Кирилл Рогов

После воскресного ночного казуса в Приморье, я писал, что вопрос об уголовном преследовании тех, кто осуществляет фальсификации (выбросы бюллетеней — наиболее распространенная форма) — один из ключевых для российской политической системы. Такие фальсификации носят массовый и постоянный характер. Есть регионы, где фальсифицируется до 40% голосов. Но и в более благополучных есть ОИКи и ТИКи, где царит полная Чечня — те же 80-90% за при 80-90% явки. Фальсификации не наказуемы, а потому очень дешевы и массовы.

Элла Памфилова, председатель ЦИК, давно «топит» за ненаказуемость вбросов. Она не раз принималась говорить о бедных училках, вынужденных делать «это». И как обычно — со слезами на глазах. Между тем фальсификаторы это не только училки. Это и подернутые патиной тарифов на горячую воду сотрудники ЖКХ, и жилистые работники управ, и много еще кто. Так или иначе, сегодня так в России установлено, что воровать продукты в магазине — это наказуемо, а воровать голоса нет.

Но я не об этом. Дело в том, что главная фальсификация в Приморье состояла в изменении данных уже введенных в систему ГАС Выборы. Как вы думаете, кто те люди, которые имеют доступ к системе и могут менять в ней данные? Я вот думаю, что это не училки, а скорее наоборот даже офицеры действующего резерва, а?

Так или иначе проблема эта встанет перед обществом: кто может отдавать указания или приказы об изменении данных в системе ГАС Выборы или о вводе искаженных данных. Мы уже имели с этим дело в 2011 году в Москве, и вот теперь в Приморье. То есть эта система существует и может быть в нужный момент задействована.

Российские политологи любят рассуждать о спящих институтах. К сожалению, мы имеем дело в современной России не только со спящими, но еще и с неспящими институтами.

Оригинал

Сейчас все начнут восхищаться отменой выборов в Приморье как прецедентом отмены сфальсифицированных выборов. На самом деле юридических оснований для отмены результатов выборов нет. По 19 участкам, где данные были сфальсифицированы на этапе ввода в ГАС Выборы, есть заверенные оригиналы протоколов, есть первоначальная версия ввода этих протоколов в систему. Здесь надо просто отменить исправления в системе ГАС Выборы. Оставшиеся участки, где были сфальсифицированы протоколы, НЕ ВЛИЯЮТ на результат. Победил на выборах Ищенко.

Таким образом мы имеем дело с прецедентом незаконной ОТМЕНЫ ПОБЕДЫ ОППОЗИЦИОННОГО КАНДИДАТА. И это очень вредный прецедент.

Оригинал

Ситуация в Приморье подвисла. Кремль ведет себя разумно, размазывая, растягивая, разбодяживая грязный сюжет прошлой ночи. А через пять-шесть дней можно будет отменить что-то, кого-то наказать, но результаты в итоге признать. Ну, и с Ищенко и прочими коммунистами поговорить, объяснив им, что они реально теряют и реально приобретают в случае чрезмерной своей настойчивости.

Главное не в этом. А в том, что мы еще раз убедились в известной истине: выборы имеют значение, и если вдруг как-то исключить прямые фальсификации, это приведет к очень серьезной перестройке всей политической системы. Это не приведет к победе «демократов». Это как раз малореально сегодня. Но это приведет к изменению политической системы и резкому изменению ее внутренней динамики.

Борьба за честные выборы, как это известно с 2011 г., важнейший вопрос политической повестки. В принципе, в этой борьбе есть три опции — наблюдатели, массовые уличные протесты… Эти две нам известны, а третья, о которой забывают, — это борьба за уголовное преследование конкретных исполнителей фальсификаций.

Сегодня фальсификации в России — очень дешевая вещь. Поэтому даже в весьма продвинутых регионах мы вдруг видим ТИКи или даже ОИКи с совершенно чеченскими результатами. Ну нет наблюдателей — и все: бросай не хочу. Издержки минимальны, небольшая премия гарантирована. Эту ситуацию оппозиция должна изменить.

Кто такой типовой фальсификатор выборов — человек, который вбрасывает пачку бюллетеней? Неверное, какая-то тетка из мира ЖКА или райодела образования. Даже угроза возбуждения уголовного дела, не то что тюремный срок, резко повысят стоимость фальсификаций. А повышать ее до того уровня, когда сделка станет не выгодна — это и есть демократизация.

