Никита Кричевский

Похоже, рабочие будни оппозиционных победителей московских муниципальных выборов дают все больше поводов #лонгрид побрюзжать по-стариковски.

Короткая преамбула для тех, кто либо не живет в столице, либо «подзабил» на сентябрьскую муниципальную кампанию. По представлениям некоторых не в меру экзальтированных граждан московское отделение партии «Яблоко», а также кандидаты из команды Дмитрия Гудкова и Максима Каца на прошедших выборах порвали «Единую Россию» в клочья (хотя это, конечно же, не так) и теперь полны решимости изменить жизнь простых москвичей к лучшему. Правда, самих «простых москвичей» не спросили, но это и необязательно: специфические homomoscowicus вечно всем недовольны, причем, у каждого есть свой заветный кулёчек желаний. Консенсус для нас – зверь зело неведомый.

Простите, отвлекся.
Не успели отзвучать фанфары, как начались типичные для либеральной тусовки разборки. Первое публичное выяснение отношений вышло с Алексеем Кочетковым, новоизбранным депутатом района «Хорошево-Мневники». Алексей отказался от миссии винтика в электоральной машине Гудкова-Каца и проголосовал за главу муниципального округа не так, как велел старина Кац, а так, как нужно избравшим парня жителям. И понеслась: сломался, продался, короче, «предатель» (эпитет из ЖЖ Каца).
Уже тогда было понятно, что это только начало, но вряд ли кто-то ожидал, что события понесутся быстрее курьерского поезда (не очень удачная аналогия, не правда ли?).

Перед вами три новых эпизода тяжелых трудовых будней оппозиционных мундепов.

1. Внутригородское муниципальное образование (ВМО) «Арбат».
На выборах нового главы выдвиженец от «Яблока» (и Каца) Сергей Горбачев ни с того, ни с сего поддержал кандидатуру действующего руководителя Евгения Бабенко от, страшно сказать, «Единой России». Больше того, «иуда» Горбачев нашел в себе наглость публично разнести оторванную от реальных интересов homomoscowicus поствыборную тактику своих вожаков.

2. ВМО «Академический».
Тут, слава Небу, в Совете депутатов «едросы» не представлены. От слова «совсем». Однако на выборах нового главы 12 новообращенных избранников договориться так и не смогли: никто из кандидатов не получил вожделенные ²⁄₃ голосов.
Это еще цветочки. Ягодкой (вишенкой) стал конфликт между «Яблоком» и простыми смертными депутатами (и жителями) по поводу того, что в Совет избрались (пробрались) отец и сын Хананашвили, причем, папа даже пытался оседлать кресло главы ВМО. Дозорные усмотрели… что? Правильно – конфликт интересов. Всё, как в старших классах.

3. На десерт любимые «Хамовнички».
В этом богохранимом округе случился беспрецедентный в своей бессмысленности восьмичасовой плебисцит по избранию все того же главы ВМО. Здесь «стояние на реке Москве» случилось между бригадой все того же Каца и командой «яблочницы» Александры Парушиной. Как известно, перед сентябрьскими выборами все птенцы гнезда Митрохина написали расписки колебаться только с линией «Яблока». Автографы поставили даже те «яблочники», что поддерживались Кацем.

И шо ви думаете? Кацевские «яблочники», получив шифровку голосовать за Парушину, отказались соблюдать партийную дисциплину! Теперь, думаю, их ждет строгий выговор с занесением в учетную карточку.
В этом месте дежурное «спасибо, что еще читаете», потому что сейчас и начнется то самое брюзжание, что было ананосировано в преамбуле.

Давеча довелось насладиться ТВ-интервью хамовнического депутата-«яблочника» Алексея Карнаухова. Годный паренек 1989 года рождения (на полгода младше моего первенца, тоже Алексея) увлеченно растолковывал homomoscowicus, что выборы главы – это не главное, что они и «безголовые» вовсю трудятся: разбираются с местным капремонтом, плющат тамошний «Жилищник», а сам герой намерен заняться модернизацией «отстойного» ВМО-сайта, на который предыдущий коррумпированный созыв отчинял аж по 750 тыс. рублей в год (нормальный, кстати, сайт, не лучше и не хуже других).

К слову, в интервью промелькнуло, что Карнаухов, как руководитель антикоррупционного центра «Яблока», в ходе расследований вскрыл махинаций на целых 246 МИЛЛИАРДОВ рублей! Теперь не знаю – то ли переживать за Алёшу, то ли записать его в «гонщики». Но это к слову.

Что я хочу сказать, молодые «яблочные» и гудковские (кацевские) заступники. Гонять строителей-ремонтников, нахлобучивать ЖКХ, реновировать интернет-портал – это хорошо, даже отлично, если бы не одно «но». Все эти занятия требуют серьезных компетенций, которых у вас нет и никогда не было. К тому же, игнорируя конструктивное сотрудничество с тёртыми калачами из мэрии, префектур, управ и предыдущих созывов вы сходу подставляетесь, причем, дважды.
Первый раз – когда вас начнут обводить вокруг пальца все кому не лень, и вы будете притягивать к себе административные и даже уголовные разбирательства. Второй раз – когда вы досаботируете работу местных исполнительных органов до того, что ваши же избиратели инициативно возьмут вас под белы рученьки и сами отведут в лесопосадки позора и забвения. Где вы и продолжите «разбирать завалы».

И если вы думаете, что вас, «прогрессивно мыслящих», демагогически запугивают, то вот кратенькая канва событий вокруг «иконы протеста», новоизбранного главы муниципального округа «Красносельский» легендарного Ильи Яшина. На днях жители аварийных домов напрямую спросили его, как он будет решать вопросы реновации, но Илья благополучно увернулся, поскольку, вероятно, не подготовился. Теперь аборигены всерьез опасаются, что оппозиционер Яшин будет и дальше заниматься политическими игрищами, а не решать проблемы своих доверчивых избирателей. В итоге, органическая неспособность Яшина договариваться с районными и городскими властями ударит вовсе не по статусному «карбонарию», а по жителям, превращающимся в заложников политической ситуации.

Ну и на закуску снова «Хамовники». Алексей Карнаухов, вы в курсе, что Ваш новый коллега хамовнический депутат Илья Азар снимает про себя кино, повсюду появляясь с хипстер-оператором? Думаете, врут собянинские?

Интерес к описанной ниже истории возник случайно, после прочтения в «Независимой газете» вроде бы проходного комментария блогера «Эха Москвы» Никиты Исаева, бывшего начальника отдела инвестиций в правительстве Ивановской области и директора Департамента специальных программ и проектов территориального развития Минрегиона. В том комментарии Исаев критически отозвался о проекте строительства «Ивановского полиэфирного комплекса» (ИПК): мало того, что проект, на взгляд Исаева, экономически неэффективен, так еще «25 млрд. рублей инвестиций не оставят значимого следа в экономике Ивановской области». (Последнее утверждение спорно, так как, к примеру, в 2014 году весь реальный сектор Ивановской области прокредитовался на 67 млрд. рублей).

Ну и в чем прикол, — скажете вы, — обычное дело. Кому-то проект нравится, кому-то — нет. А может, Исаева просто в компанию не взяли, вот и озлобился.

Так-то оно так, да только вскоре с сайта «Независьки» тот коммент таинственно исчез. Хорошо, что его успел процитировать «Росбалт», а то бы пришлось воспроизводить по памяти.

В общем, инстинкт исследователя уже проснулся, и в процессе «раскопок» начали всплывать такие подробности, от которых волосы вставали дыбом. На фоне реальных инвестиционных проектов Ивановской области типа истории с Faberlic, программа ИПК оказалась беспрецедентной по своей наглости схемой вывода государственных средств и не куда-нибудь за границу, что, к сожалению, привычно, а в направлении изрядно поиздержавшегося в борьбе с «кровавым режымом» Михаила Ходорковского.

По порядку.

Начну с того, что в медиасопровождении проекта всюду выпячивался ВЭБ, чей нынешний руководитель Сергей Горьков в феврале этого года с помпой заявил Владимиру Путину: «В декабре мы одобрили несколько проектов, таких как Ивановский полимерный завод, к примеру, — по техническому текстилю. В России не было такого завода, большая инвестиция — $500 млн.». Действительно, сейчас в стране производства синтетических (полиэфирных) волокон нет. ИПК призван заместить импортное сырье для легкой промышленности, которая и станет основным потребителем продукции (материалы для автопрома, основы для кровельных материалов, производство одежды, мебели и т.д.).

Вообще, со стоимостью возведения ИПК происходят необъяснимые манипуляции. Запомните слова Горькова — $500 млн. или порядка 30 млрд. рублей. Но в апреле этого года стоимость проекта оценивалась уже в «более 25 млрд. руб.». Кто-то скажет, что дополнительные государственные миллиарды ВЭБа пойдут на разработку проектно-сметной документации (ПСД). Но здесь на помощь приходит сайт ивановского губернатора: «Общая стоимость разработки проекта составит 300 млн. рублей».

Помимо этого, на всех углах подчеркивалось, что проект будет реализовываться в партнерстве с иностранцами: в декабре прошлого года прошла информация, что «в начале зимы 2016-ого был заключен договор на поставку оборудования, шеф-монтаж и сервисное техническое обслуживание с Uhde Inventa-Fischer GmbH, входящим в состав фирмы ThyssenKrupp Industrial Solutions. С финансированием проекта помогает Внешэкономбанк (ВЭБ), выдавший… кредит на 20,4 млрд. руб.».

