Мейстер

Есть непримиримая либеральная оппозиция. Не сказать, чтобы многочисленная или влиятельная, но во всяком случае шумная. Есть оппозиционный журналист Олег Кашин. Несколько дней назад между ними оказалось все кончено.

Кашин выступил в эфире государственного телеканала. Наговорил там чего-то непростительного с точки зрения непримиримой оппозиции. Про Украину, про нашу интеллигенцию, про ее отношение к Украине… впрочем, конкретное содержание даже неважно.
Важно то, что последовало после эфира. Который день подряд поток проклятий в адрес Кашина не ослабевает ни на минуту. Приличные люди (это не мой сарказм, а их самоидентификация) наперебой желают отступнику так много отборно нехорошего,что призывы расстрелять троцкистско-бухаринских выродков, как паршивых псов, вспоминаются поневоле. Подсудимый сначала вяло отбивался, потом перестал реагировать совсем, и в последнем был, наверное, прав.

Рассмотреть эту историю уже успели под множеством углов. Мне она интересна тем, что лишний раз высветила причины, по которым рейтинги непримиримой оппозиции были, есть и, по-видимому, будут на грани статистической погрешности.

В предельно короткой форме эти причины можно свести к словам поэта: мы твердо знаем, кто неправ, поскольку сами правы. С точки зрения нетерпимости ко всем иным точкам зрения более тоталитарного сознания, чем у радикальных либералов, в стране нет ни у кого. Посмел отклониться от их символа веры хоть в самом малом – бан и вечное проклятие. Манихейство XXI века, ни больше, ни меньше.

Могут напомнить, что большевики отличались тем же самым, но политически довольно долго были вполне успешны. Разница, однако, очевидна: как получалось – разговор отдельный, но во всяком случае большевики совершенно искренне верили, что работают в интересах девяти десятых народа.Радикальные либералы эти же девять десятых не менее искренне презирают.
Их единственным идеалом по-прежнему остаются «святые девяностые». Дело здесь, мне кажется, в первую очередь в том, что именно тогда сегодняшние непримиримые контролировали повестку, особенно медийную. Контролировали до того плотно и подавляюще, что сами уверовали, что любое отклонение от их слова истины – неприлично. И по инерции верят до сих пор. Несмотря ни на грань национальной катастрофы, через которую прошла страна, ни на то, что успело смениться целое поколение. Ничего не забыли. Ничему не научились. Совсем как Бурбоны двести лет назад.

А поскольку модель отношений «мы ваши пастыри, вы – наше стадо, рассуждать и тем более возражать не сметь» широкой аудитории почему-то не близка,постольку непримиримые и остаются в электоральном гетто. И если эта модель не изменится коренным образом, предпосылок к чему не видно, в гетто по-прежнему будут очень громко захлебываться ненавистью ко всем, кто не с ним безоговорочно, но его ресурсом останется та же пара процентов, что и на президентских выборах.

Вменяемая и конструктивная оппозиция стране – и даже власти – нужна, можно сказать, позарез. Но если ей и суждено появиться, то явно не из обсуждаемого источника.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Интернет, а с ним заодно и оффлайн, бурлят до небес. У Сергея Брилева обнаружилось второе гражданство. Да еще не чье-нибудь, а страны, отношения с которой нельзя назвать даже просто очень плохими.

На этой почве тут же заговорили о действительном или предполагаемом двойном гражданстве нескольких других заметных фигур в медийной корпорации, от официозных до оппозиционных. Диапазон мнений огромен. Накал страстей еще сильнее: мало кто из спорящих не готов съесть оппонента живьем. Видимо, тема многим пришлась по больному месту.
Постараюсь подойти к вопросу взвешенно и отстраненно.

Если обладателям иностранных паспортов доступ на те или иные позиции запрещен по закону, здесь говорить, в общем, не о чем. Времена стоят неспокойные, и с интересами национальной безопасности нельзя не считаться. Нужно мониторить, а с выявленными поступать, как велит закон. Иного подхода тут не придумать.

С частными лицами в принципе тоже все ясно. Их жизнь – и, следовательно, их личное дело. Не за что ни хвалить, ни осуждать. Хотя любители позавидовать, возможно, найдутся.