Оригинал

И вот кризис. Путин обиделся и велел переписать протоколы в пользу проигравшего Тарасенко. Ничем не прикрытая фальсификация: заверенные копии на руках у наблюдателей, а в ГАС выборы вводятся другие цифры. Как в Москве в 2011 году. (Эх, Элла Памфилова)

Прямая и неприкрытая фальсификация — рациональное решение. Путин больше не маг, его способность «решать вопросы с населением» ограничена. Но он должен доказать, что силовой ресурс остается у него и может компенсировать снижение поддержки. Наверное, в Приморье уже летят самолеты с росгвардией.

На стороне Путина то обстоятельство, что федеральный электоральный цикл позади, а способность оппозиции создавать кризисные ситуации вне выборных процедур пока очень низка.

Оригинал

То, что смысл реплики Путина о петрове-боширове, заключался не в том, что он верит в их невиновность, а в том, что он берет их под защиту и опеку, это понятно. То, что этот путинский (очередной) фак, показанный Западу, был оценен и вызвал закономерную реакцию: США и Британия выбирают более жесткий вариант второй волны санкций по делу Скрипалей, — это естественно. У них просто не оставалось выбора после показанного им фака.

Хотя вопрос тут, конечно, остается: а зачем собственно Путину, чтобы санкции против России были более жесткими?
Но еще интереснее, на мой взгляд, вопрос, зачем господин Костин, глава ВТБ, который сам тот еще «петров-боширов», т.е. профессиональный любитель достопримечательностей, — зачем г-н Костин в момент турбулентности на российских рынках начиняет рассуждать о возможности конвертации валютных вкладов в российских госбанках в рубли?

Президент, который хочет, чтобы против его страны были введены более жесткие санкции, и глава госбанка, который провоцирует панику среди вкладчиков, это интригующе и свежо, правда ведь?

Оригинал

Именно гипотеза и именно рабочая, т.е. она намеренно упрощена, чтобы иметь черты модели. Модель описывает губернаторские выборы в России 2017 — 2018 гг., название: модель выборов «игра в одни ворота».

Предвыборная поляна зачищена: борзые элитные группы нейтрализованы (силовики: угроза уголовок и проч.), кто победит — понятно, прочие кандидаты — статисты, знают свою роль, об ответственности предупреждены.

Кто пойдет на такие выборы? Деловые, бодрые не пойдут: отстой и обман, договорная игра, что мы — бараны что ли? Идут три группы. 1) Те, кто хочет проголосовать за действующую власть («в принципе, нравится — молодой/опытный/положительный», «другие будут только хуже», «заботится о людях»). 2) Жертвы административного нажима и working place mobilisation («наша директриса, она сама в комиссии, сказала, кто не придет, с моей стороны будет к вам такое же отношение»). 3) Представители ядерного электората КПРФ и ЛДПР, кандидат от которых, как правило, присутствует.

То есть идут два отряда консервативного электората: лояльно-консервативные и оппозиционно-консервативные.

Физическая явка в среднем составляет около 30%, за кандидата власти голосуют примерно две трети (65%). Если явка выше и результат победителя выше — это скорее всего фальсификации и накрутки. Первые две группы — примерно ²⁄₃ от пришедших (20% от всего электората), третья — одна треть (примерно 10% электората).

Это все работает, если люди в целом не раздражены и пассивно-толернатны. Ну, как в Москве: жизнь сытная, скамейки с вайфаем и фонтанчики с подогревом. Если раздражение консолидируется, то часть лояльно-консервативных переходит в протестно-консервативные, в частности, жертвы админ-нажима приходят на выборы, но всовывают в урну свой хрен с маслом.

Это не только пенсионная реформа. Реформа всюду, а сбой — в 4 регионах. Александр Кынев говорит: конфликт в элитах. Возможно. Главное, что хотелось обозначить: как устроены выборы в одни ворота и как понимать «отклонения» от модельного исхода (30% голосуют, ²⁄₃ за власть, одна против).

Оригинал

Только вернулся в город и не очень во всем разобрался, могут быть неточности. Но три соображения про сегодняшний день.

1. Акции Навального против пенсионной реформы. Конечно, участники их протестовали не против реформы, а против Путина. Они называли это акцией против пенсионной реформы, надеясь, что те, кто против пенсионной реформы, присоединятся к ним, и их станет очень много. Но те, кто против пенсионной реформы, не присоединились к ним. В принципе, (наверное) в такой ситуации лучше проводить акции под более органичными лозунгами: «меньше врать, меньше воровать». Озабоченные пенсионной реформой поймут, что это и про них, но у них не будет ощущения, что хипстеры решают свои проблемы под их прикрытием.

