Леонид Млечин

У меня юбилей. Ровно сорок лет назад, 15 февраля 1979 года, еще доучиваясь на факультете журналистики, я пришел на работу во внешнеполитический еженедельник «Новое время» (где проработал четырнадцать лет).

 — Какие у нас могут быть радости? – объяснил мне первый редактор. – Писать и печататься.

Вот я и старался. Но первый же урок получил, едва пришел на работу. Племянница знаменитого академика-историка Тарле, выросшая в Австралии, после того, как я написал заметку о тяжком положении австралийских трудящихся, остановила меня в коридоре:

 — Милый юноша, на самом деле в Австралии не все так плохо.

Мне стало стыдно, я зарекся писать такие заметки.

Не знаю, как сейчас, а в мои годы на столе заместителя главного редактора газеты «Известия» (куда я перешел из «Нового времени») стояла вторая вертушка, АТС-2, аппарат правительственной связи для государственных чиновников средней руки.

 — С вами говорят из администрации президента России, — грозный голос из вертушки назвал свою фамилию и высокую должность. — Ждем вас завтра в десять утра. Будем обсуждать, как ваша газета освещала визит президента.

 — А что теперь обсуждать? — удивился я. — Визит закончился. Вот, когда он в следующий раз куда-нибудь поедет, позовите нас заранее, расскажите что-то интересное, мы с удовольствием напишем. А сейчас не вижу темы для разговора.

Собеседник опешил. С нажимом переспросил:

 — Вы поняли, кто и откуда вам звонит?

Мембрана у вертушки чувствительная, да и на слух я не жаловался.

 — Я вам перезвоню, — в голосе звучала угроза.

Он, верно, с кем-то посоветовался в Кремле и вновь набрал мой номер.

 — Нам все ясно, — понимающе сказал высокий чиновник, — вы в десять утра заняты. В какое время вам удобно зайти к нам?

Я повторил, что вообще не намерен обсуждать публикации нашей газеты с кремлевскими чиновниками и их оценка нашей работы меня не интересует… Больше никто из администрации президента мне с такими глупостями не звонил.

Когда сейчас говорят, что в нашей стране никогда не было свободы печати, то это неправда. Много лет редакционная политика определялась высококвалифицированными людьми, которые руководствовались профессиональными интересами.

Несколько лет подряд на телевидении я каждый вечер комментировал главное событие дня. Сейчас в это, возможно, никто не поверит, но никто из начальства не знал, что я скажу в прямом эфире. Я никому не показывал текст, да и написанные странички были лишь ориентиром. Телесуфлером не пользовался, иногда заглядывал в текст, иногда импровизировал. Считал: если запнусь – не страшно, зато зритель видит, что я не барабаню по написанному, а размышляю на его глазах.

Нынче, как я понимаю, вызов на инструктаж воспринимается как знак отличия, как государственная награда. За последние годы более чувствительные к переменам политической погоды коллеги, как стадо бизонов, сначала, поднимая облака пыли, проскакали мимо меня на один фланг, потом так же организованно поскакали на другой.

А я где стоял, там и стою, не меняя ни взглядов, ни позиции. Белая ворона? Я очень уважаю людей в военной форме, но раз уж не повезло и ты штатский, незачем ходить строем, маршировать в общем строю и петь хором.

С детства приучен к тому, что работа должна приносить радость. И почти всю свою жизнь делаю только то, что мне очень нравится. Я в этом смысле счастливый человек. Работаю десять-двенадцать часов в день, 365 дней в году. И у меня есть принцип: обещал, но выполнил.

Известный телевизионный критик поинтересовался, отчего я не так давно перебрался на, как он выразился, «маленький, но гордый канал»:

 — Такое ощущение, что вы ушли из большого ТВ — на пенсию.

Я ответил, что выбрал именно тот канал, где и сегодня могу работать профессионально. А это для меня единственный критерий.

Когда-то я хотел делать главную аналитическую программу на телеканале, где тогда работал. И начальство хотело. Но я все же не рискнул. На какие-то компромиссы человек всегда идет, но я боюсь, что это были слишком серьезные компромиссы, вредные для моей политической чести.