Иностранные поставщики и технологии — это, безусловно, хорошо, но вы обратили внимание, что общая сумма кредита ВЭБа буквально за пару месяцев выросла с 20,4 млрд. до 30 млрд. рублей, о которых Горьков в феврале докладывал Путину?

Прирост суммы займа без малого в 9 миллиардов с хвостиком, это еще не вечер. Весной 2015 года губернатор Ивановской области Павел Коньков в интервью РИА Новости привел несколько иные данные: «По актуализированным данным на январь текущего года стоимость проекта составляет 17,7 миллиарда рублей». Инфляция, надо полагать, хотя тот же обменный курс все это время оставался стабильным.

Удивили ежа, — вновь парируете вы, — всем известно, что коррупционные аппетиты приходят во время корыстной еды. К тому же дополнительные 12 с лишним миллиардов для ВЭБа — семечки, копейки. Даже если они государственные.

Однако в июле этого года на сайте «Radio Praha» была опубликована заметка, где

а) стоимость ИПК была определена… в $140 млн. или плюс-минус 8,4 млрд. рублей. Возможно, это цена лишь одной стройки, но пройдите по ссылке и прочтите стартовое предложение: «Чешская компания Unistav построит химический завод в Ивановской области стоимостью 140 млн. долларов» — где тут про строительство?;

б) помимо ВЭБа финансировать проект, как оказывается, намерен чешский банк ČSOB. Но что конкретно будут финансировать чехи, если глава ВЭБа уже объявил президенту сумму в четыре раза больше требуемой?;

в) снова по ссылке: «должником является не сам завод, а четвертый крупнейший банк России «Внешэкономбанк». Вот это да! Мало того, что ВЭБ выделяет кратно превышающие объявленные чехами финансовые ресурсы, так еще добровольно выступит должником чешского банка! Не гарантом, а именно должником!

Хороша схема?

А то! Особенно если учесть, что ВЭБ, как выяснилось, кредитует не региональную и даже не частную российскую, а полностью оффшорную компанию. Причем, кредитует, невзирая на протесты экологов, поскольку в мире, по сведениям защитников природы, пока не создано технологий переработки высокотоксичных химических веществ с нулевым выбросом (по разным данным, проект приняли и финансируют без положенной по закону экологической экспертизы, что является поводом как минимум для доследственной проверки). Интересно почитать, как ВЭБ принимал решение о финансировании строительства ИПК: что было представлено под видом той самой экспертизы? Но увы, такого документа в открытом доступе нет, сия тайна государственная есть.

Зато есть другие документы, не менее интересные. Например, повествующие о том, что до недавнего времени единственным собственником ИПК, по данным Kartoteka.ru, значился некто Алексей Голубович. (Аналогичная информация в 2013 году была представлена на сайте ивановского губернатора: «Основным инвестором строительства в Ивановской области комбината синтетического волокна станет председатель совета директоров компании «Арбат Капитал Менеджмент» Алексей Голубович»).

Тот самый, что в середине 1990-х возглавлял инвестиционно-банковское управление компании МЕНАТЕП Платона Лебедева, а в конце 1990-х — начале 2000-х был директором по стратегическому планированию и корпоративным финансам нефтяной компании ЮКОС Михаила Ходорковского.

Причем, Голубович, как явствует из его интервью, даже не улавливает разницы между химическим и текстильным производством. ИПК, как известно, будет перерабатывать токсичное химическое сырье, а Голубович на вопрос, что его подвигло стать инвестором проекта по строительству комбината химволокна, пафосно изрек: «...у меня есть давний опыт финансирования текстильной промышленности — я занимался этим еще в начале 1990-х годов. Сначала банк, где я работал, за счет кредитов Минфина финансировал оборотные средства текстильных предприятий, потом какие-то из них приватизировали».

Тут, кстати, товарищ еще и приоткрыл завесу над способами разграбления остатков советской текстильной промышленности, но об этом как-нибудь в другой раз.

Гораздо важнее другое: нынешний председатель ВЭБа Горьков в 1994-2005 годах работал на различных HR-должностях в упомянутом банке МЕНАТЕП и ЮКОСе, то есть с Голубовичем близком знаком, думаю, лет 20. Больше того, в 2005 году, в разгар «дела ЮКОСа» Горьков уехал в Лондон, где к тому времени уже обосновался… правильно, все тот же Голубович. Причем, в 2005-2008 годах, без отрыва от места эмиграции, Горьков входил в Совет директоров транспортной группы Fesco, в то время принадлежавшей Сергею Генералову, еще одному знакомцу по ЮКОСу.

Но обо всем этом чуть ниже, а пока свежие вести с офшорных полей: 4 апреля этого года ФАС сообщила, что «согласовала ходатайство от кипрской(!) «Хонсон менеджмент лимитед» на приобретение 100% голосующих акций АО «Ивановский полиэфирный комплекс»... сделка, одобренная ФАС, необходима для того, чтобы в проект инвестировали его собственники в ходе допэмиссии. Это условие привлечения кредита от ВЭБа, знает источник, близкий к переговорам о кредите. Конечные бенефициары «Хонсон менеджмента» — Сергей Пресняков (с долей около 52%), Алексей Голубович (25,1%), Алексей Прудников (около 15%) и Руслан Кряжев (около 10%)». Иными словами, кредит ВЭБа должен быть выдан не российскому предприятию, а офшору!

В процитированном сообщении прекрасно все.

Во-первых, Владимир Владимирович, огромный Вам привет от государственных деофшоризаторов из ВЭБа. Как пишут, именно они настояли на переводе прав собственности на будущие активы в офшор, иначе не выдали бы кредит.

Во-вторых, что это за правило, по которому допэмиссия возможна при наличии оффшорного статуса компании? А если прописка будет российская, то ни-ни?

В-третьих, за какие коврижки один человек, хорошо, несколько персонажей с неоднозначной репутацией могут получить в ВЭБе ни много, ни мало $500 млн., да еще под проект, вместо очертаний которого — чистое поле? Неужели исключительно благодаря совместной работе в одиозном ЮКОСе?

Любая, даже самая гениальная схема мертва без исполнителей. Не считать же за таковых Горькова, активно лоббирующего проект замглавы Минпромторга Виктора Евтухова и того же губернатора Конькова. Этих имен нет в учредительных документах, но они постоянно всплывают в публичном поле вокруг ИПК, так что можно предположить, будто упомянутые выше три кипрских «соинвестора» Голубовича на самом деле действуют в интересах государственных чиновников Конькова-Евтухова-Горькова.

Остается Голубович, у которого ваш автор, пользуясь личным знакомством, недавно попытался неуклюже выяснить подоплеку происходящего, ведь он явно, как мне все больше представлялось, выступает номиналом, только пока непонятно, в чьих-то интересах. Сразу скажу, что ничего не получилось (разглашать подробности не имею права, переписка личная). Сначала Голубович, якобы, не понял, о чем речь — мол, я не я и лошадь не моя — и вообще проектом занимается ИПК (в которой Голубович, на секундочку, сособственник с блокпакетом), а он всего лишь «макроэкономист» (вот как нынче именуют себя фондовые барыги). Тогда же, как я понял, он намекнул, что непрочь обсудить размер компенсации за отказ от интереса к проекту. У некоторых, бывает, в голове не укладывается, что интерес может быть немеркантильным.

И да, не обошлось без скрытых угроз (видимо, бывшие ЮКОСовцы окончательно оправились от былого фиаско и снова свято верят в собственное светлое будущее). Голубович ни с того, ни с сего вспомнил о «руководителях соответствующих подразделений» упоминаемых организаций, а там «специалисты» свой хлеб даром не едят.

В нашей переписке был один крючочек, который и подтолкнул к дальнейшим изысканиям: новоявленный «текстильный» магнат с порога заговорил о «Манделе» (так ближний круг Михаила Ходорковского, куда входит и сам Голубович, называет его промеж собой). Остальное было делом техники.

Недавнее фактологическое расследование бизнес-империи «Манделы» содержит весьма любопытный пассаж: «В Чехии имя Ходорковского связывают с бизнесменом Душаном Новотным… Очевидно, Новотны обеспечивает интересы Ходорковского в ряде девелоперских проектов компаний Panorama, Unistav Holding и Novodevelop — тут и жилые, и торговые комплексы. Все эти компании, согласно данным Чешского реестра юридических лиц, были зарегистрированы в 2015 году. С ними — через Unistav International — также связан крупный чешский холдинг Unimex Group». Попутно замечу, что Прага — известный центр антироссийской деятельности «Манделы».

Напомню, как называется фирма, с которой заключен договор генерального подряда на возведение ИПК — Unistav Construction и входит она в Unistav Holding, хозяина которого связывают с «Манделой». Договор с иностранным подрядчиком, подписанный, насколько мне известно, без тендера, притом, что строить ИПК на бумаге планируют за государственные (хорошо, квазигосударственные) деньги. Договор, по которому не только строительная компания, но и производитель оборудования выбраны келейно, вдали от посторонних глаз. Договор, наличие множества белых пятен в котором не видят ни губернатор, ни замминистра. Может, причины их куриной слепоты кроются в чешском и кипрском реестрах юридических лиц?