2. Настоящими героями дня оказались те, кто реально против пенсионной реформы. Это проявилось в поражения властей на выборах в ряде регионов. При нынешнем уровне зачистки всей инфраструктуры оппозиции и силового давления на оппозиционные элиты эти несколько неожиданных провалов (кажется, 6 регионов) — это бомба более-менее в духе 2011 года. Надеюсь, регионалисты расскажут завтра подоплеку, почему именно в этих регионах, какова механика и пр. Я мало в этом понимаю, но политическое событие случилось, и это продолжение «кризиса пенсионной реформы».

3. Собянин. Подготовка к голосованию за мэра Москвы ясно показывала, что речь идет о большой ставке. Собянин претендует на ключевое место в раскладе «когда Путину нельзя». Задача, которая решалась в кампании по организации голосования за мэра, состояла в том, чтобы воспроизвести лужковский сценарий «добрый отец горожан», совместив его с капковским сценарием «вменяемый дядюшка хипстеров». Поэтому до поздних сумерек участников акции Навального не хватали и не били, поэтому так хорошо и успешно прошел «марш матерей». Не били за Собянина!

4. Итак, существуют две силы. Хипстеры-навальновцы, которые делают вид, что они против пенсионной реформы, хотя на самом деле они за реформу молодежную. И те, кто против пенсионной реформы и войны в Сирии (думаю, там офигенный уровень корреляции, это еще предстоит осознать, как пенсионная реформа де-легитимизировала войну в Сирии). Проблема, что эти двое не могут встретиться и узнать друг друга.

Оригинал

Вот у меня давно была гипотеза относительно возможного мотива покушения на Скрипаля. Она сводится к тому, что кейс Родченко продемонстрировал, какой сокрушительный урон может быть нанесен информированным информатором. Это большая угроза. И убийство «предателя» могло иметь функцию предупреждения потенциальным информаторам, стоящим перед дилеммой, какое зло есть меньшее.

Однако та плотность убийств и загадочных смертей, которая покрывает российское около-политическое пространство в последние 10 — 15 лет, подталкивает к какому-то более широкому взгляду. Дело, впрочем, даже не только в плотности, но и в каком-то необязательном характере этих убийств и смертей. По большому счету непонятно, зачем было убивать Бориса Немцова, Литвиненко, Скрипаля. Или даже этого несчастного Захарченко. Или нелепо бежавшего из Москвы в Киев депутата Вороненкова.

Все это очень разные случаи. Их объединяет только то, что в каждом кто-то спланировал и осуществил покушение (убийство). Мотив, которого не очевиден.
В 1990-е годы убивали за деньги. Мы иногда не знали подробностей, но понимали, что убивают за деньги. А сейчас убивают за что? Понятно, что как раз денежные проблемы решаются не так. Большой денежный поток нельзя перенаправить с помощью убийства.

Между тем убийство — очень сильное событие. Оно меняет что-то в общественной атмосфере, добавляет в нее особый тон, навязчивую краску. Оно обозначает для всех зрителей присутствие в том же пространстве людей, способных на убийство. Их силу и иммунитет. В этом смысле убийство самодостаточно, а его жертва и мотивы вторичны. Получается, что убийство — это акт прямой политики. И в этом его главная ценность.

Оригинал

Пора уже объясниться. В данном эпизоде Белоусов прав, во всяком случае больше прав, чем Силуанов. И поэтому проиграл.

В доходах компаний, о которых Белоусов писал, есть рентная составляющая. И ее правильно и справедливо изымать в бюджет. Правда, изымать ее сложнее, чем в случае с нефтью. Здесь сырье экспортируется в переработанном виде, и поэтому надо научиться высчитывать сырьевую, рентную компоненту, отделив ее от переработки.Но Белоусов больше прав, потому что правильнее облагать это, а не повышать НДС на 2 пункта для всей экономики.

Силуанов — это центральное звено право-олигархического правительства. Оно предпочитает облагать бедных — граждан, всю экономику. Это проще и удобнее, чем облагать сильных, которые вон какую бучу устроили вокруг разумного в своей основе предложения Белоусова.

Олигархической диктатуре тоже выгоднее обложить бедных, чтобы наполнить официальный бюджет. При этом оставить жирным котам некоторые льготы, обложив их потом неформальной данью, чтобы наполнить из этих поступлений свой бюджет неформальный.

РСПП — это не организация, защищающая бизнес, а часть олигархической диктатуры, которая и является посредником, придумывающим механизмы, с помощью которых жирные коты сохранят свои льготы, позволяющие не платить из сверх-прибыли в бюджет официальный, но при этом отчислять в качестве платы за эти льготы в бюджет неофициальный.