Со мной на одном курсе училось двести сорок человек. Кажется, половина сразу не захотела заниматься журналистикой. И многие потом тоже подыскали занятие понадежнее и ушли из нашей профессии. Тяжелый хлеб. И с годами не становится легче.

Оригинал

14 февраля 1919 года по существу началась российско-польская война.

Во время Первой Мировой территорию Польши, входившей в состав Российской Империи, оккупировали немецкие и австрийские войска. 11 ноября 1918 года, когда в Германии вспыхнула революция, поляки разоружили немецкие войска, а власть передали самому популярному политическому лидеру — Юзефу Пилсудскому. После многих десятилетий неволи поляки получили возможность сформировать свое государство.

У Пилсудского созрел грандиозный план создания Великой Польши, которая присоединит к себе и украинские, и белорусские, и литовские земли. Когда польские легионеры захватили столицу Литвы Вильнюс, то они преподнесли это как подарок любимому лидеру, который родился и ходил в школу в Вильно. Это привело к войне с Советской Россией.

У Ленина тоже имелись причины для войны с Пилсудским. Владимир Ильич думал, что, если Красная Армия через территорию Польши подойдет к Берлину, в Германии вспыхнет социалистическая революция. В Москве мечтали о соединении русской и немецкой революций. Две крупнейшие континентальные державы смогли бы решать судьбу всех остальных европейских стран, в первую очередь Франции, где революционные силы тоже находились на подъеме.

6 мая 1920 года польские войска вошли в Киев. В Варшаве царила эйфория. Но уже 26 мая Красная Армия перешла в контрнаступление, и линия фронта покатилась на запад. Удар был настолько мощным, что польские части бежали, бросая оружие. 12 июня поляков выбили из Киева. 11 июля Красная Армия освободила Минск, 14 июля — Вильнюс.

Будущий маршал Михаил Тухачевский командовал наступлением на Польшу под лозунгами «Даешь Варшаву! Даешь Берлин!». Речь, разумеется, шла не о захвате этих европейских столиц, а об экспорте революции. Для последнего удара Тухачевскому требовались подкрепления. Сталин отказался исполнить решение политбюро и приказ главкома о переброске Первой конной и 12-й армий на помощь Тухачевскому.

Поляки ловко воспользовались тем, что фронт Красной Армии растянулся, и ударили в стык между армиями Западного фронта. В историю эта победа Пилсудского вошла как «чудо на Висле». Красная Армия покатилась назад.

Мирный договор с Польшей подписали в 1921 году в Риге. Границу провели по линии фронта, не очень удачной для России. К Польше отошли почти половина белорусских земель и примерно четверть украинских.
Сколько именно красноармейцев попало в польский плен — все еще не установлено.
По данным штаба Красной Армии в декабре 1920 года в плену находилось сто семь тысяч красноармейцев. Нарком по иностранным делам Георгий Чичерин в своей ноте от 9 сентября 1921 года назвал цифру сто тридцать тысяч. Вернулись на Украину и в Советскую Россию от шестидесяти до восьмидесяти тысяч. А что же с остальными?

Польские историки утверждают, что остальные либо предпочли остаться в Польше, либо скончались в лагерях от болезней и голода. Это было время эпидемий, когда тиф и дизентерия косили людей, а условия в лагерях были ужасными. Но это часть правды. К пленным относились отвратительно, их избивали и не кормили. Российские историки полагают, что российских пленных сознательно сгноили в лагерях.

Именно тогда были посеяны семена недоверия и даже ненависти, которые взошли много позже.
@mlechinshistory
Оригинал

Принято считать, что хрущевский доклад о культе личности Сталина был полной неожиданностью для руководителей партии и личной инициативой первого секретаря ЦК Никиты Хрущева. Это ошибка. Он был запланирован заранее.

Накануне открытия ХХ съезда КПСС, 13 февраля 1956 года, в три часа в Свердловском зале Кремля собрался пленум ЦК. Обсуждался регламент съезда.