Разговор, таким образом, сводится к той части темы, которая про двойное гражданство фигур публичных, но не входящих в зону запрета. Журналисты, артисты, спортсмены, общественные деятели, крупные предприниматели. И политики, конечно – опять-таки в той части, которой это не запрещено прямо.

Поскольку закону в этой части оценивать нечего, оценка может быть только этической.

Прежде всего: сам по себе второй паспорт, конечно, не порок, но отрицать его наличие – дело крайне неблаговидное независимо от всего остального. Если публичное лицо сначала с пеной у рта все отрицает, а потом шило все же вырывается из мешка, отнестись к такому лицу ни с уважением, ни с доверием после этого не получится. Отчасти смягчить такую ситуацию, наверное, может немедленный и публичный отказ от чужого паспорта – но именно отчасти.

Фигура умолчания? Ее я осуждать не готов – при условии, что на прямой вопрос следует немедленный и честный ответ. Докладывать городу и миру об обретении или просто наличии второго паспорта ни одно даже самое публичное лицо не обязано – но только до момента, когда такая информация попадает в общий доступ. После этого включается логика, описанная абзацем выше.
Но как же, спросит кто-нибудь пламенный, вспомнив того же Брилева, быть с теми, кто в кармане держит паспорт одной страны, а в публичном пространстве работает на другую? Отвечу: проблема страны, на которую он работает, исключительно в том, качественно ли он это делает. А обо всем остальном пусть болит голова у властей и общественного мнения страны, выдавшей второй паспорт. И болит тем сильнее, чем сильнее этой стране от такого гражданина достается – ну или ей кажется, что достается.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Игры украинских властей в военное положение не заслуживают ни нашего внимания, ни подавно беспокойства. Причины этих игр – сугубо внутренние. Повлиять на их старт – за пределами возможностей и тем более интересов России.

У Порошенко нет надежд избраться на второй срок в инерционном сценарии. Его шансы попасть во второй тур крайне сомнительны, а шансы во втором туре против любого оппонента из числа 3-4 фаворитов гонки – попросту безнадежны. На Украине это давно понимают все. Порошенко же, судя по воскресной провокации на подступах к Керченскому проливу, окончательно понял как раз в числе последних. А прощаться с властью ему нельзя: в лучшем случае обдерут до нитки, в худшем светит длительный срок, защищать от которого будет некому и незачем. Отсюда, собственно, и провокация.

Задержание военных посудин в Черном море не идет ни в какое сравнение с любым из длинной череды разгромов, пережитых украинскими войсками в 2014-2015 годах. Но ни один из этих разгромов ввода военного положения не повлек. В Киеве такую осторожность довольно здраво объясняли тем, что такое решение пошло бы на пользу одной России.

Именно сейчас, за 4 месяца до выборов, самое время вспомнить, что на период военного положения по украинской Конституции их проведение запрещено. Программа-максимум здесь – под предлогами очередных ситуационных обострений уклоняться от отмены военного положения как можно дольше, а там, глядишь, кривая куда-нибудь и вывезет. Программа-минимум, которая, видимо, и будет реализовываться, сводится к тому, чтобы подгадать самый выгодный момент для отмены военного положения и старта избирательной кампании, а до этого момента – зачистить политическое поле от кого только получится. И никаких других целей Порошенко не преследует: счастлив будет, если справится хотя бы с этими.

Грозные слова, конечно, будут звучать, а некоторые воинственные телодвижения вроде мобилизации резервистов – совершаться. Но войны «государству-агрессору» никто не объявит. В наступление на Донбассе – не перейдет. Дипломатических отношений с Россией – не разорвет. Торговли – не прекратит. Качать газ – не перестанет (как и требовать, чтобы «агрессор» не смел прекращать качать). Украинско-российскую границу, скорее всего, и ту не закроет. Причем практически все эти «не» Порошенко уже успел огласить открытым текстом, и в данном случае нет оснований ему не верить.