Все, круг замкнулся. Вначале, как я вижу, появляется мифический проект-«разводка». Затем ВЭБ принимает решение о предоставлении $500 млн. на реализацию «воздуха», с помпой информируя об этом первых лиц государства. Параллельно госбанк требует(!), чтобы компания-заемщик, где в балансе хоть шаром покати (в сравнении с выделяемой суммой), перерегистрировалась в офшоре. Потом госденьги уходят за границу, предположительно, на Кипр, в Германию и Чехию, а в России федеральным замминистра Евтуховым и ивановским губернатором Коньковым осуществляется операция прикрытия. И, наконец, часть средств достается «Манделе», на которые тот содержит антироссийское «подполье».

На взгляд витающего в научных облаках обывателя ВЭБ фактически финансирует «Манделу», «Мандела» поддерживает оппозицию, оппозиция требует отставки Путина, а Путин… А Путин, получается, всю эту схему одобрил.

Занимательный декаданс, не правда ли? А вы говорите.

Оторопь, растерянность, замешательство – чувства, наверняка овладевшие научным сообществом после ознакомления с «Заключением Института экономики РАН по иску НК «Роснефть» и АНК «Башнефть» к АФК «Система» о взыскании 170 млрд. рублей». Этот, с позволения сказать, «документ» был опубликован неделю назад сразу на двух полосах в одной из федеральных бизнес-газет с пометками «На правах рекламы» и за счет «ПАО АФК «Система».

Заказной характер публикации, таким образом, никто не скрывал. А что с самим 18-страничным исследованием, неужели тоже за деньги? Судя по всему, да.

В эти дни в научных кругах обсуждается казус, когда некоторое время назад представители «Системы» обратились за аналогичным заключением «к Финансовому научно-инновационному институту экономико-правовых исследований (ФНИИ ЭПИ)… и предлагали вознаграждение, кратно превышающее рыночную стоимость работ экспертов. Им было отказано в связи с тем, что специалисты института уже ознакомились с материалами дела, признали обоснованной позицию истцов и начали рассматривать документацию по запросу «Башнефти».

Отказались от больших денег, стало быть, порядочные слишком. Тогда «системщики» вышли на руководство некогда достойнейшего Института экономики РАН (сокращенно – ИЭ), где к вящему удовлетворению нашли полное взаимопонимание и готовность сдать свою репутацию в краткосрочную аренду. Не тело, но убеждения. Хотя есть ли разница между бытовой, политической и научной проституцией?

Интересно, почем нынче честь ученого? И не опубликовать на сайте РАН прайс-лист, чтобы любой желающий мог ненадолго взять напрокат академика или член-корра для решения своих коммерческих задач? Получается, что государство финансирует РАН, в частности, бюджетный ИЭ, а там жулики, регулярно получающие в виде зарплаты деньги налогоплательщиков, занимаются халтуркой, выполняя на вверенном им госимуществе частные заказы. Красота!

Здесь самое время представить наших «неподкупных» ученых пофамильно. Это нынешний научный руководитель, а в недавнем прошлом – директор ИЭ член-корреспондент РАН Руслан Гринберг, а также доктора наук, профессора Владимир Волошин и Андрей Городецкий. Заводилой стал, конечно, Гринберг, а двое его подопечных, думаю, за копейки, сработали на подпевках.

«За копейки» я полагаю в связи с тем, что не понаслышке знаю патологическую жадность во всех смыслах дорогого Руслана Семеновича. Несколько лет назад Гринберг, работавший тогда директором Института, соблаговолил взять на работу вашего покорного слугу. Не побрезговав реквизировать у новоиспеченного главного научного сотрудника свеженькую банковскую карту вместе с пин-кодом «1501», на которую бухгалтерия ежемесячно перечисляла довольствие в 3 (Три) тысячи рублей.

Долгое время карта «спала», но однажды, видимо, по причине значительных трат во время многочисленных зарубежных вояжей, предпринимаемых, естественно, во благо российской экономики, то ли сам русский экономический светоч, то ли кто-то из его приближенных сняли сразу 30 тыс. рублей. О чем банк незамедлительно уведомил смс-сообщением формального держателя карты. То есть меня.

Но довольно лирики, хотя по сути «заключения» сказать особо и нечего. Но не потому, что ваш автор «не разобрался», дело в другом. Упомянутые «светила» всю дорогу доказывают, что, мол, никаких убытков «Башнефть» в результате реорганизации в форме выделения ЗАО «Башнефть-Инвест» из ЗАО «Система-Инвест» (в то время, когда «Башнефть» была подконтрольна «Системе»), не понесла. Хотя электронная переписка бывших «системных» менеджеров «Башнефти», ныне приобщенная к материалам арбитражного дела, свидетельствует ровно об обратном – убытки были, да еще какие.

Представляете, как нужно было стараться? И товарищи старались («коллегами» назвать их язык не поворачивается): чертили схемы, заполняли таблицы, ссылались на историю котировок, даже не к месту приплели небесспорные труды других авторов на тему, имеющую такое же отношение к рассматриваемому вопросу, как свинья к апельсинам.

Кульминацией же «титанической» работы стала констатация возможности «Башнефти» выпустить дополнительные акции, разместить их не где-нибудь в России, а сразу на Лондонской бирже в форме IPO и поиметь с этого аж 93,65 млрд. (почему-то) рублей. С таким же успехом можно было заявить, что «Башнефть» за рубли намеревалась поглотить ExxonMobil или даже Saudi Aramco, доказательств-то все равно никаких.

Справедливости ради нужно сказать, что в июле 2014 года собственники и руководство «Башнефти» все-таки постановили разместить выпуск дополнительных акций компании. Проспект эмиссии был даже зарегистрирован Центробанком двумя месяцами позже, однако 29 июля 2015 года решение было отменено Советом директоров нефтяной компании. Не потому ли, что 7 ноября 2014 года Арбитражным судом Москвы приобретение «Системой» акций «Башнефти» было признано незаконным, и «Система», а также ее менеджмент потеряли всякий интерес к активу?

Удивительно, но три экономических «зубра», доселе слывшие безоговорочными государственниками, не догадались спросить заказчиков о причинах того демарша. Неужели эти люди всерьез считают, что право на добычу и переработку полезных ископаемых, во что вложен труд многих поколений их же соотечественников, могут сначала за бесценок достаться коммерсантам с туманным прошлым, а потом, извините за сленг, дербаниться как душе угодно? Впрочем, с таким же успехом можно заниматься нравоучениями с «ночными бабочками», правда, «жрицы любви» в отличие от наших героев свой народ не продают.

…Вам, верно, интересно, чем закончилась история со злополучным «пластиком»? Его мне при сокращении штатов пытались вернуть. За наступившей ненадобностью фактическому владельцу. Мне он также оказался ни к чему. Как и бывший работодатель.

Одним из наиболее интересных событий только что закончившегося Московского урбанистического форума (смотр макетов реновируемых квартир не в счет) стало представление результатов исследования консалтинговой компании PriceswaterhouseCoopers (PwC) «Эффект масштаба. Первый глобальный рэнкинг агломераций». Основываясь на собственной методике сравнительного анализа текущего состояния 20 наиболее известных городских мегаполисов из разных стран мира (темпы роста ВВП и населения, уровень занятости, доходы, миграция и т.п., всего 13 показателей), PwC составила два рейтинга: топ-20 агломераций по динамике развития и топ-10 агломераций по эффективности развития.

Собственно, название Форума было созвучно теме исследования – «Эпоха агломераций. Новая карта мира» – и презентация итогов была своеобразной приманкой или, если хотите, акцентом для привлечения внимания к проводившемуся уже в седьмой раз биеннале.
Скажу сразу, что Москва, по оценке PwC, заняла 2 место по динамике развития (лидером стал Пекин, также 2 место заняли Шанхай и Стамбул, на 5 месте – Вашингтон, Мадрид, Джакарта) и 1 место среди агломераций развивающихся стран по эффективности (позади остались Сеул, Пекин, Шанхай и Буэнос-Айрес). Лидером же глобального рейтинга топ-10 стала агломерация Нью-Йорка.

Необходимое теоретизирование. Агломерацией в урбанистике принято именовать компактное скопление городских и сельских населенных пунктов, объединенных в многокомпонентную динамическую систему с насыщенными производственными, инфраструктурными, социальными связями. Агломерации подразделяются на моноцентрические (сформировавшиеся вокруг одного города-ядра, например, Московская или Санкт-Петербургская агломерации) и полицентрические (имеющие несколько крупных городских ядер, например, Краснодарская или Тюменская агломерации).
Общеизвестно, что агломерации – территории опережающего роста, по большинству показателей (в исследовании PwC – 11 из 13, если рассматривать Московскую агломерацию), показывающие более высокие средние национальные результаты, а значительный объем потребления стимулирует развитие других территорий стран. Скажем, закупки продукции для потребительских нужд Московской агломерации поддерживают 3,5 млн. рабочих мест в других регионах России (не считая самой агломерации, где трудится почти 11 млн. человек).

