Виталий Шкляров

Борьба с нарушителями способна поднять упавший президентский рейтинг, отвлечь население от пенсионной темы и даже перехватить у оппозиции инициативу
Неожиданная отмена результатов выборов в Приморье столь же неожиданно продемонстрировала намерение властей начать реальный «крестовый поход» против фальсификаций результатов. На это указывает гневная риторика главы ЦИК Эллы Памфиловой, которая прямо назвала фальсификаторов «трусливыми мерзавцами и подлецами» и пообещала самое жесткое наказание.

С 2012 года, когда вернули выборы губернаторов, подобных заявлений на всю страну в ЦИК никогда не делали. Справедливо возникает вопрос: закончится ли все это применением самых жестких норм Уголовного кодекса, в данном случае и впредь? Или все ограничится лишь обещаниями, штрафами или условным наказанием, как раньше? А может, это новая стратегия — дефибриллятор власти против клинической смерти чудо-кандидатов?

Заявления Эллы Памфиловой, которые она в среду делала без остановки на всех телеканалах и в печатных СМИ и которые, по ее словам, президент поддержал, призваны не оставить у граждан сомнений: у Кремля лопнуло терпение. Президент буквально топнул ногой на фальсификаторов, причем как на функционеров из «партии власти», от которой он давно уже мудро дистанцировался, так и на функционеров от КПРФ.

С одной стороны, по словам главы ЦИК, 14 500 голосов было каким-то образом приписано кандидату-единороссу Андрею Тарасенко. С другой — кто-то отличился то ли в пользу кандидата от КПРФ Андрея Ищенко, то ли в пользу Тарасенко: с помощью пожарной эвакуации голосования был заблокирован подсчет 24 000 голосов избирателей на 13 участках в ходе второго тура. Представители КПРФ считают, что эвакуацию организовал руководитель избирательного штаба Тарасенко, бывший глава МЧС Владимир Пучков.

Как дала понять в ходе своих выступлений глава ЦИК, фальсификационное зло со всех сторон будет непременно жестко наказано. «Нарушения нас шокировали, — заявила Элла Памфилова на всю страну. — Это провокация со стороны ряда лиц, которые имеют корочки, которые ими щеголяют. Извините, решают свои партийные дела за счет государственного бюджета. Надо применять по назначению наших доблестных пожарников, вместо того чтобы блокировать и дезорганизовывать работу избирательных комиссий. В этот момент и потерялись эти 24 000 голосов. Будем беспощадно отменять выборы, если такое случится в Хакасии, в Хабаровском крае, во Владимирской области. Если кто-то попытается спрятаться за юбки! Трусливые мерзавцы! Надо выводить за ушко и на солнышко всех нерадивых чиновников».

В интервью радио «Комсомольская правда» она к этому добавила и раскрыла великую тайну электоральной апатии России: «Эти подлецы и мерзавцы, которые организуют эти фальсификации ради собственной выгоды, дают повод людям говорить: «Да мы знаем, как они считают, как у нас выборы проходят». Они подрывают веру у людей. И люди перестают ходить на выборы…»

По поводу наказаний глава ЦИК заявила: «Невзирая на лица, невзирая на то, кто был инициатором и организатором, мы обязаны провести расследования и виновные должны быть наказаны <...> Очень важно выявить и наказать не «стрелочников», которых заставляют идти на нарушения, а организаторов этих преступлений, которые я считаю уголовными». Под «стрелочниками» имеются в виду главы избирательных участков, обязанности которых по старинке исполняют часто директора или замдиректора школ, учителя, воспитатели детских садов, заведующие учреждением культуры.

Тут надо заметить, что не глава ЦИК считает эти преступления уголовными. Это следует из статьи 142 Уголовного кодекса («Фальсификация избирательных документов, документов референдума»). Там прямо указано: за фальсификацию избирательных документов, в том числе членами избирательных комиссий и кандидатом, грозит наказание «штрафом в размере от 100 000 до 300 000 рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет, либо принудительными работами на срок до четырех лет, либо лишением свободы на тот же срок».

За подделку подписей избирателей, что может быть еще соединено с подкупом, принуждением, применением насилия, грозит «штраф в размере от 200 000 до 500 000 рублей, либо лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок от двух до пяти лет, либо принудительные работы на срок до трех лет, либо лишение свободы на тот же срок». Незаконное изготовление, хранение либо перевозка незаконно изготовленных избирательных бюллетеней — аналогично.

Удивительно, но эти нормы вполне соответствуют аналогичным нормам европейских стран, США, Китая. Например, в Китае за фальсификации на выборах можно получить до трех лет тюрьмы, в ФРГ — до пяти лет. Во многих странах применяется и запрет на занятие государственных и публичных должностей, лишение избирательных прав. В республике Сан-Марино осужденного даже лишают званий и наград.

