Виктор Шендерович

Все слова малы.
Мы заупотребляли эпитет «великий», но тут именно он и впору.
Великий Юрский.

Грандиозный актер. Абсолютное чувство стиля, невероятное обаяние. Эталонное исполнение литературных текстов. Собственно, в этом ремесле уже много десятилетий было: Юрский – и все остальные. Он заставлял будто впервые услышать строки, которые зал знал наизусть, он делал вдруг понятными сложнейшие тексты.

Театр был ему мал: он писал (и писал блистательно), он ставил телеспектакли, ставшие классикой жанра. Он не стеснялся быть гражданином своей страны, и на фоне сотен ничтожеств, изображающих из себя надмирных посланцев муз, его настойчивые выступления в защиту жертв беззакония выглядели особенно впечатляюще.

После танков в Праге, полвека назад, он, по словам Натальи Максимовны Теняковой, впал в депрессию, из которой так и не вышел. В каждой шутке есть доля шутки: Юрский прожил огромную жизнь и ни разу не дал усомниться в своем благородстве.

Великий Юрский.
Это было ясно и при его жизни, конечно.
«Жизнь кончена» — и теперь мы плачем, в сущности, о себе.
Плохо без Юрского, очень плохо.

Оригинал

Мне кажется довольно очевидным, что Анастасию Вашукевич следует немедленно включить в список политических заключенных. Рыбка она или птичка, проститутка или святая, не имеет в данном случае никакого значения.

Вашукевич арестована по очевидно политическим мотивам. Государство преследует ее за вещи, очевидно не имеющие никакого отношения к формальному обвинению.

За вовлечение в проституцию в России можно сажать главных редакторов газет с миллионным тиражом — газет, заполненных соответствующими объявлениями о приеме на работу в «досуговые» центры. За это можно сажать половину ментов и знатную часть руководства страны, начиная, к примеру, с бывшего «селигерского» руководства (девушки, вышедшие их тех палаток в палаты общественные, конвертировали свои способности гораздо круче незатейливой Рыбки и сегодня учат нас морали).

А Анастасию Вашукевич, прикрывшись дешевой уголовной статьей, показательно прессуют сегодня, чтобы всему прочему «эскорту» (сексуальному и всякому другому) было неповадно открывать рот про начальство, выбалтывать тайны российской политической и сросшейся с ней насмерть «бизнесовой» элиты, рассказывать нам об их яхтах, особняках, счетах, разговорах, повадках…

Начальство разозлено не на шутку, а сомневаться в их моральном облике и готовности к совершению тяжелых беззаконий под видом исполнения закона — у нас нет никаких оснований. Поэтому (вне зависимости от ее первоначальных намерений и предшествующей биографии) Анастасия Вашукевич сегодня – политический заключенный.
И добиваться ее освобождения – наша прямая обязанность.

Отдельно хочу обратиться к Алексею Навальному — именно он сделал Анастасию фигурой поневоле политической. И как мне кажется, должен быть первым среди тех, кто будет добиваться справедливости для нее.

Оригинал

Добрый фейсбук пригласил меня на митинг «Курилы — наши». Перспектива провести выходной день в компании Стрелкова, Чаплина и Ивашова — это беспримесное счастье, и я готов немедленно присоединиться к этой славной ко/ампании, практически сразу после их признания Крыма — украинским!

Потому что либо мы снимаем крестик, товарищи, либо надеваем трусы. Либо возвращаем исконные земли, либо не возвращаем.

А Шикотан-то японский поисконнее будет — он отродясь японский, а по Крыму Батый и византийцы ходили, когда никакой России там близко не было.

Так что давайте как-то определимся с головой, товарищи. С головушкой нашей скорбной, убогой. А уже потом с Курилами.
Ну, и с Кенигсбергом заодно.

Оригинал

Старая прекрасная шутка Андрея Кнышева: мальчик женился на бабушке, чтобы завладеть ее наследством. Когда он умер, все его игрушки достались ей…

Я вспомнил эту шутку в очередной раз, наслаждаясь лицами героев фильма «Свидетели Путина», застигнутых бесстрастной камерой в момент своего торжества, во всем роскошном диапазоне этих победителей 2000-го года, от Юмашева до Павловского…

К этой «победе» (заведомо беззаконной — вспомним 112% голосов, насчитанных Путину в последние два часа голосования, чтобы не допустить второго тура) его привели именно они, «либералы». Никакого Сечина, никаких золотовых, бастрыкиных и чаек в те поры не было на поверхности.