По прогнозу PwC, к 2030 году в крупнейших агломерациях мира с численностью населения свыше 1,5 млн. человек будут жить 7 из 10 городских жителей или 24% мирового населения, а доля мирового ВВП, генерируемая мегаполисами, достигнет 40%.
Итак, что же, по мнению экспертов PwC, положительно характеризует динамику и эффективность развития Московской агломерации? Абстрагируемся от реновации, бордюров и пробок, обсудим сильные и слабые стороны большой Москвы. Также будем иметь ввиду, что неизбежной характеристикой любых рейтингов выступает изучение исключительно статистических данных без учета особенностей, субъективно очевидных местным жителям.

Во-первых, это специализация на финансовых и бизнес-услугах, что, кстати, свойственно всем без исключения агломерациям мира. Однако за последние полтора десятилетия производительность труда в промышленности Московской агломерации выросла в 1,7 раза, тогда как в секторе финансовых и бизнес-услуг – 1,2 раза. В наибольшей же степени (в 3 раза) производительность увеличилась в сфере госуслуг, что объяснимо цифровизацией и созданием нового института МФЦ.

В этих данных нет ничего удивительного еще и потому, что в 2016 году структура российской экономики выглядела так: сфера услуг – 62,2%, промышленность – 33,1%, аграрный сектор – 4,7%, а в услугах увеличивать эффективность труда непросто. Вместе с тем, Московская агломерация в определяющей степени формирует российскую индустрию сервиса, именно, индустрию, поскольку нынешний период развития российской экономики можно назвать цифровой индустриализацией страны.
В агломерациях проще заниматься бизнесом. Москва, к примеру, может похвастаться одним из самых высоких показателей предпринимательской активности не только по России, но и по основным зарубежным «побратимам»: 72 предприятия на 1 тыс. человек. Этим же отчасти объясняются не только высокие средние доходы жителей мегаполиса, но и больший разброс цен на недвижимость (как в абсолютном, так и в относительном выражении) в сравнении с другими российскими регионами.
Во-вторых, это наличие продуктивного smart-сектора, что также свойственно большинству сравниваемых агломераций. Причем, Москва – абсолютный лидер по темпам роста креативного сектора (+22% в год).

В этой связи выглядит логичным открытие многочисленных технопарков и прочих «коворкингов», своеобразных «умных» колоний, где основу населяющих их работников составляет молодежь или хипстеры, как их несколько презрительно называют люди, не отягощенные интеллектом.
В-третьих, в продолжение предыдущего пункта, это концентрация вузов, повышающая эффективность образовательного процесса за счет высокой интенсивности коммуникаций. В исследовании PwC сказано, что в Московской агломерации отмечается «хорошая динамика наукометрических показателей вузов и высокий уровень подготовки абитуриентов».
Кавычки появились не случайно: если у поступающих и констатируется «высокий уровень подготовки», к тому же в Москву пытать абитуриентского счастья едут лучшие выпускники школ со всей России и зарубежья, то об уровне возрастного профессорско-преподавательского состава такого не скажешь. Еще одна ложка дегтя – печальное образовательное наследие лихих 90-х, когда бурно развивались прежде всего экономические и юридические вузы, а научно-фундаментальные и инженерные деградировали.

В-четвертых, поскольку во всех без исключения мировых агломерациях рынок труда более сбалансирован по сравнению с остальными территориями, а найти работников дефицитных специальностей проще, чем в среднем по стране, в Московской агломерации присутствует не дефицит, а наоборот профицит рабочих мест. Чем, к слову, объясняются минимальный, естественный уровень безработицы в столице.
В то же время рынок труда Московской агломерации перенасыщен теми же юристами и финансистами из лопнувших компаний и банков. Пока это тлеющая проблема, но для того, чтобы не допустить ее перехода в горячую фазу (разговор не о протестах, а об ухудшении социального климата, так как значительная часть нынешних «гуманитарных» безработных – молодежь, обремененная различными обязательствами, от ипотеки до содержания родственников), Москве критически важно развивать механизмы переобучения.

В-пятых, это относительно высокий уровень развития городской инфраструктуры. Согласно PWC, Москва занимает 2 место по темпам строительства новых дорог (лидер здесь Шанхай, «бронзовый» призер – Лондон), 2 место по плотности рельсового транспорта (1 место – Берлин, 3 место – Нью-Йорк), 3 место по дешевизне проездного билета в общественном транспорте (на 1-2 местах – Пекин и Шанхай), 3 место по числу бесплатных точек Wi-Fi на 100 тыс. населения (впереди только Сингапур и Сеул). А если причислить к социальной инфраструктуре зеленые насаждения, точнее, их плотность на душу населения (почему бы и нет?), то мы и здесь вторые после Гонконга и перед Берлином.

Транспортная составляющая московской инфраструктуры – сегодня одна из наиболее болезненных точек города. Хочется надеяться, что к осени острота транспортной проблемы снизится. В противном случае руководству мегаполиса ничего другого не останется, кроме как пойти на вынужденные непопулярные меры (внедренные, впрочем, в большинстве мировых агломераций), такие как ограничение или введение платы за въезд в город (в центр), либо же на иные способы уменьшения транспортных потоков в городе.

Автор далек от неуемного восхваления команды московского мэра Сергея Собянина, но игнорировать очевидные для всего мира достижения Московской агломерации было бы глупо. Мегаполисы не могут существовать в отрыве от своих стран, с другой стороны, их развитие нелепо противопоставлять развитию других территорий.

Внезапный всплеск интереса правящей бюрократии к цифровой экономике выглядит странно — в «умных» кругах о «цифре» уже давно принято рассуждать не как о новом экономико-идеологическом прорыве, а в категориях третьей промышленной революции.

В связи с этим немного истории.

Первая промышленная революция (XVIII–XIX вв.), проходившая под знаком парового двигателя, знаменуется не только переходом от ручного труда к машинному, от мануфактуры к фабрике, но и становлением классического капитализма в трактовке Карла Маркса и других «социалистов».

Отличительными чертами второй промышленной революции (XIX-XX вв.) стали повсеместное внедрение электричества (мощности), двигателя внутреннего сгорания и конвейера. Здесь же нужно упомянуть управленческую революцию, а также, в соответствии с выводами Адольфа Берли и Гардинера Минза, переход прав на производственную собственность, прежде всего, на финансовые результаты ее использования, от марксовых «эксплуататоров» (позднее, акционеров) к менеджменту, а в дальнейшем, по Джону Кеннету Гелбрейту, к техноструктуре.

Наконец, третья промышленная революция, наблюдаемая с 1980-х годов до наших дней, базируется на компьютеризации, автоматизации, цифровизации, дрейфе от использования углеводородных или атомных источников энергии к возобновляемым. Но главное — это коренное переустройство структуры национальных экономик от превалирования индустриального сектора к гегемонии сферы услуг. Да-да, мы говорим именно о промышленной революции, в которой доминанта сместилась в сферу производственных услуг (инжиниринг, логистика, маркетинг, консалтинг, горизонтальный бизнес-менеджмент и пр.), дополняемую индустрией развлечений

Так что исследования по цифровой революции появились не вчера или сегодня, а как минимум лет тридцать назад. Да что там говорить, в мою бытность студентом МИУ им. С.Орджоникидзе в последние годы существования Советского Союза студиозы уже вовсю изучали языки программирования, работу с промышленными ЭВМ, устройство станков с ЧПУ (числовым программным управлением), а наиболее престижным факультетом в нашем институте был ФЭК или факультет экономической кибернетики.

Так почему же о цифровизации у нас заговорили лишь сейчас? Ответ, скорее всего, кроется в нахождении новой макроэкономической идеи, точнее, лозунга, с которым, как некогда с модернизацией, комфортнее формировать общеэкономический дискурс, прикрывать прошлые и будущие неудачи, а также разделить ответственность за аховое состояние экономики с президентом.

Еще одна догадка: очередной фетиш нашим бюрократам, исповедующим, как известно, исключительно традиционные, материальные ценности (здесь речь только об экономике), по всей вероятности, подбросили вездесущие иностранные консультанты. Какие? Предположительно, McKinsey, чей доклад «Цифровая Россия: новая реальность», вышедший в июле 2017 года, естественно, по чистой случайности совпал с «цифровым» поворотом в риторике первых лиц государства. Если же абстрагироваться от случайности, то возникает ощущение, что исследование McKinsey было сделано по явному или латентному заказу российского правительства.

Значит ли все вышесказанное, что российской цифровой экономикой можно манкировать? Конечно же, нет. Даже несмотря на то, что интернетом во всех его проявлениях мы пользуемся не менее двух десятков лет, а iPhonе или GPS-навигацией — лет десять точно. Больше того, Россия в настоящее время, согласно данным Всемирного экономического форума (WEF), по доступности услуг сотовой связи занимает второе место в мире, а по доступности широкополосного доступа — десятое.

Ни для кого в мире не секрет, что российская сфера высоких технологий развивается не то, что в ногу со временем, но часто с опережением: наши программисты — лучшие в мире, до четверти интеллекта Кремниевой долины составляют выходцы из России, а о таинственных «русских хакерах» не знают разве что пингвины в Антарктиде.

Удивительное дело — расписывая прелести «цифры» для России, Digital McKinsey приводит успешные примеры функционирования компаний, участие государства в создании которых в лучшем случае равно нулю. Это онлайн-банк «Тинькофф Банк», цифровые порталы и экосистемы сервисов «Яндекс» и Mail.ru, площадка электронных объявлений Avito, социальная сеть «ВКонтакте», компания по производству цифровых решений в области безопасности «Лаборатория Касперского», интернет-супермаркет OZON и «другие неофициальные лица».