Точно так же следует отнестись и к любым международным последствиям за пределами двусторонних отношений. Новые санкции? Придумывать причины для них давным-давно не требуется, достаточно поводов, а в последнее время все чаще обходятся и без них. Очередная атака на «Северный поток-2»? Миграционный кризис трехлетней давности надолго отучил Германию от суицидальных решений. Повоевать с Россией за оскорбленное достоинство Киева? Даже не смешно. Если американско-российскому конфликту и суждено разразиться, у него не будет никаких других измерений, кроме цели сохранить гегемонию с одной стороны и защитить собственный суверенитет – с другой.

Так что считаться всерьез следует лишь с одной потенциальной угрозой украинского военного положения. Это риск резкой внутренней дестабилизации самой Украины. Отношение подавляющей части населения к власти иначе, чем нескрываемой ненавистью, не назовешь. Многочисленные неудобства и ограничения военного положения (даже в самой мягкой версии) только подольют масла в огонь – при том, что тяжелейших социальных проблем в стране и так выше крыши. Поэтому уже очень многими замечено, что сделанный Порошенко ход выглядит даже не выстрелом себе в ногу, а скорее длинной очередью. Правда, хороших решений у украинского президента, похоже, нет уже давно.

Впрочем, и этот сценарий не нов — он скорее приближает то, что очень вероятно и без военного положения. Украинская государственность и так стоит перед лицом сильнейших угроз. И ни Запад, ни Россия предотвратить их не в состоянии, потому что угрозы – внутренние, а не внешние. Справиться с ними украинцы в состоянии только сами. Военное положение со срывом выборов, может, и поможет лично Порошенко, но украинскому народу только навредит.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Фактом существования «околовластных» бизнесов давным-давно никого не удивить. Спорить с тем, что такие практики не приносят никакой пользы обществу, зато приносят много вреда, тоже не приходится уже много лет. Но есть ситуации, когда эти практики становятся не просто вредны, а опасны.

Как правило, речь идет о случаях, когда властные полномочия используются для прямого и неприкрытого перераспределения ограниченного ресурса. Такие действия особенно пагубны с точки зрения общепринятого представления о справедливости и поэтому способны влечь за собой резонанс самых неприятных масштабов.

В Комсомольске-на-Амуре есть завод «Амурсталь». На входе лом черных металлов — на выходе сталь и металлопродукция невысоких переделов. В прошлом году после многолетних процедур банкротства завод сменил собственников. Одним из них стала жена тогдашнего депутата Госдумы от ЛДПР, а ныне хабаровского губернатора Сергея Фургала. Другим — товарищ Фургала по политической борьбе, он же многолетний партнер по бизнесу.

Металлолом на Дальнем Востоке шел или в переплавку на «Амурсталь», или на экспорт к ближайшим дальневосточным соседям. Экспортные цены для поставщиков лома интереснее тех, которые могут предложить в Комсомольске. Честная конкуренция за ресурс вторчермета получается невыигрышной.

Поэтому завод обращается к депутату Фургалу: спасите, разоряют, под угрозой 3,5 тысячи рабочих мест, экспорт лома из федерального округа надо ограничить. Депутат Фургал идет с этим обращением в Минпромторг, добавляя от себя: вопрос надо решить, и побыстрее.

И очень скоро, без общественных слушаний, потому что было решено считать, что под угрозой ни много ни мало экономическая безопасность, выходит постановление правительства. Постановление ограничило экспорт вторчермета из ДФО только портами, не связанными с железнодорожной сетью, вроде Магадана или Петропавловска-Камчатского. Доставка лома в порты грузовиками мгновенно делает его «золотым», поэтому по факту получается не ограничение экспорта, а практически полный его запрет. Какие отсюда вытекают следствия?

«Амурстали», казалось бы, лучшего нельзя и желать. Завод становится местным монополистом по скупке лома со всеми последствиями, вытекающими для его сборщиков. Именно поэтому против ограничения экспорта резко возражала ФАС. Доводы антимонопольщиков во внимание не приняли.