Именно они — недюжинные интеллектуалы с неисправимым дефектом этики — раскрутили это ничтожество. Они вставили этот шприц в вену российскому народу, они заключили договор с дьяволом в самонадеянной надежде, что можно будет проскочить, не заплатив. Что кругом будет суббота, а у них четверг.
«Умный, а дурак», — говорит про это русская присказка.

Кому-то, как Татьяне Дьяченко и Юмашеву, было уже некуда деваться. У кого-то коготок увяз именно в эту ночь. Случаи, что и говорить, разные, и биографии разные. А едино только одно: бесстыдство. Потому что, кажется, никто из этих «победителей» 2000 года – кроме Бориса Немцова и трагикомического Березовского – так и не извинился за произошедшее.

Речь не о безупречности – кто не шел на компромиссы, и кто не ошибался? Но спустя почти двадцать лет, когда окончательно выяснилась цена той победы — политическая катастрофа России и многие тысячи человеческих жизней, — просто отойти в сторонку с обиженным лицом оскорбленного интеллектуала, на мой вкус, маловато будет!

Вы соучастники, уж извините. Ваше деятельное раскаяние – как у Немцова, всей оставшейся биографией, – могло бы выставить тот мартовский эпизод 2000 года именно ошибкой. (Бывает, что честного человека используют втемную). Но вот незадача: почти все те «честные люди» до сих пор в доле — при постах и сметах, в элите.
Только – как бы уже не совсем при Путине. Как бы отдельно…

О да, «путинские» теперь — это бастрыкины да сечины, это фуй-фуй, это стыдно, да и токсично, скоро в Европу пускать перестанут. Но кто может запретить приличному человеку быть «государственником» типа чубайс? С благородным отливом стоицизма, но в олигархическом статусе. Кто может запретить человеку быть Кудриным – и совмещать имидж интеллигента со статусом путинского друга и, по совместительству, потешного борца с коррупцией?

Умение критиковать систему, не называя имени ее главного бенефициара, достигло в последние годы небывалой «тонины». Либерализм такой, что в ушах закладывает, а про Путина — ни слова.

Некоторые из персонажей фильма Манского теперь даже в оппозиции. Ну, такой… без крайностей. Чтобы прежние хозяева по злобе не отобрали пайку и не посадили, не говоря о прочем.

Потому что если Путину будет приятно узнать, что тебя убили, — тебя, конечно, убьют. Прямо перед Кремлем и убьют, чтобы еще приятнее было. Зачем такие крайности? Тихо откочевать в сторонку эдаким глебом павловским, подале от ужасов позднего путинизма (который на ранних этапах конструировал лично) — и там, в сторонке, зафиксировать свой новый статус независимого интеллектуала. Это разрешается, чай не Пхеньян.

Ау, интеллектуалы. Никто не просит вас вскрывать вены и уходить в схиму, но вы бы хоть извинились, правда.

Примерный текст такой: мы сожалеем, что так получилось. Мы думали использовать его, а он использовал нас, такая незадача. Мы не хотели интервенций и аннексий, изоляции России, заказных убийств, полицейщины, мракобесия, реабилитации Сталина… Мы тяжело ошиблись. Мы понимаем цену этой ошибки, мы чувствуем свою ответственность и просим нас простить.

UPD
Глеб Павловский публично признавал свою вину за политическую катастрофу — у Жанны Немцовой и на «Дожде».
Не знал этого — и вынужден извиниться.
Что не отменяет моих оценок, разумеется.

Оригинал

Две космические новости последних дней — и один нехитрый тест на принадлежность к человечеству.

Новость первая: американский исследовательский спутник Orbcomm FM16 развалился на части на околоземной орбите.

Новость вторая: американская межпланетная станция New Horizons удалилась от Земли на рекордное расстояние — 6,5 миллиардов километров – и передала на землю снимки Плутона в хорошем разрешении.