Проблема лишь в том, что в отличие от вышеуказанных стран эта статья в России никогда в полной мере не применялась. Анализ судебной статистики показывает: с 2012 года по настоящее время суды первой инстанции рассматривали 50 дел по статье 142 УК РФ, касающихся фальсификаций в ходе выборов. Из них приговорами закончились более 30 дел, остальные прекращены. По нескольким присудили сроки до двух лет, но условно, по остальным вынесли штрафы от 25 000 рублей до 200 000 рублей. В отдельных случаях запрещено работать в избирательных комиссиях на срок до трех лет. До 2012 года все было примерно так же.

Впрочем, и в других странах статьи о фальсификациях в ходе выборов в большинстве случаев не применялись в жестких вариантах. В июне этого года в Германии, где это является редким случаем, пять человек, а именно сами кандидаты, были осуждены за фальсификации на выборах в городские советы в 2016 году на сроки от семи месяцев до полутора лет, но в итоге условно. Основное обвинение — заполнение бюллетеней за избирателей и подделка подписей избирателей. Причем важно отметить, что это делали сами кандидаты.

В США похожая ситуация с наказанием, но разительная разница в статистике в сравнении с законопослушной Россией. За нашумевшими политическими скандалами в 2017 году там было выявлено 1145 нарушений, из которых 992 стали уголовными и 48 административными обвинениями. Некоторые нарушители получили и реальные тюремные сроки — год и два. Большая часть отделалась штрафами и условными сроками, досрочным выходом из тюрьмы. Интересны здесь обвинения: в основной массе это нелегальное голосование, голосование без регистрации или гражданства, двойное голосование, редко покупка голосов и махинации с открепительными талонами. Очень подробно разобрал все эти случаи фальсификаций консервативный исследовательский институт «Наследие».

Анализ показывает, что в развитых странах скорее всего не бывает нарушений с применением административного ресурса, когда главам избирательных участков сверху даются распоряжения по нелегальному набору голосов за кандидата. Как и направления пожарных для блокирования работы неугодного избирательного участка.

Получается, что в России тем более есть много поводов для применения самых жестких норм уголовного права. Хочется верить, что из эмоциональных заявлений Памфиловой и прямого указания на виновны дело все-таки дойдет до реальных «посадок». Два года назад, после заведения уголовных дел (которые, правда, ничем не закончились), Элла Памфилова пообещала: награда найдет каждого «героя».

Возможно, это обещание реализуется теперь. Действующей власти сейчас это почти необходимо. Конечно, можно предположить, что решение об отмене результатов выборов на самом деле было лишь изящным способом дезавуировать победу нежелательного Ищенко, не допустить его до губернаторского кресла. Но если дело не ограничится только жесткой риторикой, вся эта комбинация вполне способна хотя бы на какое-то время поднять упавший президентский рейтинг, отвлечь народ от пенсионной темы и даже перехватить у оппозиции инициативу в их основном дискурсе. Если именно это конечная цель, то громкие и быстрые показательные процессы по фальсификациям на выборах можно ожидать уже в ближайшее время.

Оригинал

События последней недели продемонстрировали, что в стране впервые с 2014 года наметился серьезный перелом в настроениях большей части населения. В том числе и той, которая была воодушевлена крымской кампанией и возрождением псевдо-имперского сознания. Очевидно, что причинами такого перелома стали не протестные акции Алексея Навального, а действия самой российской власти. Фактор Навального, который в течение многих лет считался основной угрозой стабильности и которого так панически боялась российская власть, отошел на второй план. В условиях непрекращающегося экономического кризиса неосторожные решения и акторы власти становятся для нее же самой куда более серьезным и более реальным фактором риска.

Затеянная властями — причем сразу после триумфальных президентских выборов, где доверие президенту оказали якобы 76% граждан, — пенсионная реформа очень серьезно повлияла на настроения избирателей. При этом объявление о повышении пенсионного возраста, а иными словами об изъятии у граждан планируемых ими доходов, прозвучавшее для многих как гром среди ясного неба, наложилось на нарастающую тревожность россиян из-за экономических проблем.

Неважная ситуация в экономике, страх ее ухудшения в связи с продолжающимся (и на долгие времена) санкционным давлением, неясные перспективы — вплоть до страха возникновения какого-то глобального военного конфликта с участием России — все это превратило всеобщее «ура!» образца 2014 года в нынешнюю психологическую усталость. Продолжающееся нагнетание обстановки из телевизора, псевдопатриотическая риторика, поиски внешних врагов только усугубили ситуацию. Сразу после Крыма народ, впав в эйфорию, выражал готовность «затянуть пояса», но все же не до такой степени, как сегодня предлагается пенсионной реформой. Последний опрос Левада-центра показал, что 72% граждан тревожит рост цен, 52% — бедность и обнищание, 48% — рост безработицы, 30% — кризис в экономике и расслоение на богатых и бедных.

Выборы 9 сентября, конечно, нельзя назвать совсем провальными для власти. Но тенденция к изменению настроений очевидна. Впервые с момента возвращения выборов глав регионов в 4 регионах из 22 представители партии не смогли сразу победить оппонентов. Второй тур должен состояться во Владимирской области, Республике Хакасия, Приморском и Хабаровском краях. На выборах же в законодательные собрания «Единая Россия» набрала до 50% голосов в 11 регионах из 16, в которых проходили выборы. Такой же результат получился у единороссов и в 10 из 12 областных центров, где проходили выборы городских дум.