Оригинал

Что нужно знать о программе Навального

Часть вторая

В первой части этого текста обсуждались основные политические идеи программы Навального, которые сами по себе не гарантируют демократии и процветания, но создают институциональные условия для более сбалансированного распределения власти. Что, в свою очередь, является условием для достижения экономических целей программы – снижения давления на бизнес со стороны силовиков и бюрократии, демонтажа системы частно-государственной олигархии, снижения общего коррупционного бремени. Второй круг идей программы касается распределения экономической власти и доходов от экономической деятельности. Он предсказуемо вызывает наиболее острые дискуссии.

Пенсионер – первый враг олигарха

Еще одна фундаментальная идея программы – это создание специального фонда (Фонда будущих поколений) при Пенсионном фонде, в который должны быть переданы часть нефтегазовых доходов, принадлежащие государству рыночные активы и доходы от специального налога на приватизацию. Эта идея в своих основных чертах столь прозрачна и столь давно известна, что удивительным кажется лишь одно – почему она в России практически не обсуждается? В том числе «системными» либеральными экономистами, столь озабоченными проблемами пенсионной системы. Почему ее не обсуждают власти – понятно, но почему ее не обсуждает общество?

Фонд национального благосостояния был создан в России в 2008 г. именно с целью накапливать в нем нефтяные доходы для поддержки пенсионной системы. Проблема в том, что в нем ничего не накопили. При том, что доходы от экспорта нефти и газа в 2009 – 2016 гг. составили 2.2 трлн долларов (это практически в два раза больше, чем в 2000 – 2008 гг.). Если бы все нефтегазовые доходы выше уровня 2005 г. (а это уже средняя цена барреля по 55 долларов в тогдашних долларах, т.е. около 70 в сегодняшних) поступали в этот фонд и сберегались, то в нем сейчас должно было быть около 1 трлн долларов (сейчас в фонде номинально 66 млрд.). При доходности инвестирования этих средств на уровне 4.5% (средняя доходность вложений аналогичного норвежского фонда) они бы давали более 45 млрд долларов в год, что составляет около трети потребностей пенсионной системы (при средней пенсии 13 тыс. руб).

Но и сегодня имеет смысл зафиксировать долю нефтегазовых доходов, которая направлялась бы автоматом в фонд поддержки пенсионной системы. Это имеет прежде всего институциональный смысл. Потому что, пропуская через бюджет, сегодня исполнительная власть может тратить эти доходы на что угодно, а потом заявить, что для исполнения пенсионных обязательств нужно поднять налоги, потому что не хватает на пенсии. И пенсионеры (а это 40% голосующих) скажут – да.

Что касается передачи в управление фонда будущих поколений принадлежащих государству активов, то эту идею сформулировал Егор Гайдар еще в начале 2000х гг. И она тоже имеет прежде всего институциональный смысл, в этом нет ни популизма, ни стремления «все отнять и поделить». Сегодня доходы от использования государственной собственности, почитай, ничьи. Ими, также как и нефтегазовыми доходами, принадлежащими государству, бесконтрольно распоряжается исполнительная власть и ее назначенцы, и именно эти доходы и активы являются одним из главных ресурсов, питающих систему частно-государственной олигархии. В случае передачи их в управление Пенсионного фонда они окажутся под бдительным оком самого мощного отряда российских избирателей – пенсионеров. Пускай они следят за Сечиным и тем, как он распоряжается их доходами.

Сегодняшняя модель пенсионного обеспечения является перераспределительно-патерналистской. Средств от структурных источников пополнения пенсионной системы не хватает для исполнения обязательств, и распорядитель бюджетных средств (президент) волевым решением передает пенсионерам часть бюджетных средств. Но это фикция и обман. По сути, это те же самые рентные доходы, но пока их назначение не закреплено законодательно, они являются ресурсом волюнтаризма и увеличения политического веса их конечного распорядителя – президента и исполнительной бюрократии.

Ублюдочная собственность и незавершенная приватизация

Третьим источником пополнения Фонда будущих поколений, согласно программе, является доход от нового налога – налога на приватизацию («налога на инфраструктуру, созданную трудом прежних поколений»). Эта идея вызвала канонаду критики: популизм! перераспределение! где же право частной собственности?!

Еще лет пятнадцать назад я тоже скорее всего возмутился бы. Сегодня идея вовсе не кажется возмутительной. Скажем прямо, в России существует институт условной частной собственности. Это значит, что собственность может быть в любой момент отчуждена, если у владельца не хватит политического ресурса для ее защиты. Причина такого положения дел не только в бесконтрольности силовой бюрократии и коррумпированности судов, она также связана с тем, что частная собственность (кроме личной), а в особенности крупная частная собственность не легитимна в представлении большинства граждан. Я не склонен с навальновской неистовостью винить в этом исключительно «грабительскую приватизацию 1990х». Скорее это следствие того, что несправедливая приватизация в условиях слабого правопорядка закрепила несправедливый порядок функционирования рынков.