При этом ни оплатить, ни переработать весь объем заготавливаемого в округе лома завод заведомо не в состоянии: разница между объемами заготовки и переработки превышает миллион тонн в год. Во-первых, это значит, что не за горами «затоваривание» существующих свалок и появление новых — а отходы черных металлов отнесены к категории опасных. Во-вторых, под удар попадают рабочие места заготовителей лома, причем в районах, где с другой работой очень непросто. Разброс оценок предполагаемых сокращений довольно широк, но об угрозе потери меньше чем 15 тысяч рабочих мест речь не идет нигде. Еще раз: 3,5 тысячи рабочих мест на одной чаше весов — и минимум 15 на другой.

Срок действия ограничившего экспорт постановления — полгода. Очень хочется надеяться, что к вопросу его продления получится отнестись более комплексно и всесторонне, чем принятия. Но главное даже не в этом.

Фургал уже не депутат, а губернатор. Избранный на волне протестных настроений в не самом простом регионе (краевой центр чувствует себя сравнительно неплохо, но Хабаровский край — это далеко не один Хабаровск). А древней максимы «где сокровище ваше, там и сердце ваше» никто не отменял даже для губернаторов.

Конфликт интересов между, как говорится, личной и государственной шерстью не следует понимать упрощенно: что извлек из общего кармана, тем и набил свой. Бывает, конечно, и так, но распространеннее и потому опаснее другой сценарий. Когда внимание, время и силы в первую очередь продолжают уделяться финансовому результату приближенного бизнеса, а работе по государственной должности — сколько останется и если останется. На результатах госслужбы такой подход обязательно сказывается, причем быстро и крайне отрицательно.

Какой путь для себя выберет новое хабаровское руководство, станет ясно совсем скоро.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Замглавы ФСИН на днях пожаловался прессе: не любят граждане сотрудников его ведомства. В некоторых городах и регионах не любят до того, что на улицу в форме хоть не выходи. А тут еще, говорит замглавы, истории с пытками в колониях, от которых и сотрудники «зашуганные», и их семьи, и даже дети.

Историй с пытками и прочими издевательствами на нас в этом году действительно вывалилось столько, что тюремное начальство — когда областное, когда и федеральное — не успевает каяться и извиняться. Зэки кровью на простынях аршинными буквами пишут призывы о помощи, аудитория ужасается очередным садистским видео, особенно отличившихся садистов (надо отдать должное) берут под стражу, а тот же самый замглавы ФСИН, Валерий Максименко, раз за разом повторяет, как ему стыдно и как опозорена честь мундира. Добровольно в отставку при этом из начальства, кажется, никто не отправился.

Садизм в ведомстве, конечно, не для всех. Буквально только что по сети разошлась фотосессия из дальневосточной колонии строгого режима, где отбывает 20-летний срок Вячеслав Цеповяз из печальной памяти «банды цапков». Образцовый, эталонный выродок исправляется и перевоспитывается под шашлык, крабов и икорку, да еще находясь на постоянной связи с внешним миром: три миллиона рублей в год — и любой каприз.

Фотографии старые, говорит Максименко. Сложно бывает избежать коррупции, говорит Максименко. Виновные уже наказаны, говорит Максименко.

Телефоны и интернет у заключенных, кстати, совершенно не редкость, и используются они сплошь и рядом для продолжения преступного промысла: масса историй про поставленные на поток схемы дистанционного мошенничества, совершаемого прямо в бараках, доступна буквально в пару кликов. Поскольку с внутренним распорядком зоны эти практики совместимы очень плохо, существуют они постольку, поскольку позволяются начальством. А позволяются, естественно, постольку, поскольку начальство в них заинтересовано.

Продолжать можно долго, но главное понятно: исправительная система прогнила намного сверх какого-то неизбежного фонового уровня. Исключения, наверное, есть, но в целом — именно так.

Любой хирург подтвердит: вскрывая гнойник, чистить его необходимо до самого конца, иначе недалеко и до сепсиса. Задача тем насущнее, что запрос на справедливость в нашей стране всегда был и всегда будет самым фундаментальным. И именно с естественнейшим массовым представлением о справедливости ни пытки, ни филиалы курортов в колониях никак несовместимы.

За последние десятилетия мы очень неплохо продвинулись с гуманизацией уголовного законодательства: со времен пика 2000 года сократить тюремное население удалось примерно на полмиллиона, или почти вдвое. Если получилось в этом вопросе, нет оснований полагать, что не может получиться и в смежном. Задача очень трудная, но решаемая.