Показательно, что по сравнению с предыдущими выборами больше голосов в свою пользу в сумме собрала КПРФ, которая даже обошла «Единую Россию» в трех регионах — в Иркутской, Ульяновской областях и в Хакасии. Это как раз подтверждает вывод о том, что планы по повышению пенсионного возраста стали важным фактором в изменениях электоральных настроений. Именно КПРФ активно проводила по всей стране митинги и акции против пенсионной реформы.

Интересно и то, что по несколько мандатов в разных регионах получили мелкие непарламентские партии. В Якутске мэром выбрали кандидата от партии «Возрождение России». Налицо протестное голосование, и это явно не заслуга арестованного вновь Навального, деятельность которого занимает умы в основном части подростков и молодежи. Основная часть из 40% проголосовавших в среднем по стране (данные ЦИК) — это традиционно бюджетники, которые всегда, что называется, «брали под козырек».

Российские власти, кажется, еще не вполне осознали свою решающую роль в переменах настроения электората и будущие последствия этого просчета. Озабоченность протестными акциями Навального в день выборов, о которых большая часть населения и не слышала (интернетом далеко не все владеют, а в телевизоре его имя табуировано), по-прежнему чуть ли не на первом месте в головах кремлевских тактиков. Вот и генерал Золотов неожиданно выступил со странными заявлениями — угрозами и вызовом оппозиционера на дуэль.

Размещенные на YouTube рекламные ролики Навального с призывом выходить на акции 9 сентября вызвали у власти такое волнение, что ЦИК, Роскомнадзор, Генпрокуратура и ФАС в начале сентября дружно направили требование к компании Google заблокировать показ этих роликов — мол реклама массовых мероприятий в день голосования нарушает российские законы. Несмотря на сомнительность претензий даже с точки зрения российских законов (Навальный в выборах не участвовал, голосование проходило не во всех регионах, в некоторых акции были согласованы с местными властями), Google заблокировал ролики. Возможно, главную роль сыграли весьма комически выглядящие заявления российских ведомств, что Google таким образом осуществляет «вмешательство в выборы в нашей стране».

В современной России, даже несмотря на проигрыш партии власти в отдельных регионах, вмешаться и повлиять на выборы пока еще не просто даже американскому IT-гиганту. Так, почти все присланные президентом в регионы «врио» все-таки выбраны, а на выборах в региональные заксобрания «Единая Россия», по данным ЦИК, в итоге получила 472 мандата в сумме по партийным спискам и одномандатным округам. За ней с большим отрывом следует КПРФ — 160 мандатов, затем ЛДПР — 73 мандата, «Справедливая Россия» — 50 мандатов.

В ЦИКе и администрации президента гордо рапортуют о наличии свободной конкуренции и о том, что партия власти, как заявила глава ЦИК Элла Памфилова, «не пыталась давить и применять административный ресурс, вела себя деликатно».

Административный ресурс — будем честны — вряд ли мог в одночасье исчезнуть. Но у «Единой России» явно есть и какие-то другие неведомые ресурсы и нанотехнологии, которые, например, сделали депутатом городской Думы подмосковного Красногорска только что получившего российское гражданство бывшего американского бойца смешанных единоборств Джеффри Монсона. Народный избранник почти не говорит по-русски, зато, по данным РБК, имеет паспорт самопровозглашенной Луганской Народной Республики и является бизнес-партнером владельца единственного легального казино в Алтайском крае.

Учитывая то, что отступать от планов по пенсионной реформе, пусть и слегка, власти не собираются, дела в экономике и международных отношениях вряд ли улучшаться, уровень жизни в ближайшей перспективе расти не будет — рост недовольства населения будет только увеличиваться. Насколько устойчива эта тенденция, покажет время и покажут сентябрьские выборы 2019 года. В 16 регионах запланированы выборы губернаторов, в 13 регионах пройдут выборы в заксобрания. В Санкт-Петербурге будут проходить выборы в муниципальные образования, в Москве — выборы в Городскую думу.

Властям придется всерьез озаботиться настроениями электората, половина которого, согласно свежему опросу Левада-центра, уже не доверяет и основному пропагандистскому ресурсу власти — телевизору, а не пытаться всеми силами «нейтрализовать» активность Навального и силой разгонять протестные акции по всей стране. От этого их меньше не станет.

Оригинал

Инициатива помощника президента Андрея Белоусова по «изъятию сверхприбыли» у компаний ряда отраслей наделала много шума. Правительство вроде бы не спешит эту инициативу реализовывать, а пресс-секретарь президента Дмитрий Песков даже сказал, что резолюция Путина «согласен» означает согласие не с самой инициативой, а с необходимостью ее проработать. Идея может вовсе остаться на бумаге, но главное в ее появлении – вовсе не возможная потеря частными компаниями сотен миллиардов рублей в результате действий государства, как минимум сомнительных с юридической точки зрения.