 — Есть еще один вопрос, о котором нужно сказать, — объявил Хрущев. — Президиум Центрального Комитета после неоднократного обмена мнениями и изучения обстановки и материалов после смерти товарища Сталина считает необходимым поставить на закрытом заседании съезда доклад о культе личности. Видимо, этот доклад надо будет сделать на закрытом заседании, когда гостей никого не будет. Почему, товарищи, мы решили поставить этот вопрос? Сейчас все видят, чувствуют и понимают, что мы не так ставим вопрос о культе личности, как он ставился в свое время, и это вызывает потребность получить объяснение, чем это вызывается. Нужно, чтобы делегаты съезда все-таки больше узнали и почувствовали, поняли бы больше, чем мы сейчас делаем через печать. Иначе делегаты съезда будут чувствовать себя не совсем хозяевами в партии.

Остается еще один вопрос. Почему секретный доклад был прочитан после избрания руководящих партийных органов, что считается завершением работы съезда? Обычно говорят, что Хрущев решился выступить против Сталина в последний момент, чтобы его никто не остановил. Это не так. Причина другая.

Маршал Ворошилов, председатель президиума Верховного Совета СССР, удрученно сказал, что после такого доклада никого из них не выберут в ЦК, делегаты не проголосуют за людей, которые участвовали в преступлениях против собственного народа. Члены президиума ЦК решили не рисковать: пусть сначала нас выберут, потом узнают правду. Так что доклад вовсе не был неожиданностью. Шоком стало то, что люди узнали.

Даже членам президиума ЦК стало не по себе. Ужаснулись и эти предельно циничные люди. Все-таки кухня пыток и издевательств была им неизвестна. Они давали согласие на арест или вынесение смертного приговора, но не видели своими глазами, что делают с людьми, попавшими в руки чекистов.

Секретарь ЦК Аверкий Аристов первым произнес этот вопрос:

 — Товарищ Хрущев, хватит ли у нас мужества сказать правду?

Вот тогда у Хрущева, видимо, и зародилась мысль сказать об этом на приближающемся съезде партии. Ворошилов был против:

 — Доля Сталина во всем этом была? Была. Мерзости много, правильно. Но надо подумать, чтобы с водой не выплеснуть ребенка. Дело серьезное, исподволь надо.

Молотов не мог представить себе, что Сталина назовут виновным в массовых убийствах и пытках:

 — Нельзя в докладе не сказать, что Сталин – великий продолжатель дела Ленина. Стою на этом. Правду, конечно, надо восстановить. Но правда состоит и в том, что под руководством Сталина победил социализм.

Ему возразил Анастас Микоян:

 — Возьмите реальную историю – это с ума можно сойти.

Член президиума ЦК и первый заместитель главы правительства Максим Сабуров зло ответил:

 — Если верны приведенные здесь факты, разве это коммунизм? Это простить нельзя.

Секретарь ЦК Михаил Суслов умело сформулировал настроения членов президиума:

 — За несколько последних месяцев мы узнали ужасные вещи. Оправдать это ничем нельзя.

Хрущев подвел итог:

 — Сталин – преданный делу социализма человек. Но все делал варварскими способами. Он партию уничтожил. Не марксист он. Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинил. Надо наметить линию и отвести Сталину его место.

Что повлияло на решение Хрущева? Конечно же, желание освободить людей! Чтобы о нем потом ни говорили, он был живым человеком, с чувствами и эмоциями. Его взрывной темперамент, склонность к новым, революционным идеям и готовность, ни с кем и ни с чем не считаясь, немедленно воплощать их в жизнь. Даже его единомышленникам страшно было говорить о Сталине. А он решился.

Оригинал

11 февраля 1945 года в Ялте Рузвельт, Черчилль и Сталин подписали соглашение о выдаче Москве всех попавших в англо-американскую зону советских граждан, прежде всего взятых в плен в немецкой военной форме.

Союзники обещание сдержали. Верхушку во главе с генералом Андреем Власовым, который перешел на сторону немцев и сформировал Русскую освободительную армию, подчиненную командованию вермахта, повесили. Других отправили в лагеря…

В процессе пересмотра прошлого возник соблазн поменять оценку на противоположную. Скажем вместо Власова-предателя появился Власов-патриот, борец против сталинского режима.

