творческим заявкам — по традиции свои планы на сезон театр открывал в день своего рождения, 14 февраля.

А через два месяца как раз и случилась та самая премьера «Болотного дела», на которую вновь заявилась полиция. Гремина опять взяла на себя главный удар — и буквально телом своим защищала зрителей и артистов от  полицейских. Театр снова выставили из помещения. И опять гон, опять бежать, опять искать. Опять объявлять сбор средств.

Эти три с лишним года вымотали Гремину и Угарова. К бесконечным наездам и травле прибавилось отчаяние усталости — когда ужасные новости становятся фоном твоей жизни, сплетаясь с бедами твоего дома. Название ежегодного доковского фестиваля заявок «Охота за реальностью» приобрело безумные кафкианские черты.

Реальность сама объявила охоту на тех, кто пытался ее зафиксировать, назвать по имени

Трусость творческого сообщества на  фоне преследования Театра.doc, а затем и постыдного дела «Седьмой студии» ранила Угарова невероятно. Он использовал любую возможность, чтобы высказать свою боль и свое разочарование. «Быть героем я не хочу, трусом тоже», — говорил он. И только Гремина по-прежнему боролась с  реальностью и убеждала всех в том, что мир не черно-белый и надо верить в  человека, искать и находить что-то человеческое даже в тех, кто давно превратился в функцию.

Режиссер Михаил Угаров
Фото: Павел Смертин/ТАСС

Удивительно, что именно Лена, взявшая на себя этот неподъемный груз ответственности за дело, за поверивших в это дело людей, до самого смертного часа и не отказалась от веры в человечество. Я помню, как она рассказывала о профилактической беседе, которую с ней проводили в  Министерстве культуры после разгрома подвала на Трехпрудном, о том, каким тоном и какими словами подчиненные чиновники Мединского убеждали ее прекратить сопротивление. «Вам что, вчерашнего мало?!» — кричал на нее сотрудник одного из департаментов. Когда не стало Угарова, борьба потеряла смысл.

Впрочем, тут я вторгаюсь на запретную территорию. Миши нет, сердце его не выдержало количества чужой боли. И Лену затопило этой болью. И  нет в нашем Уголовном кодексе такой статьи, по которой можно было бы  привлечь тех, кто устроил эту охоту. На могиле Миши друзья поместили маленькие дощечки с цитатами из его пьес. Одна из них гласит: «Время не  лечит. Оно предает».

Оригинал

Хочу сказать о Лене Греминой и Мише Угарове. Которые словно исчезли под водой, обнявшись. Они задумывали свой театр как театр прямого действия, не допускающий ни фальши, ни игры, ни имитации, ни волшебного «если бы». В Театре.doc все было по-настоящему. И все называлось своими именами: пытки, убийства, унижения, месть, война, ложь, смерть, предательство, моральное растление… Кто там говорил о театре, что это не зеркало,а увеличительное стекло? Что это трибуна, с которой можно сказать миру много добра? Театр.doc был создан поперёк Станиславского, Маяковского и Гоголя. Это был театр поперёк , взрывающейся изнутри обжигающей правдой документа, лишенного эмоций и восклицательных знаков.

Именно эта безоценочная простота канцелярских буден превращала каждый спектакль в крик. В акцию протеста.

Миша и Лена, как саперы, обезвреживали минное поле, чтобы мы могли ходить по нашей родине, не боясь в любую минуту быть схваченным, посаженным, расстрелянным, затравленным, оклеветанным. И подорвались.



Хочу чтобы Театр.doc был.

Назло всем и поперёк всему.

Оригинал

Хочу сказать , что вчерашний день стал самым долгожданным за прошедший год — год борьбы за свободу, за репутацию, за здоровье и за жизнь одного человека, чьё имя было известно узкому кругу театрального цеха, а теперь известно всему миру  — Алексей Аркадьевич Малобродский, индивидуальный предприниматель, 1958 года рождения, место рождения город Краснодар. Именно так Алексей представляется суду в течение всего года, точнее 11 месяцев своего заключения под стражу.

За 11 месяцев не изменились автоматические стандартные ответы подследственного на стандартные вопросы суда. Кроме, пожалуй, одного пункта. На первом заседании в июне 2017 года на вопрос «хронические заболевания?» Алексей уверенно отвечал «нет». Через некоторое время  — «пока нет» ( с усмешкой). А к последним заседаниям уже появились диагнозы, не сулящие ничего хорошего. И пузырёк нитроглицерина в руке. И скорая помощь, вызванная в Басманный суд. И желтый бок реанимобиля во дворе суда, спрятанном от посторонних глаз.

За 11 месяцев Алексей стал настоящим героем сопротивления — сопротивления адской тупой машине принятого решения, государственному молоху, неотвратимому, лишенному обратной силы, прущему на тебя слепому катку , от которого невозможно ни убежать, ни увернуться. За 11 месяцев Алексей приобрёл тысячи друзей по всему миру, готовых к любой форме поддержки — от пикетов и коллективных писем до ультиматумов и личных поручительств. Фамилию «Малобродский» теперь пишут на разных языках мира и употребляют в своих речах политики, артисты, президенты. Эту ненавистную фамилию ежедневно произносят сотрудники следственного комитета и генеральной прокуратуры, конвоиры и судьи Басманного и Московского городского судов , охранники, начальники и заключенные под стражу всех следственных изоляторов Москвы. Эту фамилию выучили депутаты всех уровней, чиновники и силовики, сотрудники министерств и ведомств, правозащитники и иностранные агенты, журналисты и артисты, главные режиссеры и театральные директоры.

Все они имеют отношение к лешиному освобождению — и те, кто этого требовал, кто писал письма и вёл переговоры , кто организовывал пикеты и акции протеста, и те, кого поведение Алексея восхищало, и те, кого он раздражал.

Алексей с самого начала с первого дня задержания дал понять всем : никаких переговоров и никакой торговли не будет.

За 11 месяцев он не дал ни одного требуемого показания , выдержал все формы давления — от шантажа до прямых угроз, от лживого заигрывания до моральных унижений. И в своих выступлениях на суде, и в своих ,прошедших цензуру, письмах к близким и к друзьям — он был непререкаем , никаких уступок и компромиссов , максимальная открытость при предельной честности. Кто мог угадать в этом невысоком ,негромком , мягком и улыбчивом человеке такую неодолимую силу? Кто посмеет сегодня, когда измученный Алексей принимает поздравления с освобождением под подписку, усомниться в его порядочности и отваге?

Алексей победил того, кого, казалось, победить невозможно: это враг без человечьего обличья, это стоглавое, стоногое и стоглазое чудище, что заглядывает в наши окна и ворошит наши постели, взламывает наши замки и читает наши письма, проникает в наши головы и головы наших детей, нашептывает и соблазняет, нашептывает и соблазняет.

Хочу сказать огромное спасибо Леше Малобродскому. За веру в человеческую природу и человеческий разум. За то что мы не зверьё. За торжество нормы.

Это «театральное дело» пора кончать, господа тайные советники. Вы задумывали его как «спецоперацию по дискредитации» , всего и всех — Кирилла, Гоголь-центра, либеральной интеллигенции, культурного сообщества, современного искусства, инакомыслящего меньшинства ... А получили что? Даже ваши сторонники смотрят на вас с брезгливостью и переходят на сторону ваших идеологических врагов. Провалили вы все, дураки.

Оригинал

Чтобы помнили.

Вот так выглядит ходатайство министерства культуры о продлении меры пресечения для арестованных деятелей культуры.

Оригинал