Если несколько упростить, из системы размером почти 300 тысяч человек — такова штатная численность ФСИН — предстоит убрать, наказав по заслугам, неисправимых. А остальных всеми средствами, от страха неотвратимого наказания до весомых поощрений за каждый очередной год беспорочной службы, мотивировать работать строго по закону, чтобы самовоспроизводство беспредела прервалось и впредь пресекалось в самом зародыше.

Утопия? Задача модернизации армии имела намного больший масштаб, в ее реализацию, включая предприятия оборонки, были вовлечены не сотни тысяч человек, а миллионы. С этой задачей справились — и продолжаем справляться. Справились потому, что сделали ее абсолютным приоритетом, не государственным даже, а национальным. К исправительной системе сейчас необходим тот же самый подход. Критическая масса неблагополучия в ней уже давно перевалила через край.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Сайты знакомств надо блокировать, чтобы уберечь их посетителей от отношений с каким-нибудь «аферистом» или «больным». И вообще интернет надо ограничить. Почему? Да потому что «все, что негоже, оттуда черпают наши и дети, и молодежь, и старики уже там сидят». Это не цитата бабки на лавке, не фраза из проповеди сумасшедшего в электричке. Это заявила депутат Госдумы Тамара Плетнева — целый председатель думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей.
Неудивительно, что именно она этим летом советовала девушкам не гулять с приехавшими на чемпионат мира болельщиками, чтобы не нагулять в подол, в особенности от гостей не той расы. Учитывая, что эта расовая разборчивость исходила от коммунистки (по крайней мере, члена КПРФ), эпизод приобрел особую пикантность.

Однако подобная картина мира, которой может похвастаться Плетнева, не уникальна в своей причудливости и эклектичности. Мизулина, Яровая, Милонов, Онищенко… Список можно продолжать. Самые разные партии (многие из перечисленных персон меняли одну за другой как перчатки). Самые разнообразные коллекции тараканов в голове. Объединяет эти персоны одно: «назад в пещеры» — как идеал. «Запретить, пресечь и карать» — как средство достижения этого идеала. И еще всем им присуще отношение к десяткам миллионов взрослых людей как к неразумным детям, каждый шаг которых надо регламентировать и контролировать.

Эта дремучесть среди лиц, облеченных властью, опасна полной несовместимостью с требованиями нашего времени. Мир находится уже не на пороге, а в самом разгаре революционных изменений, его трансформация перепахивает все законы и азбуки. Именно поэтому в инаугурационной речи президента появилась фраза про прорыв как необходимость и про вред дремучего охранительства. Похоже, что многие её слушали, но не все услышали и поняли.

В истории не отмечено прецедентов успешного воплощения в жизнь реакционных утопий. Зато подтверждений закона «отсталых – бьют» — сколько угодно. И нет такой отсталости, которая не уходила бы корнями в самодовольное мракобесие.

А предложение мракобесия потому и существует, что на него до сих пор есть спрос. Да, определенной части общества действительно комфортнее существовать «в пещерах». А многим политикам удобно окучивать электоральные пространства этих пещер, пусть и не очень большие. Никто не может этого запретить. Страна свободная. Но политическому классу, который, фактически, несет ответственность за будущее государства, следовало бы признать, что не все… если не голоса, то настроения одинаково полезны, и последовательно исходить из этого в будущих кадровых решениях.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Самое главное в извлечении уроков из керченской трагедии – ни в коем случае не поддаваться соблазну напринимать быстрых, простых и одномерных решений в надежде, что они-то и помогут. Нет. Пришедшая теперь и в наш дом тяжелая социальная болезнь, внешним проявлением которой являются массовые убийства – явление комплексное, и меры ее профилактики и лечения обязаны быть такими же.

Сейчас неизбежно зазвучат голоса, что оборот оружия необходимо ужесточать, а все учебные заведения оборудовать металлоискателями и детекторами взрывчатки. Отнестись к ним нужно как к форме естественной реакции на общую боль. Естественной и неправильной.