Но Гитлер пришел не освобождать Россию от сталинского режима. Он пришел уничтожить Россию и русский народ. Генерал Власов и все, кто служил Гитлеру, видели, что творят немцы на временно оккупированных территориях!

Немецкий военный историк Иоахим Хоффман, автор книги о власовской армии, пишет: «На утверждение о том, что Русское освободительное движение скомпрометировало себя союзом с немцами, можно ответить, что в  таком случае западные державы в несравненно большей степени скомпрометировали себя союзом со Сталиным».

Неубедительный аргумент.

Западные союзники Сталина по антифашистской коалиции не разделяли его идей и не пытались воплотить их в жизнь. А вот союзники Гитлера помогали ему исполнить программу уничтожения России, порабощения русского народа, славянства. Генерал Власов, его окружение, все остальные, кто сражался на стороне Гитлера, кто присоединился к вермахту, кто по собственной воле служил немецким оккупационным властям, — предатели и враги российской государственности.

20 июля 1944 года, после неудачного покушения на Гитлера, казачий атаман Краснов отправил фюреру телеграмму:

«Казачьи войска, перешедшие на сторону Германии, в чудесном спасении Вашем видят великую милость всемогущего Бога к Германии и казакам, Вам присягнувшим, и залог полной победы Вашей над злобным, жестоким и не стесняющимся в  средствах борьбы врагом. Казаки усугубят рвение своего служения для спасения Германии и  Европы от  большевистской заразы. Живите многие годы, наш Вождь Адольф Гитлер».

Можно ли было во имя борьбы со Сталиным пойти вместе с Гитлером? Ради свержения коммунизма принять национальный социализм?

После войны уцелевшие коллаборационисты пролили море чернил, сокрушаясь по поводу «политической близорукости» Гитлера и его окружения: немцы упустили шанс победить Сталина; они могли сделать это, создав на своей стороне мощную русскую армию, обращаясь с русскими, как с равными, и пообещав русским независимое государство.

Да если бы Гитлер мог обращаться с русскими, как с равными, он вообще бы не начал войну! Русские, славяне были для него низшей расой, которую надо было подчинить себе. Русские не могли быть союзниками немцев, а только их рабами.

И тот, кто добровольно заключает союз с преступником, принимает его правила игры, действует с ним заодно, сам становится преступником. Те, кто присоединился к Гитлеру, отвергали демократию и  либерализм и хотели быть русскими национал-социалистами, да на их беду Гитлер не желал их иметь в своем обозе.

Не жестокий и равнодушный мир оставил им столь скромный выбор, как они потом пытались объяснить свое добровольное сотрудничество с преступным режимом, а они сами: они исключили для себя любой иной путь, кроме присоединения к  Гитлеру. Этот опыт поучителен для всех, кто с плохо объяснимой ненавистью отвергает демократию и либерализм.

Оригинал

10 февраля 2007 года президент Путин выступал на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности:

 — НАТО выдвигает свои передовые силы к нашим государственным границам. Думаю, что процесс натовского расширения не имеет никакого отношения с модернизации самого альянса или к обеспечению безопасности в Европе. Наоборот, это серьезно провоцирующий фактор, снижающий уровень взаимного доверия. И у нас есть справедливое право откровенно спросить: против кого это расширение?

Владимир Владимирович, предложивший в начале своего президентства Соединенным Штатам тесное партнерство, был крайне разочарован. Ожидания не оправдались. Ускорить вступление во Всемирную торговую организацию американцы не помогли, в сфере противоракетной обороны навстречу не пошли, в иракских делах не прислушались. А живейшее участие США в делах Украины и Грузии были восприняты как личная обида.

Путин и его помощники верили, что в Вашингтоне на многое закроют глаза в знак благодарности за то, что они сделали для американцев. Путин закрыл военные базы на Кубе и во Вьетнаме, согласился на выход Соединенных Штатов из договора по противоракетной обороне, не возражал против размещения американских войск в Средней Азии и поделился разведывательными данными по Афганистану.

А что в ответ? Российские руководители были крайне недовольны тем, как американские политики реагируют на политику Путина. Особенно не нравилось то, что все оценки относительно свободы и демократии даются публично. В Кремле считали, что американцы у них в долгу и должны помалкивать.