От ответа на вопрос: какое из этих сообщений порадовало россиян, а какое огорчило или раздражило, — зависит будущее России.

Вот ей-богу.

Оригинал

Вам может показаться, что в пикете у спецприемника №1 на Симферопольском бульваре я спал стоя, как лошадь, но это поверхностное впечатление. Просто фотограф Рыклин Александр безошибочно выбрал ту фотографию, на которой я моргаю.

Потом я зашел в этот спецприемник, чтобы навестить Льва Александровича, но выяснилось, что арестованным полагается одно свидание в 10 суток, и если зайду я, то это будет вместо родных. Оставил передачу — книгу с дарственной надписью. Потом текст этой дарственной надписи переписал в казенный листок описи (орднунг есть орднунг).

Выслушал сетования капитана на плохое поведение задержанного Пономарева — конфликтует, требует соблюдения закона… Да, он вообще странный, этот Лев Александрович. Законы какие-то…



Оригинал

Сегодняшнее решение суда по Льву Пономареву – ясный ответ на мои вчерашние колебания, в эфире «Эха Москвы», вокруг двух версий происходящего.

Путин, несомненно, в курсе дела: волна протеста была чересчур высока, чтобы, при всей закупоренности российского правителя, продление ареста Пономареву могло состояться без его отмашки.

фото: ТАСС

Издевательское решение Московского суда означает, что это был не эксцесс исполнителя и «перегиб на местах», а демонстративная выволочка. Арест одного из старейших правозащитников страны – кремлевский ответ на последние решения ЕСПЧ. Указание на то, кто в доме хозяин. Ясное свидетельство того, что танки грязи не боятся.

Путину плевать на международное общественное мнение. И уж совсем плевать на системных либералов – Совету по правам человека при себе он очень ясно показал сегодня, что их место не у уха, а гораздо ниже.
Все это и отвратительно, и очень тревожно.

Но сейчас — не о перспективах страны, вечно выбирающей между направлениями «полная жопа» и «кровавый п***», а о Льве Александровиче Пономареве и ближайших двух неделях, которые он должен будет провести в спецприемнике №1 на Симферопольском бульваре.

Я там был – по счастью, не под арестом. Навещал Рыклина и Шарова-Делоне, арестованных за пикеты в годовщину 6 мая. Так вот, каждая минута там, внутри, — это пытка. Прокуренной духотой шибает так, что даже снаружи находиться можно, только отбежав метров на пять. Льва Александровича Пономарева сейчас – пытают. Это надо понимать совершенно ясно.

Вместе с ним пытают и других людей – обычных людей — тех, защите которых он посвятил свою жизнь…
Я не знаю, что делать в этой ситуации.

Потому что, кажется, слова вообще перестают иметь значение в этой стае. Российская Федерация вступила в эпоху новой ясности. Керченский инцидент означает, что с межеумочным временем покончено: притворяться не надо. Россия ведет войну против цивилизованного мира – и возглавляет ее, если судить по перечню удивительно развитых государств, только что проголосовавших в ООН против осуждения ХАМАС.

Арест Льва Пономарева означает наше дальнейшее сползание в полицейский режим. Все это происходит постепенно, и угол ежедневного дополнительного наклона почти незаметен. Но если посмотреть из будущего учебника истории, то станет понятно: мы уже летим в пропасть.

Оригинал

Все смешалось, — но уже не в доме Облонских, а в логике Артемия Троицкого, в его обширном вопроснике, с которым он обратился ко мне.

Дело же не в сравнительном анализе бранных слов: лексика – вопрос вкуса, а о вкусах не спорят. (Хотя, замечу, довольно ясный водораздел проходит и по этой линии).
Дело, прежде всего, в осмысленности.

Например, назвать Путина военным преступником и главой воровской корпорации – не оскорбление. Это констатация. И я, например, был бы счастлив исследовать этот вопрос в суде, если бы оппоненты рискнули на такое исследование.
Но когда я вижу в тексте слова «пуйло» или «путлер», я просто не читаю дальше — и отказываюсь считать автора этого текста своим соратником, ибо он плодит хамство и легитимизирует стиль подворотни. Он способствует общественной деградации; Путин ему соратник, а не я.
Это не оппозиция, а тяжелая форма логореи.
Сие – этическая сторона вопроса.