Экспертная группа Digital McKinsey полагает, что цифровизация российской экономики к 2025 году может предположительно добавить к нашему ВВП до 8,9 трлн. рублей (то есть до 10,8% в сопоставлении с ВВП-2016), причем, от 19 до 34% прироста даст как раз «цифра». Что же до ее фактического вклада, то ВВП России с 2011 по 2015 год вырос на 7,0%, а объем цифровой экономики за тот же период увеличился на 59% или на 1,2 трлн. рублей в ценах 2015 года.

По всей вероятности, вскоре мы узнаем, что развитие «цифры» в России произошло всецело за счет умелых действий чиновников.

Как родное правительство намерено помогать развитию цифрового бизнеса? Взгляните на пункты исследования Digital McKinsey, думаю, специально заточенные под нынешнюю ущербную бюрократию:

— реформирование образовательной инфраструктуры (как реформировать, если подавляющее большинство вузов вместе с профессорско-преподавательским составом наглухо застряло на второй промышленной революции?);

— финансирование прикладных исследований и цифрового предпринимательства (финансирование цифрового предпринимательства за счет денег налогоплательщиков — на такое только наше правительство способно);

— переподготовка кадров и дополнительное образование (см. п.1);

— решение приоритетных задач цифрового развития отраслей (кто будет определять приоритеты? Министерства? Не проще ли возродить Госплан?);

— развитие цифровой инфраструктуры (облака нагонять?);

— создание площадок для рабочего диалога государства с представителями отраслей (можно поучаствовать в создании площадок, естественно, с государственным финансированием?);

— пропаганда инноваций (направление нужно отдать силовым структурам, у них это точно получится).

С таким же успехом практических во всех направлениях вместо вариаций от слова «цифра» можно вставить производные от слов «сельское хозяйство» или «туризм». К тому же пункта «не мешать» в перечне предлагаемых государственных мер нет.

И все же очень хорошо, что правительство обратило внимание на цифровизацию экономики. В отличие от почившей в бозе модернизации, реальная, а не нарисованная «цифровая» кампания подразумевает более концентрированный характер государственных мероприятий, а кроме того, инвестиции, как и результаты, определить, поддержать и поощрить не в пример проще. Если же конкретика не проявится, Владимир Путин, как в прошлом Дмитрий Медведев с его энергосберегающими лампочками, обретет собственный провалившийся потемкинский прожект.

А вот этого очень не хотелось бы.

Многочисленные утечки о темах для обсуждения на предстоящей в пятницу встрече президентов Владимира Путина и Дональда Трампа не отличаются свежестью: все те же Сирия и Украина, вполне возможно, международный терроризм и, менее вероятно, климатические изменения. Собственно, утечками эти версии назвать нельзя – схожие дискуссионные точки назовет вам любой человек, мало-мальски интересующийся международной политикой. Скорее, мы имеем дело с дежурной повесткой, призванной всего лишь удовлетворить извечное любопытство пишущей братии и экспертного сообщества.

На любых, даже самых краткосрочных межгосударственных переговорах, тем более, на высшем уровне, первым пунктом повестки под софиты и диктофоны всегда идет политика, а вторым и, как правило, без участия прессы – всегда экономика. Подобный порядок наверняка будет соблюден и в этот раз.

Больше того, российскому президенту в условиях, когда в США наша страна по уровню политического отторжения близка к тому же враждебному Ирану, было бы комфортнее следовать именно такому алгоритму. Да и Трампу, который, в первую очередь, бизнесмен, и только потом – политик, да еще испытывающий гигантские трудности в противостоянии с прессой и, конечно, с выполнением предвыборных обещаний, будет сподручнее обсудить экономические нюансы.

С политическими проблемами между двумя странами, отношения между которыми, как нынче принято говорить, находятся на самой низшей точке со времен Карибского кризиса 1962 года, более-менее понятно. О чем в части экономики два лидера могут обменяться мнениями, а главное, прийти к общему знаменателю?

Во-первых, это нормативные и неформальные правила межнациональных экономических связей и международной торговли, где Путин и Трамп не чужды идей протекционизма. Протекционизм в данном случае – это своего рода силлогизм, покоящийся на неявно присущих обоим президентам национализме и популизме с итоговым выводом в форме разносторонней поддержки крупнейших проектов собственных экономик. Америке это интересно в первую очередь в связи с сумасшедшим отрицательным торговым балансом с Китаем, России – на предмет губительных для многих российских отраслей норм ВТО.

Во-вторых, что, вне всякого сомнения, будет воспринято как шаг навстречу со стороны России, это создание условий наибольшего благоприятствования для (совместных) проектов американских компаний как внутри нашей страны, так и в третьих государствах, естественно, там, где это впрямую не касается действующих антироссийских санкций. Рабочие места для любой американской государственной администрации – это святое. А то, что интерес американского бизнеса к России огромный, в частности, было подтверждено самым большим по численности американским бизнес-десантом на ПМЭФ-2017.

Что касается ужесточения санкционного режима, то свою недвусмысленно отрицательную позицию в отношении этой нелучшей перспективы на днях высказали представители сразу трех крупнейших американских компаний: ExxonMobil, Chevron и General Electric. К слову, новые антироссийские санкции могут затронуть два совместных проекта Exxon и «Роснефти»: первый – на американской территории в нефтегазовом бассейне Permian в юго-восточной части штата Нью-Мексико, второй – на территории Канады в провинции Альберта.

В-третьих, как бы парадоксально это ни выглядело, это возможность совместного функционирования на европейском рынке углеводородов, где позиции того же «Газпрома», несмотря на существенные подвижки в худшую сторону, по-прежнему остаются доминирующими. По газу, кстати, мы могли бы вместе «дружить» против Катара, само собой, не объявляя об этом публично.

Еще более интересным представляется сотрудничество упомянутых ExxonMobil и «Роснефти» в части совместной разработки уникального Русского месторождения на Ямале (Exxon с введением санкций была вынуждена прекратить совместные разработки на российском шельфе, однако введенные ограничения на сушу не распространяются). Известно, что разведанные запасы Русского месторождения составляют около 1,4 млрд т нефти, из них извлекаемые – 422 млн т. Внимание к предложению повышает тот факт, что месторождение должно быть запущено уже в следующем 2018 году, а «стартовая» добыча составит 1,3 млн т нефти в год.

В случае достижения договоренности по Русскому уникуму убиваются как минимум два зайца: Россия вбивает своеобразный политический клин в ряды непримиримых сторонников санкций, заодно по возможности упреждая введение новых рестрикций, а «Роснефть» привлечет так нужные ей финансовые и технологические инвестиции. К тому же ни для кого не секрет, что нынешний госсекретарь США кавалер российского Ордена Дружбы Рекс Тиллерсон долгое время работал главным управляющим ExxonMobil и в силу своих служебных обязанностей не один год близко контактировал и с Владимиром Путиным, и с Игорем Сечиным.

Вывод из вышесказанного нетривиален: о степени позитивности пятничной встречи российского и американского президентов, а то, что саммит пройдет в положительном ключе, мало кто сомневается, следует судить прежде всего на основе достигнутых не политических, но экономических договоренностей. Именно они, а не дежурные фразы лидеров двух стран, ознаменуют начало улучшения отношений между двумя геополитическими гигантами нашего времени.

Знаменитый июньский (22-29 июня 1957 года) Пленум ЦК КПСС, шестидесятилетие которого пришлось на эти дни (тот самый, на котором Никита Хрущев сотоварищи разоблачили «антипартийную группу Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова»), сегодня ошибочно подается как дата начала развала Советского Союза. Мол, если бы тогда победили «наши», страна пошла по демократическому пути: «Семь упущенных лет – с 1957-го по 1964-й – окончательно загнали страну в тупик, обусловивший и брежневский «застой» и горбачевскую «перестройку» – то есть невозможность планомерного и последовательного выхода из коммунизма, возвращения к «нормальности».

Как будто наступившие тридцатью годами позже перестройка, демократизация и гласность уберегли страну от гибели. Еще вопрос: что в понимании автора цитаты есть «нормальность»? Но об этом в конце колонки.

В высшей степени неразумно отождествлять демократические перемены с ростом уровня жизни людей. Экономика превыше всего, а новые ветра в политическом руководстве страны могут быть и свежими, как при «иконе» реформаторов-патриотов Дэн Сяопине, и затхлыми, как при том же Хрущеве, и в целом нейтральными, как при нынешнем президенте России Владимире Путине.

При рассмотрении советской экономики хрущевской поры многие исследователи пишут наобум, иногда путаясь даже в хронологии. Вот еще одна цитата из отмеченного гиперссылкой материала: «Для населения СССР победа Хрущева означала вхождение в турбулентный период. Кукурузная кампания, «догоняние» Америки, построение коммунизма в 1980 году, Карибский кризис и очереди за хлебом, который потребовалось срочно закупать в тех же Штатах, — как итог».

Небольшие комментарии и покончим с критикой.

«Кукурузная кампания» началась не после июньского Пленума 1957 года, а двумя годами ранее, когда на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку пожаловала американская делегация из 12 фермеров. Одним из участников был «кукурузный инноватор» из Айовы Росуэлл Гарст (Roswell Garst), он-то и убедил Хрущева в необходимости перейти на повсеместное возделывание кукурузы.