Слова президента России произвели шоковое впечатление на участников Мюнхенской конференции. На следующий день предстояло выступление министра обороны США Роберта Гейтса. Все ждали, каким будет ответ. Он отшутился:

 — Одной холодной войны было достаточно.

«Если Путин и намеревался углубить раскол в НАТО, его агрессивное выступление привело к прямо противоположному эффекту, — сообщала тогда газета «Файнэншл таймс». – Впервые за многие годы политики, дипломаты и министры обороны стран – членов альянса сумели сомкнуть ряды перед лицом общего врага».

Главным камнем преткновения было расширение НАТО на восток, включение в состав блока тех государств, которые в Москве считают естественными партнерами. При этом не возникал естественный вопрос, почему чуть ли не все соседи России так стремятся в НАТО? Не потому ли, что не доверяют Москве и хотят от нее обезопаситься? Политологи констатировали, что в 2007 году Россия осталась без союзников.

Конфликт с Соединенными Штатами носит фундаментальный характер. Дело не в разногласиях по  отдельным вопросам. Противостояние, как и в прошлую холодную войну, порождено острым геополитическим соперничеством, несовпадением политических систем и морально-нравственных ориентиров.

Ненависть к Америке, воспитанная советской пропагандой, укоренилась в сердцах и умах российских граждан. Многие ненавидят Соединенные Штаты, хотя эта страна нисколько не виновата в несчастьях, постигших Россию в ХХ столетии. Наши люди по-прежнему рисуют себе весьма своеобразную картину мира, в центре которой наша страна — оплот добра и справедливости, а другой полюс — это враждебная всему хорошему Америка. И все, кто против Америки, наши друзья.

9 февраля 1984 года, в четверг, в одиннадцать утра началось заседание политбюро. До начала в ореховой комнате секретарь ЦК Константин Черненко сказал членам политбюро, что состояние Андропова резко ухудшилось:

 — Врачи делают все возможное. Но положение критическое.

Без десяти пять вечера Андропов умер.

Через час с небольшим, ровно в шесть вечера, всех членов политбюро вновь собрали в Кремле. Константин Устинович сообщил, что все кончено.

На следующий день опять собралось политбюро.

 — Нам надо решить два вопроса,  — с  трудом выговорил Черненко, — о генеральном секретаре ЦК и о созыве пленума.

Глава правительства Николай Тихонов предложил кандидатуру Черненко. Остальные поддержали.

Помощник Андропова Аркадий Вольский много позже рассказал историю, показавшуюся сенсационной:

 — Андропова в больнице каждый помощник навещал в определенный день. Моим днем была суббота. Незадолго до пленума ЦК я приехал к нему с проектом доклада. Андропов прочитал его и  сказал: «Приезжайте ко мне через два дня». Когда я вновь приехал, то увидел в тексте приписку: «Я считаю, что заседания секретариата ЦК должен вести Горбачев», и роспись на полях — Андропов.

А тот, кто вел заседания секретариата, всегда считался вторым человеком в партии. Получается, что Андропов хотел, чтобы полномочия второго лица перешли от Черненко к Горбачеву. Я приехал к заведующему общим отделом ЦК Боголюбову: «Смотрите, ребята, поправка серьезная! Надо немедленно внести!»

Прихожу как член ЦК на пленум. Черненко зачитывает доклад. Этой поправки нет! Едва я возвращаюсь на работу, звонит Андропов. Я столько выслушал незаслуженного в свой адрес: «Кто это сделал?» Заходит секретарь ЦК по экономике Николай Рыжков: «Он тебе тоже звонил? На меня так наорал!». До сих пор не знаю, кто выкинул эту поправку.

Рассказ Аркадия Вольского вызвал большой интерес у журналистов и историков. Обратились к самому Горбачеву.

 — Сам я не могу ни  подтвердить, ни  опровергнуть эту версию,  — деликатно ответил Михаил Сергеевич. – Никакого разговора со мной со стороны Андропова, Черненко или того же Вольского не было.