Но есть и практическая.
Вы и вправду думаете, г-н Троицкий, что сможете перехамить Соловьева и Скабееву? Вы так уверены в своих силах? Уверяю вас, они будут только счастливы встретиться с вами на этом грязном поле — и уделают вас там в два счета.
Не говоря уже об упомянутом Вами «двинуть в рыло». Вы крупный человек, Артемий, но если Вы всерьез планируете легитимизировать этот способ выявления общественной правоты, Вас ждут неприятные открытия.
В любом случае, это, как говорится, без меня.

По моему скромному мнению, наш единственный шанс – держаться своей бранжи, как заповедано у Бабеля. Настаивать на правилах приличия. Держать планку. Полемизировать сколь угодно жестко, но в рамках общественной дискуссии — в общественных, а не в психиатрических интересах (потому что ругань, конечно, облегчает душу). Стало невтерпеж — отойди в сторонку и отлей заветной лексики; к людям с этим не надо.

фото: ТАСС

И напоследок – еще пара частностей, впрочем, вполне отражающих смысл полемики.

Первая. Рад был узнать, г-н Троицкий, что г-жа Симоньян приходится Вам теткой. (Потому что вообще-то она женщина).

Второе. Если вы не знакомы с деятельностью Антона Долина и его общественным лицом, это, в принципе, дело поправимое. И Вы могли бы навести справки, прежде чем прилюдно делать оскорбительные допущения о подлости незнакомого Вам человека.
В рыло Долин, конечно, не двинет, но осадок уже остался.
Можете считать это и косвенным ответом на Ваш последний вопрос.

Оригинал

Сейчас будет «многабукв».

Я, конечно, репетитор азбуки и проповедник таблицы умножения, но бывают такие странные времена, когда Капитану Очевидность надо присваивать внеочередное звание генерала, чтобы его наконец услышали.
Начинаем.

Алексей Навальный — мужественный человек и сильный политик, и он заслуживает всяческой нашей поддержки в неравном противостоянии с Кремлем, который фактически держит его в заложниках. Но это не значит, что Навальный вправе хамить людям и заниматься подлогом.

Сергей Пархоменко — мой друг и выдающийся общественный деятель современной России (не ищите, пожалуйста, иронии в моих словах). Его «Последний адрес» — прижизненный памятник тем, кто приподнял эту глыбу забвения и сделал память поименной, а заботу о ней — ежедневной. Но это не значит, что он имеет право оскорблять Маргариту Симоньян, каким бы отвратительным ни было ее общественное лицо.

Олег Кашин едва не поплатился жизнью за свои слова о губернаторе Турчаке, — и какого бы литературного качества ни были эти слова, мы должны требовать наказания для заказчика уголовного преступления. Наше сочувствие Кашину было внепартийным и абсолютным — такой же ясной и недвусмысленной должна быть сегодня и наша оценка его расистских высказываний.

Ряд можно продолжить, но дело не в персоналиях, а в том, что (увы или слава богу) жизнь объемна и не-двуцветна. N. — очень прогрессивна, но неумна. Z. — чрезвычайно одарен, но полная скотина. Ну, и так далее. Да взять хоть меня (здесь ставим смайлики по вкусу).

Конечно, по вкусу! Объективности нет и быть не может — на то мы и субъекты, чтобы оставаться субъективными. У каждого есть свои и чужие, и это нормально. Слово «нормально» я употребляю без какой бы то ни было коннотации — это именно что норма, понятная всякому, и вопрос только в качестве «водораздела» (он ведь может проходить почти по любой линии).