Предложение Белоусова показывает две тенденции в подходах власти к текущей ситуации, которые могут (и скорее всего будут) носить долгосрочный характер.

Первая тенденция – это отношение власти к деньгам частных компаний как к своим. Масштабное сращивание государства с бизнесом, происходящее в России уже более 20 лет, в последние 10–15 лет сопровождается усилением самой власти. Как следствие, она сейчас воспринимает бизнес исключительно как потенциальный денежный мешок для своих нужд. Если на что-то нужны деньги, надо просто придумать какой-нибудь новый способ их, выражаясь языком Белоусова, изъятия. Сегодня может быть очередь нефтяников, завтра – металлургов, за ними – строительных компаний и т.д.

Вторая тенденция – она, пожалуй, является даже более значимой – состоит в том, что государство во многом вообще оставило попытки улучшать условия для развития бизнеса и – шире – экономики в целом. Хотя о важности экономического рывка и темпах роста выше среднемировых говорится много, непохоже, чтобы у власти имелось сколько-нибудь явное намерение превращать эти слова в дела. Вместо этого как правительство, так и Кремль все больше концентрируются на поиске денег в режиме «здесь и сейчас» для тех потребностей, которые надо удовлетворить именно сегодня.

Причина этого понятна: возможности что-либо значимо улучшать в экономике, избегая при этом политических и институциональных реформ, практически исчерпаны, а на такие реформы власть идти не готова и в обозримом будущем готова не будет.

Вместе две описанные тенденции позволяют достаточно четко представить подход власти к любым экономическим вызовам в ближайшее время. Подход этот прост. Сначала объявляется какая-нибудь громкая цель (или набор целей), как это было с майским указом Путина несколько месяцев назад. При этом никакой предварительной проработки достижимости этих целей не ведется, как и оценки того, насколько вообще необходимо их достигать. Затем, когда цель уже объявлена, начинается поиск ресурсов, прежде всего финансов, для ее достижения. Предложение Белоусова – как раз результат такого поиска.

В этот момент суть подхода раскрывается полностью: власть не пытается создавать условия для притока инвестиций в объявленную приоритетной сферу, не пытается стимулировать создание рабочих мест, не предлагает компаниям налоговых и иных льгот, не открывает экономику для иностранного капитала. Тем более власть не пытается снизить собственный контроль над экономикой и свое прямое в ней присутствие. Вместо этого действует универсальный метод: осмотреть подконтрольное поле с тем, чтобы найти кого-то, у кого можно изъять деньги.

Обычно эта роль отводится крупным бизнес-структурам. Но со стартом подготовки к повышению пенсионного возраста и простые граждане больше не могут чувствовать себя в безопасности. Расчет на то, что «богатые тоже плачут», тут вряд ли сработает. Само предстоящее повышение, бесспорно, не является прямым изъятием каких-либо денег, но принцип в целом тот же. К тому же уместно вспомнить про уже состоявшееся повышение НДС – налога, оплачиваемого любым конечным потребителем. Граждан уже порадовали и предстоящим повышением тарифов ЖКХ. Перспективы изъятия, пусть даже частичного, банковских вкладов пока кажутся фантастическими, но горизонт планирования у российской власти в последнее время редко достигает даже года, поэтому за данным горизонтом нельзя отвергать никакую возможность.

Все это уже даже не знаменитая советская административно-командная система. Та, пока не деградировала полностью, еще была способна решать отдельные экономические задачи, преимущественно мобилизационного характера. Нынешняя же политика больше похожа на элементарное собирание дани для покрытия тех или иных нужд государства. Государство в таком режиме существовать еще какое-то – и даже не очень короткое – время может, а вот о развитии экономики, похоже, следует забыть.

Оригинал

Все мы проходим в жизни этапы: детство, юность, зрелость, старость. Первые два — это движение вертикально вверх: вчера ты ползал — сегодня ходишь, за считанные полтора десятка лет путь от первого «агу» — до дифференциальных уравнений будет пройден.

Чем дальше — тем темп ниже. Учиться новому после 30-ти — совсем не то же самое, что в 15. А потом ты и вовсе понимаешь, что наступил регресс — с каждым годом можешь меньше.

Мне 42, я знаю о чем говорю, в мои годы уже принято «молодиться», врать себе, что зеленый салатик и пробежки вычтут лишние двадцать, в сутках снова будет тридцать часов, снова утром можно на учебу, днем на работу, вечером — с девушкой и гитарой, ночью — с друзьями, а отсыпаться стоя в метро — и так месяцами.

Персоналистские политические режимы проходят те же этапы. От становления, монополизации политического, экономического, общественного пространства, через зрелость — до старости, когда внушительный фасад, дорогой костюм и солидная щетина драматически расходятся с реальными возможностями.

И нигде это так хорошо не видно, как в грядущих московских выборах. Всего пять лет назад, до «крымского консенсуса», до мнимого единения нации против внешнего врага, до всего, что принято именовать «усилением государства» — российская политическая система была способна на второй по значимости электоральной кампании, на выборах главы столичного города-региона, выдержать конкуренцию с реальным представителем оппозиции, консенсусно поддерживаемым практически всеми независимыми силами (которые даже смогли объединиться вокруг единого лидера).