Даже если бы Андропов и написал что-то подобное, это не могло сыграть сколько-нибудь значимой роли при избрании его преемника. Партийный аппарат живет своими законами. Даже ленинское завещание в свое время оставили без внимания, не то что предсмертную волю Андропова.

С момента последней болезни Андропова именно в руках Константина Устиновича оказались рычаги управления страной. Он заменил Андропова. Партийный аппарат ориентировался только на второго секретаря. Приход к власти Черненко после смерти Юрия Владимировича был так же предрешен, как и утверждение самого Андропова генсеком после смерти Брежнева.

14 февраля в полдень началась похоронная церемония на Красной площади. Речь на траурном митинге произнес новый генеральный секретарь ЦК КПСС. Микрофоны были включены, и  вся страна услышала слова Черненко, не предназначавшиеся для других. Он  неуверенно спросил своего соседа Тихонова:

 — Шапки снимать будем?

И сам выразил сомнение:

 — Морозно.

Члены политбюро пожалели себя и решили не снимать.

Смерть Сергея Юрского — невыносимая утрата для всякого, кто любит театр. И горько сознавать, что пришлось пережить замечательному актеру.

Сергея Юрского, артиста Большого драматического театра, ленинградская власть невзлюбила. Ему фактически запретили сниматься в Ленинграде и выступать. Его фамилию вычеркивали из любых статей в ленинградской прессе, он никогда не появлялся на экране телевидения в Ленинграде.

В Москве в конфликтной ситуации еще можно было найти защиту у кого-то из просвещенных вождей. А на местах люди были в полной власти провинциальных партийных секретарей.

В Ленинградском обкоме КПСС идеологией ведала Зинаида Круглова.

«Она тусклым голосом монотонно считывала с бумажки трафаретные фразы о расцвете социалистической культуры и ее перспективах, — описывал ее профессор Ефим Эткинд, — говорила она мертво, безнадежно скучно, не слишком грамотно и выглядела непроницаемо: ни тени улыбки, или волнения, или смущения, или еще чего-нибудь человеческого… Она славилась иезуитской логикой и непривычным в ее кругах открытым цинизмом… У нее было редкостно удачное для такой карьеры сочетание свойств: беззастенчивость и твердость, полное отсутствие мнений или дарований».

Один крупный ученый был избран почетным доктором западного университета. Но его не выпускали на церемонию. Круглова сказала:

 — Мы не можем отпустить вас на Запад. Это они безразличны к своим ученым, мы же свои кадры ценим и бережем.

 — Но, Зинаида Михайловна, меня там ждет докторская мантия, а не террористический акт.

 — Как знать, — ответила Круглова, — мы не можем поручиться, что они вам не сделают какой-нибудь укол, под влиянием которого вы будете говорить совсем не то, что думаете.

Такова была идеологическая атмосфера в городе, где первым секретарем сделали Григория Романова, который оказался куда более жестким руководителем, чем предполагало его окружение. Григорий Васильевич быстро стал членом политбюро, и уже со значением говорили, что «в Питере-то опять Романовы у власти».

Ленинградская интеллигенция Романова ненавидела и презирала.

Иногда Романов просто распалялся, выговаривал секретарю, занимавшемуся культурой:

 — Зачем ты ходишь на концерты Райкина? Это такой критикан…

Аркадий Исаакович Райкин старался сдавать свои программы в Москве, где к нему лучше относились. В конце концов он не выдержал давления ленинградского начальства и вместе со своим театром вынужден был покинуть родной город и перебраться в Москву, благо Райкин познакомился с Брежневым еще до войны в Днепропетровске, и это единственное, что его спасало. Брежнев дал Райкину вторую квартиру в Москве, а когда артист попросился в Москву, тут же помог. Ему выделили здание кинотеатра «Таджикистан» в Марьиной роще. Но тяжело больной Райкин сыграл в новом здании всего несколько месяцев.

Романов недовольно спрашивал секретаря обкома Василия Захарова:

 — Зачем к тебе ходит Товстоногов?

Георгий Товстоногов, один из самых ярких советских режиссеров, возглавлял Большой драматический театр. Захаров пояснил первому секретарю, что театр вернулся с длительных зарубежных гастролей, получивших высокую оценку зарубежной театральной общественности и прессы.