Так или иначе, но нелегитимность собственности в представлении большинства россиян тесно связана с ублюдочным характером этого института в России и является одним из факторов постоянного политического и силового перераспределения собственности. В этом смысле «приватизация 90х» не окончена и не завершилась. И постоянный передел собственности – проявление этой незавершенности.

Предлагаемый налог, в совокупности с усилиями по демонтажу частно-государственной олигархии и системной коррупции, должен сыграть определенную роль в подведении черты под этой эпохой. Здесь важно, однако, правильно определить идеологию налога: он не является налогом на тех, кто «получил собственность за бесценок». Это невозможно сделать. Он обращен на собственность и ее сегодняшних владельцев и является компенсацией тех средств, которые не были (и если честно, вряд ли могли быть) собраны в процессе первичной приватизации.

Самый сильный аргумент против налога – это сложность его администрирования, в частности – определения налоговой базы. Однако если решить эту техническую задачу и если налог станет элементом системы мер, подводящих черту под эпохой «коррупционного капитализма», то возможный общественный выигрыш в результате улучшения социального и делового климата значительно превысит эти издержки.

Левый поворот, Куршевель и формулы компромисса

Спор о приватизационном налоге фокусирует принципиальную проблематику дискуссий вокруг программы Навального. И является важным моментом самоопределения российской оппозиции.

Приватизационный налог мера вовсе не популистская. Под популизмом логично подразумевать обещания, которые приятно звучат для избирателя, но на самом деле не могут быть исполнены или несут в себе скрытые издержки, о которых избиратель не догадывается. К таким мерам в программе Навального, определенно относится обещание ипотеки под 2%. Это, на мой взгляд, вредное обещание. Налог на приватизацию – это не популизм, а нормальная «левая», перераспределительная мера. Которая вполне соответствует господствующим массовым представлениям о справедливости.

Наиболее яростный критик экономической программы Навального экономист и финансист Андрей Мовчан предельно четко сформулировал политический смысл своих претензий: обязанность элит формировать в общественном мнении право-либеральный консенсус, чтобы, когда у России через 5 – 10 лет появится шанс на изменение существующего порядка, общество двинулось на этой развилке в правильную сторону, а левая риторика Навального воспитывает в обществе безответственное желание «раздать и поделить».

Я лично не увидел в программе Навального планов «раздать и поделить» и «выбросить на обочину миллионы граждан России», которое увидел Мовчан. Но дело даже не в этом. И дело даже не в том, что триллиона долларов, которые должны были бы быть в фонде национального благосостояния, там нет. Вопрос в том – где он, этот триллион? А он известно где – в офшорах, в недвижимости на Лазурном берегу или на худой конец в Дубаи. И я думаю, что обращенные к обществу и нации призывы российской элиты к «ответственности» в этой ситуации имеют крайне мало шансов на успех и понимание.

В последние 20 лет в России установился право-олигархический режим, опирающийся преимущественно на перераспределение и присвоение сырьевой ренты. Закономерным образом режим этот эволюционировал за эти 20 лет от мягких авторитарных форм к все более жестким и полицейским. Смена такого режима на право-либеральный выглядит делом несбыточным. А «левый поворот» — почти неизбежным. Оптимально реалистичной альтернативой право-олигархическому режиму, который не может обеспечить высоких темпов экономического роста, является лево-либеральный режим. И вопрос, собственно, состоит в том, сумеют ли элиты сформулировать компромиссную формулу этого «левого поворота» или общественная поляризация приведет в итоге к тем противостояниям и взлету настоящих левых популистов, о которых Андрей Мовчан вполне убедительно пишет в своем опусе.

Ту станцию, на которой собирается высадиться Андрей Мовчан, на мой взгляд, российские элиты давно проехали по дороге в Куршевель. И надеяться на понимание тех, кто в Куршевель не ездил, им не стоит. А потому не стоит и преувеличивать «левый популизм» Навального, который на самом деле носит вполне умеренные формы. В его программе я как раз вижу попытку сформулировать тот компромисс между небеспочвенным «левым остервенением» и эгоизмом офшорных элит. В конце концов тот европейский капитализм, который мы знаем сформировался в результате подобного компромисса. И мне кажется, что актуальной и ответственной задачей является как раз думать над формулой и параметрами этого компромисса и участвовать в его выработке.

Статья подготовлена для аналитического проекта «План перемен»