Была ли кампания 2013-го года честной? Конечно нет. На победу Сергея Собянина работала вся административная и пропагандистская машина, штаб Алексея Навального подвергался огромному давлению, вплоть до демонтажа дверей болгаркой, а про допуск к средствам агитации рассуждать вообще некорректно.

С точки зрения формальной, медийные и административные возмозможности московских властей за минувшие годы лишь выросли. Уже не только СМИ и фабрики ботов — все учреждения города Москвы, включая метро — одна большая пресс-служба Сергея Собянина. Чем бы вы не занимались: наглухо закройтесь в квартире, включите «Свинку Пеппу» — и та вдруг поедет в обновленный Парк Горького на новеньком электробусе без остановок.

Но на практике, единственный инструмент обеспечения победы — это не монополизация всей публичной сферы, политическая система уже не в том возрасте, чтобы ею обходиться, единственный реальный инструмент — глухой недопуск.

Действующий мэр, заполнив собой весь видимый спектр, полагает победу гарантированной лишь тогда, когда из бюллетеня исключены все квадратики.
Какие «лидеры оппозиции», боже упаси, даже призывы испортить бюллетень пошли в ход. Обратите внимание, что в этот раз даже от концепта «комичных кандидатов», обычно в России призванных немного повысить явку, разбавив бюрократическую процедуру яркими перфомансами — в этот раз решили отказаться.

Это не тот случай, когда избирателям должно быть весело и интересно, это тот случай, когда чашу нужно пронести не потеряв и капли.

О чем нам это говорит? О чем нам говорят все эти дни города и невероятные агитационные усилия  — включая методики «на грани фола» — поддержка кандидата даже президентом и премьером в «день тишины»?

Политическая система уже не в том возрасте, чтобы выигрывать выборы. Она пока способна обеспечить процедуру. Но никакой, пусть мнимый и призрачный, даже во имя «легитимности» риск, хотя бы очень формальная конкуренция — сегодня не в ее силах. Москва 2042.

Анализировать «пенсионное» обращение Владимира Путина с точки зрения политических и экономических последствий еще рано. А вот оценить его политтехнологическую составляющую самое время. Тем более что есть все основания утверждать: именно технологически обращение было подготовлено и выстроено настолько плохо, что последствия этой неудачи вполне могут повлиять и на экономику, и на политику. Прежде всего, неверно был выбран момент для обращения. Никакой необходимости в нем именно в конце августа не было, и даже видимость такой необходимости создать не потрудились. Фактор неожиданности работает хорошо, когда делаешь или предлагаешь что-то, что решительно меняет ситуацию. Ничего подобного Путин не предложил, и это признается всеми — как сторонниками президента, так и его оппонентами. Во-вторых, именно «политтехнологически» для президента было бы гораздо лучше выдержать паузу до момента обсуждения и подготовки их ко второму чтению, обратиться к народу и торжественно прислать в Госдуму президентские поправки, пожурив депутатов и правительство. Либо вообще выдержать паузу до момента прохождения реформы в изначальном виде через все чтения в обеих палатах парламента, а затем наложить на закон вето и вот тогда обратиться к народу. Эта двухходовка настолько элементарна, что невозможно предположить, будто никому из кремлевских технологов она не пришла в голову.

Конечно, и в этом случае эффект от действий президента мог быть не самым выдающимся, но он уж точно превзошел бы тот, который мы имеем сейчас. И главное — пресловутое «последнее слово» осталось бы за Путиным. Теперь же к моменту, когда закон будет принят и подписан, неяркое выступление Путина уже забудут, а вот тема повышения пенсионного возраста останется. В-третьих, содержание самого обращения явно не было проработано сколько-нибудь серьезно. Об этом говорит хотя бы появление в речи президента тезиса об уголовной ответственности за увольнение людей предпенсионного возраста. И в ближнем кругу президента, и в правительстве, и в бизнес-кругах многие понимают, что эта мера работать не будет, что она бессмысленна и даже вредна. И все же она была озвучена. Это явное следствие непонимания того, что пенсионная реформа как процесс наряду с экономической реформой имеет и социальную составляющую. Экономически он был выстроен и просчитан (хорошо или плохо — вне моей компетенции), а вот социально — нет. По некоторой информации, этим занялись лишь после того, как идея была публично сформулирована, да и то поручили работу одному из московских пиар-агентств.