 — Почему он к тебе ходит? – Романов подозрительно смотрел на своего подчиненного.

 — Я веду в обкоме культуру, — объяснил Захаров. — А вы Товстоногова, кстати, не принимаете вообще.

– И не приму! Когда он был депутатом Верховного Совета, однажды мы с ним весь обеденный перерыв гуляли по Кремлю и беседовали на различные темы. Мне не нравятся многие его взгляды на политику и вопросы сегодняшней жизни, — с возмущением сказал Романов.

Георгий Товстоногов не смог защитить Юрского и со временем стал раздражаться из-за того, что артист доставляет ему так много неприятностей. Кончилось тем, что Юрский взял отпуск в театре на год. Вскоре он стал москвичом и начал играть в театре имени Моссовета. Мы, москвичи, от этого, конечно, только выиграли.

Писатель Даниил Александрович Гранин в перестроечные годы написал иронический роман, в котором низкорослый областной вождь — все узнали Романова — от постоянного вранья превращается в карлика.

Кто теперь, помимо историков советского периода вспомнит Григория Романова и его подручных? А Юрского, как и Райкина, зритель всегда любил и ценил… Но это слабое утешение! Чиновники мучили выдающихся артистов и тем самым сократили им жизнь.

Оригинал

Нынешний год особенный. 80 лет назад, в сентябре 1939-го началась Вторая Мировая война. И многим кажется, будто она была неизбежной. Ничего подобного, эту войну можно было предотвратить. Но весь ужас в том, что множество людей — и не только политики и военные — сделали все, чтобы она началась. Потому что им так нравились националистические лозунги.

Оригинал

Эксперты министерства просвещения и Российской академии образования пришли к выводу, что учебник по экономике для 10-11-х классов «не способствует любви к Родине». В чем же бдительные эксперты усмотрели нехватку любви к Отечеству?

В учебнике не рассказано «о планах ближайшего экономического прорыва» и «об импортозамещении как одном из направлений современной экономической политики, формирующих у обучающихся чувство гордости за страну, сопричастности к происходящему».

Так это не любви к Родине не хватает учебнику, а любви к начальству!

Если учебник стал жертвой новой идеологической кампании, тогда дело плохо. Острая потребность в импортозамещении возникла из-за предыдущей идеологической кампании, когда тоже запрещали учебники, написанные настоящими учеными!

Тогда лучших биологов страны точно так же обвинили в нехватке патриотизма. Генетику как науку отменили. Результаты ощутимы и по сей день: невероятная отсталость всего аграрного сектора.

Расправа с генетиками дополнилась разгромом химической науки. Некому стало учить будущих врачей и фармацевтов. От разгрома, который продолжался несколько лет, отечественная наука так и не оправилась.

По указанию идеологического начальства провели совместную сессию Академии наук СССР и Академии медицинских наук. Серьезные ученые с тоской слушали доклады, свидетельствовавшие, как выразился один из членов президиума Академии медицинских наук, о нарастающем отставании от мировой науки. И все восторженно хлопали, понимая, что советских врачей заставляют заниматься какими-то глупостями, в то время, как писал один из руководителей Академии меднаук, «в медицине за рубежом происходят крупнейшие события: открываются все новые и более совершенные антибиотики, новые витамины и гормоны (в том числе кортизон), гипотензивные препараты, предлагались смелые хирургические операции на сердце».

Вот что определило отставание медицины и фармацевтики. Средства диагностики, медицинская техника, лекарственные препараты — все приходится закупать.

И кибернетиков тогда обвинили в нехватке любви к Родине, и саму кибернетику запретили, что предопределило безнадежное отставание в компьютерной технике. Все, чем мы пользуемся с утра до вечера, все, без чего современная жизнь представляется невозможным, – иностранного производства. И импортозамещение, как им ни восхищайся, не получается…

Масштабы невосстановимого ущерба, нанесенного русской науке такими кампаниями, невероятны. А как пострадала обороноспособность страны! Создание советской атомной бомбы едва не сорвалось — по той же причине: выдающихся физиков обвинили в нехватке любви к Родине…

Казалось бы, при таком историческом опыте повторение подобного безумия невозможно. Ан нет! В любой идеологической кампании всегда присутствует личный и ведомственный интерес. Чиновник неустанно занимается выявлением крамолы, того, что не соответствует генеральной линии. Живет с этого! И неплохо живет, это же не уголек в шахте добывать.