«Догоняние» Америки» также началось раньше июньского Пленума. С предложением догнать и перегнать США по производству мяса, молока и масла на душу населения Хрущев выступил 22 мая 1957 года на Совещании работников сельского хозяйства областей и автономных республик РСФСР. Это уже потом, в декабре 1959 года, вышло Постановление Пленума ЦК КПСС «О дальнейшем развитии сельского хозяйства», в котором, в частности, говорилось, что «для решения задачи догнать США по производству мяса на душу населения необходимо иметь 20-21 миллион тонн мяса. Пленум ЦК КПСС призывает всех тружеников сельского хозяйства дополнительно произвести 4-5 миллионов тонн мяса сверх заданий семилетнего плана в порядке выполнения взятых обязательств по социалистическому соревнованию».

Наконец, идеологическая установка «построение коммунизма в 1980 году» была провозглашена в октябре 1961 года на XXII съезде КПСС, но воспринимать ее всерьез перестали уже в 1963 году, когда СССР впервые за всю тысячелетнюю русскую историю начал закупать зерно за границей.

Таким образом, называть июньский Пленум «началом конца» неверно. Скорее, тогда была поставлена жирная точка в деле узурпации Хрущевым власти, процесса, запущенного в сентябре 1953 года, когда на Пленуме ЦК КПСС министр обороны Николай Булганин неожиданно предложил учредить должность Первого секретаря ЦК КПСС и представил кандидатуру Хрущева на этот пост.

Вот откуда ноги растут.

Теперь об экономике. Сентябрьский (1953 года) Пленум ЦК был посвещен развитию сельского хозяйства, главного на тот момент промысла для страны, население которой по состоянию на 1 января 1953 года на 57% состояло из сельских жителей. С докладом выступал не Георгий Маленков, которому приписывалось авторство программы, а Хрущев, «ответственный» за сельское хозяйство. В принятом по итогам Пленума Постановлении «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР» содержались меры, через четверть века ставшие прообразом решений руководства КНР по развитию товарно-денежных отношений в народнохозяйственном комплексе (правда, не в сельском хозяйстве, а в промышленности).

 — государство существенно повысило закупочные цены, а все недоимки аннулировало;

 — у колхозов и совхозов появились деньги для расчетов с государственными машинно-тракторными станциями (МТС), структурами, создававшимися с конца 1920-х годов для коллективизации и механизации аграрного производства (проблемы, так и не решенной столыпинской «аграрной реформой»);

 — излишки после выполнения плановых заданий, в чем, собственно, и заключалось сходство с первыми шагами китайских реформаторов, могли распределяться в  трудовых коллективах, сохраняться на семена, реализовываться через рынки и магазины;

 — были приняты решения об увеличении производства удобрений, развитии сельскохозяйственного машиностроения, расширении кредитных отношений аграриев с государственными банками;

 — объявлялась мобилизация опытных партийных и советских организаторов численностью до 30 тыс. человек для работы на селе председателями колхозов, директорами совхозов, бригадирами, парторгами, главными агрономами. Всем специалистам устанавливалась гарантированная высокая заработная плата не от хозяйств, а от государства.

Если бы отечественное село хотя бы 10 лет просуществовало без кардинальных изменений тех правил, мы бы до сих пор жили в Советском Союзе.

Первым выстрелом в социалистическую ногу стала прожектерская программа освоения целинных и залежных земель, начатая с Постановлением февральско-мартовского (1954 года) пленума ЦК КПСС «О дальнейшем увеличении производства зерна и об освоении целинных и залежных земель».

В целинных районах вводилась монокультура пшеницы, запахивались многолетние травы, до минимума сокращались чистые пары. В результате истощались плодородные земли, уси¬лилась подверженность почв эрозии, трудности усугублялись сильными засухами в 1955 и 1957 годах. Уже в конце 1950-х обычным явлением стали пыльные бури, когда верхние, некогда плодородные слои почвы превращались в песок, поднимались ветрами и переносились на многие сотни километров. Только в Казахстане около 35% пахотных земель попали в зону бедствия и впоследствии были переведены в пастбища.

Затем был запущен целый град постановлений, фактически убивающих частную сельскохозяйственную инициативу.

Во-первых, Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 6 марта 1956 года «Об уставе сельскохозяйственной артели и дальнейшем развитии инициативы колхозников в организации колхозного производства и управлении делами артели», направленное на сокращение приусадебных участков колхозников и на запрещение предоставления или увеличения участков за счет общественных земель колхозов.

Во-вторых, Постановление Совета министров СССР от 27 августа 1956 года «О мерах борьбы с расходованием из государственных фондов хлеба и других продовольственных продуктов на корм скоту», п.1 которого запрещал «повсеместно как в городской, так и в сельской местности кому бы то ни было скармливание скоту и птице хлеба, муки, крупы, картофеля и других продовольственных продуктов, покупаемых в государственных и кооперативных магазинах».

В-третьих, Указ Президиума Верховного совета СССР от 27 августа 1956 года «О денежном налоге с граждан, имеющих скот в городах». Отныне владельцы скота (кроме колхозников), проживающие в столицах союзных республик, областных, краевых центрах и центрах автономных республик должны были платить за одну голову скота в год: за корову – 500 рублей, свинью старше двух месяцев – 150 рублей, овцу или козу старше года – 40 рублей, рабочую лошадь – 1 500 рублей, другой рабочий скот – 750 рублей (все ставки в неденоминированных рублях). Советам министров союзных республик предоставлялось право вводить денежный налог на владельцев скота в крупных городах, не являющихся республиканскими, краевыми и областными центрами. Право, которым власти на местах оперативно воспользовались – никто не хотел прослыть белой вороной.

Проскочим кукурузу, «догоняние Америки» и перейдем к ликвидации МТС. Постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР от 18 апреля 1958 года «О дальнейшем развитии колхозного строя и реорганизации машинно-тракторных станций», предписывало реорганизовывать МТС во вспомогательные ремонтно-технические станции, а всю технику колхозы директивно, в течение пяти лет, должны были выкупить у государства. Проблема была в том, что работники МТС отныне становились не государственными служащими, а колхозниками, а у тех в то время не было ни отпусков, ни пенсий. Так что технику с горем пополам выкупили, но работать на ней было некому – люди разбежались кто куда.

Довершила дело нанесения непоправимого ущерба стране так называемая «денежная реформа» 1961 года, девальвировавшая рубль в 2,25 раза. В результате импорт, а речь шла, в первую очередь, о потребительском импорте, стал невыгодным, а экспорт (прежде всего, нефти) – наоборот прибыльным. Все бы ничего, но в 1963 году СССР начал закупать зерно за границей, и огромная разница между закупочными и розничными ценами ввиду невозможности повышения последних компенсировалась из казны.

Вот так, если коротко, Хрущевым разрушалась советская система. Если бы не взлет нефтяных цен в 1973-1985 годах, Советского Союза не стало бы гораздо раньше 1991 года.

В заключение о «нормальности», под которой, по всей вероятности, подразумевается рациональное, основанное на стремлении к материальной выгоде, поведение индивидуумов. Поведение, уже не раз погружавшее не только советскую, российскую или американскую, но и всю мировую экономику на грань краха. Теория рационального выбора – отнюдь не лучшая идеологема, но что поставлено ей в противовес?

Пока ничего. Однако наши советские предки хотя бы попытались найти выход и, если бы не некоторые бездарные личности, наверняка бы его нашли. Теперь же золотое сечение предстоит искать нам.

«Я не останавливал приватизацию, – заявил в интервью Оливеру Стоуну Владимир Путин, – я просто попытался придать ей более справедливый характер. Я сделал все, чтобы государственное имущество не уходило за бесценок». Далее Путин заметил, что «мы прекратили действия схем, при которых была создана олигархия и при которых люди в одночасье становились миллиардерами» .

Поводов не согласиться с представленными утверждениями предостаточно: от резкого снижения доходов казны от разгосударствления госкомпаний (фактически – приостановки приватизации) до свежего списка друзей-олигархов путинской эпохи, основой могущества которых стало умение извлекать выгоду от участия в многочисленных «проектах века» и освоении бюджетных средств. На смену устаревшим схемам пришли модернизированные.

На первой максиме о придании приватизации более справедливого характера стоит остановиться подробнее. И дело здесь не в том, что кое-какие госактивы за прошедшие 17 лет все же перешли в частные руки по «справедливым» ценам, а в том, что весь период пребывания Путина на вершине власти характеризуется не дальнейшей распродажей, а, скорее, национализацией утраченных имущественных комплексов, в первую очередь, в сырьевом, точнее, в углеводородном секторе.

Вспомним «Газпром», в котором в момент избрания Путина президентом доля государства составляла всего 38%, а сейчас – больше половины; «ЮКОС», «проданный» за фискальные долги; «ТНК-ВР», где государство предстало в роли «белого рыцаря»; наконец, «Башнефть», оставшуюся в ведении государства несмотря на реализацию контрольного пакета. Что уж говорить о лицензиях на разработку шельфа, единственными получателями которых согласно изменениям в Законе о недрах могут быть исключительно компании с преобладающей долей государства в капитале.