И наконец: еще меньше, чем содержание, был проработан вопрос стилистики выступления президента. Впервые показывать стилистически «нового» Путина (уговаривающего, умиротворяющего, старающегося содержательно и довольно многословно объяснить что-то) в выступлении на крайне важную для людей и крайне тяжелую с точки зрения общественного фона тему, — это «незачет» и пересдача в любом готовящем пиарщиков и политтехнологов вузе. Президент был не в своей тарелке, и аудитории, вероятнее всего, его неуверенность передалась, пусть даже на бессознательном уровне. И это притом, что уж чего-чего, а неуверенности в людях пенсионная реформа посеяла и так предостаточно. Итогом политтехнологического провала стало то, что едва ли не самый главный козырь власть в попытках убедить общество принять повышение пенсионного возраста уже выложила, а переломить ситуацию ей, похоже, так и не удалось. Более того, не исключено, что нынешняя ситуация складывается для властей даже хуже, чем кажется. За три месяца никаких действительно масштабных протестов против пенсионной реформы не было: все митинги, включая даже санкционированные, собирали максимум несколько тысяч человек. В то же время и социология, и элементарное наблюдение за людьми фиксируют, что подавляющее большинство россиян относится к инициативе власти негативно.

Это означает, что недовольство не получает выхода, что оно тлеет, как пожар под торфяником, и невозможно оценить ни реальную площадь горения, ни то, где, когда и почему огонь вырвется наружу. Власть более-менее научилась противодействовать открытым протестам, нейтрализовывать их организаторов, запугивать активистов. «Работать» со скрытым протестом гораздо сложнее, особенно учитывая то, что власть, похоже, вообще пока не осознает, с чем именно она столкнулась. Между тем можно напомнить ситуацию второй половины 90-х. Тогда с огромным трудом задранный перед выборами 1996 года рейтинг Ельцина вновь упал, и уже ничего ему не помогало. Реально массовых протестов не было и тогда (даже после дефолта в 1998-м), но за сравнительно короткое время власть поняла, что никаких возможностей осмысленно действовать в условиях тотального недоверия со стороны людей у нее не осталось.

Оригинал

Признак, однозначно объединяющий все постсоветское пространство, — видимый и осязаемый дефицит «историй успеха». Исключая три прибалтийские республики, которые и при еще живом-то Союзе были «внутренней заграницей», фактически нет страны, последовательно и успешно вырвавшейся из советского прошлого. В этом состоит главная претензия к правящей в Грузии партии «Грузинская мечта» и президенту Маргвелашвили лично. Нельзя сказать, что «они пришли и все разгромили», «настали разруха и бардак», взлетела коррупция, преступность, нищие на улицах бьются за кусок хлеба. Нет, все хуже: у Грузии украли шесть лет. В Грузии — застой*.

Весь срок правления «Грузинской мечты» можно смело выстричь из календаря: ни один ключевой показатель, такой как ВВП, занятость, дороги и медицина, экспорт и импорт, общественная безопасность, бюджет, вообще не изменился. А ведь она была, та единственная впечатляющая и вдохновлявшая многих история нулевых годов, когда нищая и отсталая, коррумпированная до стереотипных анекдотов страна, столица которой живет на буржуйках и генераторах, стремительно превращалась в преуспевающую республику.

И этот пример разрушал все стереотипы, давал надежду. Он доказывал: правильные и последовательные реформы, как физические законы, работают везде.

Где бы мы ни находились: в России, в Белоруссии, на Украине, на любые глупости про «менталитет», «национальный дух», исторический детерминизм, сводимый к тому, что «страну на гиблом болоте построили и ничего никогда тут хорошего не будет», — мы могли говорить: а что насчет Грузии? И собеседник, как бы ни относился к действующему тогда правительству, менял тему разговора.

Грузинская полиция, грузинская бюрократия, грузинские государственные услуги стали местной достопримечательностью. Люди ездили в Грузию своими глазами увидеть чудо, рядом с которым Йети — рядовой прохожий. Они могли увидеть вежливых и подтянутых полицейских, которым даже предложить взятку совестно, получение прав и регистрацию автомобиля за считаные минуты в футуристичном офисе, скорее напоминающем бизнес-терминал аэропорта, чем государственное ведомство СССР. Иной раз, приезжая в Грузию, ты жалел, что нет у тебя тут родственников или квартирки в наследство. До того грузинское государство впечатляло. А главное, оно говорило: да, мы можем, и вы можете.

Оригинал

Если и сложился за последние годы какой-то недекларируемый консенсус между обобщенной властью и оппозицией в России — то это консенсус «двух народов».

Обеим сторонам в нем лестно и комфортно.

С одной стороны, власть, в частности — ее пропагандистская машина, чувствует себя всесильной. Ей нравится верить, что какие-то «2% дерьма» вечно будут бузотерить, остальным же они черта лысого за волосатого продадут, любую войну за любой мир, Боинг любого километража, заставят не верить своим глазам, и разучат считать до двух.

С другой стороны, давайте уж честно признаемся, всегда приятно сепарировать себя от «интеллектуального большинства», от тех, кто «хавает телевизор». Это ведь они — народ, а я уникальная думающая личность.

Тут в сложившейся годами расклад со всего размаху вторгается «пенсионная реформа». Мощная общественная реакция на реформу, если кто вдруг не заметил — явление вполне невиданное в российских широтах.

Когда в последний раз мы наблюдали, чтоб даже самые придворные и сервильные социологические службы, со всем своим арсеналом манипуляций результатами, дружно давали рейтинг поддержки магистральной государевой инициативы ниже 20%?