Открываются невероятные карьерные перспективы для двоечников и троечников. Обвинил заведующего кафедрой, ученого с мировым именем, в том, что недостает ему любви к Отечеству, — и занял его место. Выявил нехватку любви к Родине в чужом учебнике и подсунул свой…

Оригинал

Когда 5 февраля 1979 года аятолла Хомейни провозгласил Иран исламским государством, мало кто понял, что произошло.

Советский писатель Владимир Крупин записал в дневнике: «Следил за Ираном, боялся, сегодня радость – президент отрекся в пользу аятоллы. Вот — религия, вера победила танки».

Исламская революция в Иране пробудила религиозные чувства и советских мусульман. Через три года, в 1982-м, в Ташкенте комитет госбезопасности уже проводил совещание, нацеливая чекистов на активную борьбу с «реакционным мусульманским духовенством». Портреты аятоллы Хомейни, вызывавшего восхищение его единоверцев, стали появляться и в нашей стране. В апреле 1983 года ЦК КПСС принял постановление «О мерах по идеологической изоляции реакционной части мусульманского духовенства». Но это уже не поможет.

В 1989 году вождь иранской религиозной революции аятолла Рухолла Хомейни обратился к Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Он призвал генерального секретаря ЦК КПСС услышать «хруст костей» умирающего коммунизма, но «не оказаться в плену Запада и Большого Дьявола».

Аятолла Хомейни предложил Советскому Союзу принять ислам. Приобщиться к высшим ценностям и спастись от всех бед и несчастий. Обещал: «Исламская республика Иран как самый могущественный оплот исламского мира может легко заполнить вакуум, образовавшийся в идеологической системе вашего общества».

Сегодня исламизм заполнил вакуум, образовавшийся после крушения политических идеологий, которые прежде так увлекали молодежь, — коммунизма и национализма. Из этих теорий ничего не вышло. Политики, которые брали власть под этими лозунгами, превратились в тиранов, щедро обогащающих свои семьи и своих слуг.

Идеи исламистов находят отклик не только в арабских странах. Ислам с его идеями равенства и справедливости — мощное орудие социального и политического протеста. Следует говорить не о радикализации ислама, а о исламизации радикального протеста во всем мире.

Политический исламизм сменил коммунизм как всемирная идея, объединяющая и вдохновляющая многие миллионы людей на всех континентах. Из уст исламистов звучит то же обещание добиться справедливости и равенства для всех, но обрести всеобщее счастье можно только беспредельной жестокостью, безжалостно уничтожая тех, кто мешает всеобщему счастью.

По всему миру — не только на Ближнем Востоке, но и в Европе и Северной Америке, в России и Китае — с криками «Аллах акбар!» молодые и не очень молодые люди, соорудив пояс шахида, взрывают себя вместе с толпой, на улице бросаются с топором на прохожих, нападают с ножом на женщин у витрины магазина, направляют свой автомобиль на людей, ожидающих автобус на остановке.

Полицейские и бойцы спецназа, прибыв на место теракта, не вступают теперь с террористами в переговоры, не предлагают им сложить оружие и поднять руки, даже не делают предупредительных выстрелов, они сразу открывают огонь на поражение. Шансов выжить у террористов ноль. Но они и мечтают умереть, прихватив с собой на тот свет как можно больше неверных!

Обычные террористы не планируют самоубийственных миссий. А вот радикальные исламисты изначально отказываются думать о путях отхода. Смерть очередного боевика вдохновляет его единомышленников. В их глазах он мученик, которого на небесах ждет райская жизнь. Вместо одного убитого появляется десять новых.

Как выяснилось в последние годы, многие тысячи людей готовы жертвовать собой во имя радикального исламизма. Иногда кажется, что спасения нет.

Оригинал