Общепризнанно, что приватизация, имевшая место в 1990-х, была несправедливой. О кардинальных расхождениях между классическими целями приватизации и истиной подоплекой разгосударствления собственности свидетельствует высказывание «крестного отца» новой экономики Анатолия Чубайса: «У коммунистических руководителей была огромная власть – политическая, административная, финансовая. Они были неизменно связаны с коммунистической партией. Нам нужно было от них избавляться, а у нас не было на это времени. Счет шел не на месяцы, а на дни. Мы не могли выбирать между «честной» и «нечестной» приватизацией, потому что честная приватизация предполагает четкие правила, установленные сильным государством, которое может обеспечить соблюдение законов. В начале 1990-х у нас не было ни государства, ни правопорядка».

Как видно, главные бюрократические акторы той поры были одержимы не высоким стремлением привнести в российскую экономику рыночные начала через изменение структуры производственной собственности, а боязнью коммунистического реванша, опорой которого могли стать «красные директора».

В специальной литературе часто приводится пример специфического отношения русских к собственности, показанный философом Федором Гиренком в его фундаментальной статье «Моральная экономика: третий путь»: «Крестьянин нарубил лес, погрузил его на телегу и повез к себе в деревню. Его остановили и стали укорять за кражу господского леса. Когда крестьянина назвали вором, он пришел в ярость, уверяя, что никогда в жизни ничего не украл чужого. Тогда ему указали на лес. Ну, это другое дело. Ведь лес же он ничей. Он божий. Его никто не сажал, за ним никто не ухаживал. Поэтому лес для всех, как воздух. А вот если бы к нему был приложен труд, тогда другое дело».

«Не только лес, но и другие природные богатства, в первую очередь, недра, а также предприятия, созданные для переработки полезных ископаемых», – добавим мы.

Западные философы, например, Роберт Нозик в книге «Анархия, государство и утопия», объясняли подобное отношение к собственности первоначальным присвоением бесхозных предметов, объявляя природу как никому не принадлежащее имущество, обретающее права собственности в результате захвата и переработки. Такое объяснение подходит к природным объектам, однако неприменимо к созданным руками человека (социума) имущественным комплексам по извлечению и переработке природных ресурсов.

В случае с Россией абсолютное большинство населения исходит из посыла, что природа и ресурсы изначально принадлежали всем, больше того, активы по добыче, переработке и реализации природных ресурсов передавались из поколения в поколение. Следовательно, ресурсы являются своеобразным общественным благом, обладающим такими же свойствами неисключаемости в доступе и несоперничества в потреблении как, например, автодороги.

Население (Путин – не исключение) считает, что природные ресурсы и продукция их первичной переработки принадлежат государству и только ему, а все, что случилось в ходе «дикой» приватизации – не что иное, как массовое ограбление людей. Это прекрасно понимали российские олигархи из 1990-х, на протяжении всех лет владения и пользования активами выкачивавшие из обманно присвоенной собственности максимум прибыли в ущерб реинвестированию. В итоге именно незнание (игнорирование) русского национального характера стало главной причиной провала тех рыночных реформ.

Еще один урок, таящийся в опыте российской приватизации, заключается в том, что идея честности конкурентных цен в условиях частной собственности на средства производства, что, якобы, характерно для рыночной экономики, оказалась мифом, а ценовая конкуренция, приводящая к снижению цен на продукцию, скорее, случайность, чем закономерность. С другой стороны, государственный контроль над ключевыми ценообразующими факторами производства, такими как нефть, газ, электроэнергия, инфраструктура, сфера жилищно-коммунального хозяйства, предоставляет для властей возможности гибкого ценового регулирования в интересах всего общества. Что, впрочем, не означает, что государство такой возможностью пользуется.

Тем не менее, ползучая национализация так и не стала (и при Путине не станет) началом общего процесса пересмотра итогов приватизации. Точечный возврат общенародной собственности под опеку государства – паллиатив, замораживающий проблему до лучших времен. Как бы ни стремился скрыть этот факт президент.

Феномен популярности Алексея Навального не первый год занимает умы политиков и политтехнологов, экономистов и социологов, специалистов по связям с общественностью и органами власти. Как разгадать секрет идеального шторма, который заурядного оппозиционера превратил в икону протеста? Иррациональная часть вопроса объяснению вряд ли поддается, зато секрет народного обожания раскрывается просто: Навальный олицетворяет собой волшебника, способного претворить русскую мечту о справедливости в реальность.

Несколько дней назад в колонке «Проваленный экзамен» читателю предлагалось ответить на два во многом риторических вопроса: почему наше общество испытывает стойкую ностальгию по СССР с его очередями, номенклатурой и бытовой неустроенностью и в чем причина популярности Сталина со всеми его перегибами, репрессиями и культом личности?

Ответ в обоих случаях идентичен: тоска по исчезнувшей справедливости, которая в первом случае отождествляется с солидарностью, равноправием и паритетом возможностей, во втором – с противодействием коррупции, казнокрадству и незаконному обогащению.

Фигура Навального как народного трибуна, «бросившего вызов» властной системе, состоящей, по мнению людей, из коррумпированного чиновничества и зарвавшегося олигархата, продолжает представленный ментальный ряд. Абстрагируясь от конспирологической версии, согласно которой за Навальным, якобы, стоят «кремлевские башни» или спецслужбы, использующие его в качестве клапана для выпуска общественного пара, тем не менее, констатируем, что этот self-made man (по крайней мере, именно так думают о нем в народе), возможно, сам того не ведая, попал в точку.

Справедливость для русского человека сродни религиозной максиме – рай, который можно создать еще будучи на грешной земле. И тот, кто оседлает главную русскую мечту, имеет все шансы на позитивную реакцию социума, что особенно значимо в преддверии президентских выборов. Причем, шансы на успех у всех кандидатов будут приблизительно одинаковыми, так как мы, Россия, находимся в самом начале пути. Или обратной дороги.

Справедливость как честность, беспристрастность и объективность в отношениях между государством и обществом или между индивидуумами внутри сообщества связана не столько с институтами, сколько с обыденной жизнью народа. В свою очередь, успешные институты формируются не в абстрактном, а в прикладном понимании, то есть с прицелом на результат. Именно конкретные итоги, ради которых осуществляются преобразования, но не сами институты как таковые, являются предметом соглашений и дискуссий.

Реформа институтов – дело всегда беспроигрышное, поскольку процесс этот растянут во времени, следовательно, всегда можно сослаться на то, что успех придет не сразу. И не надо, мол, до поры задавать вопросы, каковы общие принципы функционирования модернизируемых институтов (идеологический аспект), или как поддержать самородка из глубинки, ныне не имеющего шансов ни дойти с рыбным обозом до Москвы, ни внести сотни тысяч рублей за свое обучение (практический момент), если он прирожденный математик (физик, микробиолог), а с русским и литературой у него не очень? К тому же в нашем распрекрасном обществе налицо не только деградация образования как такового, но еще и упадок интеллектуального и нравственного уровня преподавателей, особенно в высшей школе, где университетская кафедра сплошь и рядом используется в угоду собственной гордыне.

Отсюда пролонгация русской ментальной привычки жить одним днем и надеяться не на правительство или институты, а на себя или на родственников. Что говорить, если смена правил в пенсионном обеспечении происходит в шестой или седьмой раз за трудовую жизнь одного поколения? Помнится, в США, которые, как известно, нам не указ, в 1983 году правительство Рейгана вознамерилось повысить пенсионный возраст с 65 до 67 лет… начиная с 2000 года и только для тех, кто в то время начинал активную трудовую жизнь (молодые люди 1960 года рождения и моложе). В развитых странах власть, что называется, кожей ощущает ответственность перед людьми. Уместна ли такая аллегория для России?

Пока ни один из потенциальных претендентов на высший государственный пост, и гипотетический Навальный – в их числе, даже намеком не дали понять, о чем пойдет речь в экономических разделах их предвыборных программ. Очевидно, однако, что ни с тезисами правительственной концепции развития, ни с положениями программ постоянно стреляющих себе в ногу Кудрина и Титова идти на президентские выборы нельзя. Все это в разных вариациях мы уже слышали за последние 25 лет и те же четверть века наблюдали за неизменными фиаско.

Кстати, о круглых датах. В этом году исполняется 25 лет с момента присуждения нобелевской премии одному из творцов теории рационального выбора экономисту Гэри Беккеру. Теория, давно и прочно обосновавшаяся в пантеоне экономических учений, главным образом потому, что основывается на ряде чрезвычайно редких социальных предпосылок, заключающихся в том, что в своем поведении мы руководствуемся максимально полной личной выгодой, имеем неменяющийся набор предпочтений и используем оптимальный (ровно, сколько нужно) объем необходимой информации и ресурсов. Почему об этой сказочной теории зашла речь? Потому что, к несчастью, практически все российские идеологи реформ в той или иной степени опирались на положения этой теории. Так им, видите ли, проще структурировать и анализировать наше реальное поведение вне зависимости разума от традиций или интеллекта от эмоций.

Молодцы, что сказать. Правда, разложить нацию на одушевленные экономические атомы пока не получилось, но, как говорится, если долго мучиться, что-нибудь получится. Главное, не вспоминать, что в конце XVIII века некто Адам Смит, между прочим, отец современной экономической теории, утверждал, что нет ничего предосудительного в том, что мы часто совершаем полезные обществу поступки, которые, тем не менее, далеки от рациональности, а мотивами столь девиантного поведения то и дело становятся «гуманность, справедливость, великодушие и общественный дух».