Когда в последний раз в прямом эфире так активно обсуждалось рассмотрение какого-либо законопроекта в первом чтении? Разбирали голосовавших «за» и «против»? Один анбоксинг чехла для Айфона за раз смотрят больше, чем все трансляции пленарных заседаний ГД ФС РФ за все время их существования.

Но давайте уж прямо скажем: нет никаких «двух народов». В стране живут десятки миллионов людей с разными интересами. Кто-то ходит на рэп-баттлы, кто-то на оперу, кому-то ценны высокие представления о правах и свободах, кому-то — выполнение государством норматива социальной нагрузки.

Пропаганде ничего не стоит убедить граждан в чем угодно. Студент с митинга «Он нам не Димон» в два счета купит идею необходимости повышения пенсионного возраста под любым красивым псевдоправым лозунгом, 50-летний рабочий горячего цеха с ностальгией о пионерском детстве в Артеке — историческую справедливость аннексии Крыма.

Но как оказывается даже пропаганда плохо работает, если граждане хорошо понимают свой интерес и, не хуже той принцессы с горошиной, сию секунду ощущают на него покушение. Какими бы гениальными демиургами не считали себя перекормленные бюджетом пропагандисты, какой бы монополией на информацию не владели — изменить это невозможно. Когда в последний раз мы видели выходящих на митинги граждан, отнюдь не из числа пресловутых 2%?

А то, что мы имеем слабые классические инструменты давления на государство (права, свободы, политическое представительство), которое вдруг решило не выполнять свои обязательства  — не следствие природной отсталости, но временное проявление неразвитой политической культуры.

Неизвестно, как пройдёт это развитие. Но неожиданные «горошины», его как правило, подталкивают.

Вчера все СМИ буквально облетела новость о том, что по делу о получении взятки в особо крупном размере задержан бывший начальник Главного следственного управления СКР по Москве Александр Дрыманов. Уже к вечеру появилась информация, что Лефортовский суд арестовал его на два месяца до 12 сентября по ходатайству ФСБ в рамках уголовного дела о подкупе офицеров Следственного комитета людьми «вора в законе» Шакро Молодого. Дрыманову грозит до 12 лет лишения свободы.

Дело Дрыманова — чрезвычайно символично.

Ведь это не какой-то аппаратный генерал, информация о котором заканчивается номером комсомольского билета.

Этот человек играл первую скрипку, после — дирижировал буквально всеми громкими политическими делами последних полутора десятка лет. ЮКОС, подмосковные прокуроры, Сердюков и Васильева, целая десантная рота губернаторов.

Затем  — возглавлял специальную следственную группу по «преступлениям на юго-востоке Украины» (описывать войну на чужой территории языком национального уголовного права — это чисто российское ноу-хау), где фигурантами проходят Турчинов и Коломойский, следствие по делу Савченко, спуск на тормозах убийства Немцова — это все он.

Генерал 31-ю главу УК РФ «Преступления против правосудия» понимал служебной инструкцией. Он не из тех, кто «плыл по течению», пусть и среди равных, но он всегда первый.

И в нем, как в капле воды, вся российская правоохранительная система: государев опричник на полставки у Шакро Молодого, единожды проиграв аппаратную войну, оказывается в СИЗО, куда его же вчерашние подчиненные не пустят адвоката.

Вот такая обычная для современной России история.

Представьте себе дом. Большой, добротный. Не без недостатков, но где их нет. У дома имеется хозяин. Который может пользоваться своим жилищем по-разному.

Может сам в нем жить обычной жизнью, содержа дом в порядке, иногда ремонтируя, иногда что-то меняя. В этом случае, когда дому придет время поменять хозяина, новый почти наверняка что-то переделает и найдет какие-то проблемы, но в целом дом продолжит жить той самой обычной жизнью.

Есть и другой вариант, когда дом начнут использовать только для зарабатывания денег. Будут сдавать, в том числе и абы кому, а то и вовсе переделают в офис. Но все равно следить за порядком и за состоянием дома будут, потому что иначе он перестанет приносить доход. И тогда новому хозяину, даже если он найдет дому какое-то иное применение, опять же не придется очень уж многое менять.

Наконец, есть третий вариант. Устроить в доме аквариум с крокодилами, одновременно изготавливать в нем какие-то химикаты, проводить странные и шумные религиозные обряды, мусор вовсе не выносить. Попутно распугивать соседей громкими криками, а если кто около дома остановился – вообще начинать стрелять в воздух. В этом случае велика вероятность того, что новый хозяин (если таковой вообще найдется) сочтет за лучшее дом снести и строить абсолютно новый.

В третьем варианте проблема заключается даже не в том, что такой дом никому, кроме теперешнего хозяина, не нужен. Главное, что дом при таком использовании быстро превращается в нечто настолько специфическое, что его в принципе уже невозможно использовать для чего-то, кроме хранения мусора, откорма крокодилов и химических опытов.

Ровно это происходит сейчас с общественным и государственным устройством в России. Выкручивание до максимума регулятора громкости пропаганды, гальванизация каких-то архаичных социальных групп типа казачества (при том, что после событий столетней давности реальных казаков в стране практически не осталось), неприкрытое слияние государства с самыми реакционными слоями православной церкви – это и есть те самые аквариум с крокодилами и залежи мусора в нашем доме.