Фото ТАСС

Перс — грек, католик — протестант, южанин — северянин, Северянин — Блок, либерал — государственник, хуту — тутси, «Спартак» — ЦСКА, белый — черный, белый — красный, голубой — неголубой… В образцовой «брежневской» дивизии «чернопогонники» при встрече метелили «краснопогонников». Почему? По кочану. Ксенофобии нужен только повод, дурное горючее всегда в нас самих…

Водоразделы переплетаются, и кто свой, кто чужой, вопрос всегда открытый. Твой лучший друг, с таким же, как у тебя, красно-белым шарфиком на шее, может оказаться нацистом, а твой товарищ по борьбе с проклятым режимом — вором или просто мудаком. А в стане противника, как назло, найдется тонкий человек, откликающийся на ключевые цитаты…

Водоразделы вступают в конфликт за приоритетное право, и тут начинается самое интересное. Потому что, в принципе, всех нас (ну почти всех) в детстве учили добру и любви, а корпоративные симпатии и обязательства пришли позже.

И наступает час несовместимости, и надо выбирать. И эсесовец из концлагерной охраны кончает жизнь самоубийством, потому что в детстве, к своему несчастью, успел усвоить заповедь «не убий». А его боевой товарищ продолжает верно служить водоразделу «ариец — неариец»...

Почти абсолютными кажутся семейные ценности, но для семейства Курдюковых из бабелевской «Конармии» (и тысяч и тысяч других семей, уже не в литературе) приоритетным оказался классовый подход, не пощадивший ни отца, ни сына.

Сплошные проблемы с любовью: одна корпоративная неприятность такого рода хорошо описана в сюжете про Монтекки и Капулетти. Правда, бывают и счастливые финалы — вот Маша Алехина взяла и вышла замуж за Энтео, опозорив разом и мракобесие, и панк-культуру…

Что для тебя то главное «свое», ради которого ты попросишь подвинуться другие ценности? Вопрос, в сущности, ключевой: человек всю жизнь находится в процессе выбора. Выбора, затрудненного тем, что проблема, чаще всего, не осознается. И только душа человека — именно душа, а не мозг! — что-то тихо попискает ему из глубины организма.

Ее, душу, рекомендуется слушать. Она, как правило, наивна. Она приотстала в развитии и не знает элементарных корпоративных правил, зато помнит детские, давно забытые вещи…
И вот тут, в этом месте текста, выходит обещанный Генерал Очевидность и начинает громко говорить.

Хамить людям нельзя, говорит он. Никаким. И оскорблять их нельзя, говорит он. Никаких. Даже Путина. А подлог и вранье — недопустимы. А любое оскорбление по расовому или нацинальному признаку — это очень, очень стыдно. Фу.
Ну и так далее.
Вот что говорит, очень громко, Генерал Очевидность — и еще много раз повторяет это, в надежде, что его все-таки услышат…

А что стыдно быть Путиным, Турчаком и Маргаритой Симоньян, он не говорит. Это мы и так знаем.

Оригинал

1. Логика Антона Долина, выступившего в защиту Сергея Брилева, кажется мне неубедительной. Решение Нюты Федермессер войти в руководство Народного Фронта кажется мне неточным этически и потенциально опасным для нее самой.

2. Сами по себе эти темы — и допустимый уровень сотрудничества с государством-преступником, и этические ограничения, налагаемые публичной позицией человека, — чрезвычайно важны и интересны. Случай Нюты Федермессер и кейс Брилева могли бы стать отличным поводом для общественной дискуссии. Но:

3. Публичный хамский тон в отношении Нюты Федермессер и Антона Долина сделал невозможным обсуждение по сути.

4. Именно этот, доминирующий почти в любой полемике сегодня, хамский тон — вкупе с эскалацией хамства, когда тяжелейшие пощечины походя отвешиваются людям с обеих сторон просто за иной взгляд на вещи, — главная проблема общества (или того, что осталось на его месте в России) сегодня.

5. Не взять ли мне патент на понятие sratch?

6. Не попробовать ли нам всем все-таки охолонуть — и начать разговаривать друг с другом нормально? Твердо помня завет Сартра о том, что ад — это другие, но помня и о том, что другого глобуса нет.

Итак:

7. Предлагаемый порядок действий:
 — вошел
 — поздоровался
 — заявил тему
 — высказал свои соображения
 — выслушал оппонента
 — уточнил термины и приоритеты
 — сверил доводы
 — остался при своем или скорректировал свое отношение к проблеме
 — уточнил состояние оппонента на выходе из диалога
 — попрощался
 — вышел.

8. Всего доброго.

Оригинал