Вот за такие несоответствия ложных «прорывных» предложений народному пониманию справедливости реформаторов и не любят. Больше того, исторически в России на первом плане всегда стояло не стремление к абстрактной справедливости, а уменьшение проявлений очевидной несправедливости, о чем наши «кандиды» также предпочитают не задумываться.

Пример из последнего – питерский экономический форум или слет успешной, богатой и довольной жизнью «элиты», утром и днем высокопарно рассуждающей в модных категориях блокчейна, цифровой экономики или непременных структурных реформ о том, как сделать темный русский народ счастливым, а вечером и ночью постящей селфи на выступлениях Шевчука, Шнура или Лепса, где цена за входные билеты доходит до нескольких миллионов рублей.

Господа, неужели вы и вправду не ощущаете, что люди вас ненавидят? И что лучшим выходом для президента-2018, кто бы им ни стал, будет предать вас забвению?

Каким видится современное справедливое общество в России? Естественно, свободным и равноправным. Но что в экономическом преломлении есть свобода: liberty (свобода от ограничений), freedom (свобода самоопределения) или комбинация обоих подходов? А равноправие? Равенство возможностей (процесс), равенство распределения (результат) или сочетание на основе возраста, гендера, места жительства?

В России прописная истина о безальтернативной необходимости общественного движения к справедливости (уменьшения явной несправедливости), когда-то ставшего фундаментом избавления от американской Великой депрессии и послевоенного «славного тридцатилетия», все чаще подменяется банальным экономическим ростом. Наш министр финансов договорился до того, что налоговая система, оказывается, нужна не для обеспечения справедливого перераспределения национального дохода и снижения бюджетного, отраслевого, социального неравенства, а для стимулирования одного лишь экономического развития.

Откройте веки нашему министру: в 1992 году Джордж Буш-старший проиграл президентские выборы Биллу Клинтону из-за сохранявшейся относительно высокой безработицы на фоне восстановительного экономического роста после краткосрочной рецессии (и, конечно, успеха антииракской операции «Буря в пустыне»). То есть рост был, а материальное благополучие социума не менялось.

Ах, да, в Америке демократия. Но демократия – это не столько власть народа, сколько, по выражению великого экономиста Джона Стюарта Милля «правление посредством обсуждения». Россия от этой максимы пока что далека, но вероятность того, что данная норма внезапно приблизится еще при жизни нынешнего главы Минфина, весьма отлична от нулевой.

И пусть эта заметка, как покажется, крик в пустоту, одна из основополагающих свобод – свобода слова – у нас все же есть. Иначе бы вы не прочитали эти строки, а самому автору дело восстановления общественной справедливости виделось безнадежным.

Вместо преамбулы. Прошедшее 30 мая совещание по экономическим вопросам, также как дискуссии на ПМЭФ-2017, в который раз продемонстрировали пропасть между мнениями официальных экспертов и разительно отличающейся действительностью. Со звучащими в эти дни «рецептами» идти на президентские выборы нельзя. Избиратель никогда не одобрит программу, в которой будет предложено повышение пенсионного возраста; в силу ментального отношения к собственности на природные ресурсы, по которой она дарована нам свыше, проголосует «против» приватизации нефтяных компаний в ближайшие 7 лет; и вряд ли поймет, что имеют в виду «столыпинцы», когда агитируют за «регулируемое» включение печатного станка.

В эти дни «спецы» по спасению российского национального хозяйства, шапочно знакомые с мировым опытом и не имеющие каких-либо значимых достижений в части наведения экономического порядка на вверенных им участках, наперебой показывают виртуозность владения профильными мемами. Тут и «потеря Россией статуса технологической державы», и «демографические вызовы» и, само собой, приснопамятные «структурные реформы», под которыми каждый мыслит что-то свое. Доверия ко всем этим фразам, как и к их декламаторам – ноль, поскольку даже конструктивные меры в лучшем случае имеют отношение к той части населения, которая и так чувствует себя неплохо.

Интеллектуальная профанация, наблюдаемая ныне, очень похожа на ту, что происходила в последние годы существования СССР. Та пустопорожняя несуразица закончилась тем, что к власти пришли не нюхавшие пороху завлабы с их гиперинфляцией, приватизацией или дефолтом. Нечто похожее, вполне вероятно, ждет нас и в недалеком будущем, когда игнорирование общественного запроса на солидарность, самодостаточность, справедливость вновь приведет страну на грань катастрофы.

Вы хотите подобного развития событий? Лично я – нет. Как и те, кто ныне находится на вершине власти. Разница между «нами» и «ними» в том, что «мы» основные социально-экономические проблемы видим, а «они» пребывают в убаюканном окружением состоянии тревожного сна.

Что есть социальное государство в сознании абсолютного большинства наших сограждан? Это справедливое государство, расшифровка которого дана в ст.7 Конституции:

1. Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека.
2. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты.

С чего вдруг все больше населения испытывает тоску, принимаемую у молодой части публики фантомный характер, по временам СССР с их дефицитом, железным занавесом в стиле «лайт» и бытовой неустроенностью? С того, что в тот период в стране в общем и целом было равноправие как составная часть распределительной справедливости, пусть и с перегибами а-ля «номенклатура» или «золотая молодежь». В то же время образование или здравоохранение были бесплатными в значении год от года возраставшего финансирования из государственного бюджета.

Почему в обществе все более популярным становится фигура кровавого Сталина, а в «просвещенной» тусовке – сингапурского авторитарного правителя Ли Куан Ю? Потому что сформирован запрос на «сильную руку», способную задушить коррупцию, казнокрадство, непотизм и фаворитизм в том числе, среди членов высочайшей касты (неприкасаемых), все это также входит в понимание людьми справедливости.

Понимают ли эти несложные истины авторы многочисленных программ и стратегий? Уверен, что нет, иначе перечисленные соображения нашли бы свое отражение в планах и концепциях. Заболтать же можно все, что угодно: на мировом чемпионате по демагогии представители России заняли бы весь пьедестал.

Недостаток формата блога диктует возможность коротко осветить лишь главные мероприятия, предлагаемые ЦСР и «столыпинцами».
ЦСР и прежде всего, Кудрин, лично повинный в возникновении дефицита бюджета Пенсионного фонда (в 2005 году Кудрин продавил снижение отчислений ЕСН с 35,6 до 26%, причем, 8 процентных пунктов пришлись как раз на пенсионные отчисления, из-за чего с 2005 года пенсионная система страны стала устойчиво дефицитной), призывают повысить пенсионный возраст мужчин до 65 лет, женщин – до 63 лет.

Контраргументация не основывается на ожидаемой продолжительности жизни при рождении, поскольку мужчины после достижения нынешнего пенсионного возраста живут еще в среднем около 15 лет, женщины – почти 25 лет, вопрос в другом. Пенсионный возраст – категория не бюджетная, а медико-социальная, требующая специализированного исследования по видам экономической деятельности или, как вариант, по классам риска, применяемым при вычислении обязательных страховых взносов от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний.

Нам же подсовывают сплошь бюджетные соображения, не слыша резонных доводов, что нагрузка на Пенсионный фонд не снизится, а если и уменьшится, то незначительно (будущие пенсионеры, что будут работать дольше, станут претендовать на больший объем пенсионных прав); что людям старшего трудоспособного возраста найти квалифицированную работу затруднительно; что, наконец, мы живем в постиндустриальную эпоху, где экономический рост зависит не от количества занятых в экономике, как в индустриальную эру, а от степени технологичности экономического развития и инвестиционной активности.

Больше того, непонятно, как можно объединить предложения ЦСР, «столыпинцев» и правительства, когда по пенсионной тематике акторы олицетворяют крыловских лебедя, рака и щуку. ЦСР выступает «за» повышение пенсионного возраста, обещая прибавку к пенсиям на 30%, «столыпинцы», соответственно, «против», а правительство полагает, что к 2035 году пенсии в реальном выражении не вырастут вовсе. Как последний прогноз коррелирует с утверждением, что за тот же период заработные платы возрастут на 56,5%, ведь страховые пенсионные взносы отталкиваются от величины заработной платы, уму непостижимо.

Ничем не лучше и ключевое предложение «столыпинцев» о контролируемом увеличении денежной массы. Дело даже не в инфляции, а в том, что а) денег в банковской системе и без того достаточно – ежедневные остатки коммерческих банков на корсчетах в Банке России колеблются в районе 2 трлн. рублей; б) банковские кредиты в общем объеме инвестиций в реальный сектор составляют чуть более 8%, а основные источники вложений – прибыль, средства собственников и бюджет; в) «столыпинцы», как когда-то Госплан, хотят подменить собой рынок и лично определять перспективные направления развития. Помнится, в середине 1980-х консультационная компания McKincey провела по заказу тогдашнего монополиста США в сфере проводной телефонии AT&T исследование, в котором обосновала всю тупиковость развития мобильной связи. В середине нулевых AT&T обанкротилась, а остатки проводного хлама были выкуплены бывшим собственным подразделением компании, специализирующемся как раз на высоких технологиях.

Вместо заключения. Говорят, что места в архивных подвалах Дома правительства на Краснопресненской набережной еще достаточно. По крайней мере, для двух, а то и трех стратегических фолиантов, если считать вместе с программой кабинета министров, стеллажей точно хватит.