Еще более опасным является то, что власть делает с законодательством. В последнее время стало уже правилом, что новые законы изначально создаются так, чтобы либо быть применяемы избирательно, либо работать на интересы (обычно сугубо финансовые) отдельных персон или групп. Очевидно, что люди, составляющие российскую власть сейчас, делают это, исходя из своих потребностей, причем часто сиюминутных. Поэтому никакой новой власти, которая рано или поздно сменит нынешнюю, вся эта система законодательства не построит. А другой в стране к тому моменту и не будет.

Культивация агрессии в людях (ее резкий рост даже в сугубо бытовых ситуациях отмечается все чаще и чаще) продолжает серию специфических свойств современной России. Причем эта агрессия в реальности не нужна даже нынешней власти, это «всего лишь» побочный эффект масштабной пропагандистской истерии. Тем более несомненно то, что следующему поколению российских элит придется как-то абсорбировать эту массовую агрессию и в буквальном смысле слова учить людей жить без нее.

В совокупности все эти обстоятельства подводят к выводу о том, что современное российское государство быстрыми темпами движется к статусу failed state, если уже не достигло его. Государство в том формате, в каком оно существует сейчас, не отвечает вообще никаким интересам, кроме интересов его нынешних управляющих.

Положение усугубляется еще и тем, что управляющими являются отдельные персоналии, а не институты и даже не такое размытое по сравнение с институтами явление, как элиты.

Вот так в ситуации, когда страна, в отличие от СССР второй половины 80-х, находится достаточно далеко и от экономического, и – тем более – от идеологического краха, внезапно возникает реальная вероятность того, что нынешнее общественное и государственное устройство России могут не пережить нынешнюю власть. Просто потому, что никому, кроме нынешней власти, они не нужны.

Перспектива оказаться на одной площади с тем_кого_нельзя_называть — страшный сон господина Собянина…

В принципе, нет ничего плохого в том, что политик или общественный деятель думает о своем публичном имидже, рейтинге, узнаваемости. Рядом с кем, на фоне чего, при каких обстоятельствах он стоит и упоминается. Это такая работа, ничего тут не поделаешь. Но в стране, где важнейшим из искусств стал пиар, на фоне трагедии в Кемерово — это приняло какие-то неприлично очевидные формы.

Мы никогда не узнаем, идея ли это лично президента, мудрых ли товарищей из окружения, но практика кратковременного исчезновения главы государства из информационного потока на время чрезвычайных ситуаций сопровождает российскую нас как минимум со времен теракта в бесланской школе в 2004 году. Можно долго гадать о причинах, но напрашивается очевидная — представление о «нежелательности» склейки кадров президента с чем-то неприятным или трагичным.

Скажем, как автоконцерн не хочет помещать баннер с новой премиальной моделью на сомнительном сайте, так Владимир Путин — себя рядом с несчастьем. Прагматичный подход из мира рекламы и паблик релейшенз говорит, что подобные ассоциации в глазах зрителей создавать не стоит.

Идея мэрии Москвы с «перехватом митинга», с организацией «правильной» скорби в пику скорби «спонтанной» — тому ещё одно свидетельство. Ведь все всё понимают: на гражданское общество, самоорганизующееся посредством соцсетей у властей явная аллергия. Перспектива оказаться на одной площади с тем_кого_нельзя_называть — страшный сон господина Собянина. Мы сейчас так всех ловко разведем, у нас будет свой митинг, одобренная и заверенная скорбь, без всяких лишних людей и «оппозиционной силы». С другой стороны, какие вопросы к ним? Владимир Путин живет в том же мире.

Если телевизор не справился с замалчиванием и за ЧП последовал митинг в Кемерово, шансов уклониться и «не ассоциировать себя с негативом» уже нет. Стало очевидно, что не выйдет в этот раз все свести к привычному подобострастному поклону Амана Гумировича Владимиру Владимировичу — ЧП приобрело колоссальный федеральный резонанс.

Последний акт пьесы самый показательный. Владимир Путин, вынужденный таки лететь на место трагедии, летит туда не за тем, чтобы быть вместе с людьми в минуту испытания. Это опасный сценарий: потерявшие всё родные и близкие могут задать вопросы, а хуже сюжета, чем Президент Российской Федерации, с трудом подбирающий слова в поисках приемлемого ответа в окружении толпы, в которой в эту самую минуту нет подданных, а есть разъяренные граждане, представить невозможно.

И мы видим, как «ловко» президент вовсе не встречается с людьми, за плотным оцеплением возлагает цветы, проводит совещания, а место душераздирающих репортажей занимают бодрые аппаратные хроники: «отчитал», «дал задание», «поставил на вид», «поручил разобраться».

Пиар — вторая нефть, чума, область абсолютной госмонополии. Сделать «рейтинг на крови» или, по меньшей мере, его не потерять – привилегия одного государства. Одной системы. Одного человека.