Единиц гладкоствольного оружия в стране на руках уже сейчас миллионы. Даже если завтра запретить его продажу полностью, обратно в бутылку этого джинна не загнать. Полное изъятие «гладкоствола» у населения далеко за пределами возможного, а частичное – бессмысленно.

Металлоискатели… представляете зрелище сплошной проверки входящих в школу или колледж минут за 15 до начала занятий? В метро эту сплошную проверку не стали реализовывать по той же самой причине: нет вернее способа полностью парализовать его работу. А еще цена вопроса. А еще все здания неучебного назначения. А еще улицы и площади, в конце концов.

Констатируем: возможности обеспечить абсолютную безопасность от психопата со стволом и тем более от психопата за рулем нет и не будет. Делаем вывод: следует всеми силами сокращать саму популяцию психопатов. Именно в этом комплексность задачи и заключается. Школа, семья и интернет. Три фронта. И не спрашивайте, какой главный, главные – все.

Школьная травля. Длящаяся месяцами, а то и годами. Вернейший способ сломать психику ребенка с самыми непредсказуемыми последствиями. Почти во всех школах есть штатные психологи. Почти во всех кого-то все равно травят. И многие жертвы вырастают начиненными ненавистью, как порохом. Массовых расстрелов в исполнении таких жертв в США столько, что собьешься со счета.

И если сейчас где-то нужна большая кампания, то именно в этом вопросе. Горячие линии в управлениях, департаментах и министерствах образования, личная ответственность директоров школ, что угодно, но каждый эпизод не пресеченной мгновенно травли должен становиться таким же ЧП, как авария школьного автобуса или врачебная ошибка с тяжелыми последствиями. И в самую первую очередь – переосмыслять и переоценивать в этом направлении всю работу школьных психологов, нет и не может у них быть задачи важнее. Окупится. Не прямо завтра, но сторицей.

Далее: деструктивные и вообще маргинальные сетевые сообщества с молодежной аудиторией. От иеговистов, к которым, по некоторым данным, принадлежал керченский убийца, до АУЕ (да, здесь подход должен быть заведомо шире собственно профилактики шутингов). Если правоохранители умеют работать по сетевым вербовщикам террористов, значит, сумеют и по этим целям. И такую задачу пора ставить на самом высоком уровне, благо недостатка в законодательной базе не наблюдается. Акцент не столько на разгроме самих площадок, сколько на методичном и последовательном выявлении и упаковке организаторов: не будет их, не будет и помоек.

А самая важная линия обороны – это в любом случае все вменяемые мамы и папы. Контакт, доверие и взаимопонимание с детьми, особенно в период гормональных бурь, должны сохраняться ценой каких угодно усилий. Просто потому, что проблемы этого возраста, объективно невеликие и расхожие, субъективно сплошь и рядом воспринимаются, как конец света. И если подросток сможет обсуждать эти проблемы со своей семьей, в колледж со стволом он их уже не принесет.

Возможно, специалистам с психологическим образованием эти размышления покажутся наивными. В их силах разработать эффективные методики борьбы с опасным явлением. И в этом наверняка может помочь как западный опыт, так и отечественная социокультурная традиция.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Две истории о разном. В ночь с 16 на 17 сентября при подведении итогов второго тура губернаторских выборов в Приморье стало очевидно, что количество нарушений в работе избирательных комиссий делает предельно уязвимым любой официальный результат голосования. 8 октября адвокат Алексей Салмин обнародовал материалы, ставящие под серьезнейшее сомнение правомерность наделения судейскими полномочиями в 2000 году краснодарской судьи Елены Хахалевой. Общего у этих двух сюжетов больше, чем может показаться.

В Приморье под ударом оказалась одна из регулярно повторяемых на самом высоком уровне ценностей – чистота и честность выборов. Если бы в тот момент федеральный центр допустил ошибку, позволив проштамповать итоговые цифры от краевого избиркома, крайне нежелательные круги по воде разошлись бы в масштабе не края, а страны в целом. Если избиратель утрачивает доверие к легитимности существующих процедур, протестные настроения неизбежно выплескиваются из урн для голосования на площади.

В истории с приморским моментом истины Москва приняла единственно правильное решение. Итоги голосования признали недействительными и назначили повторные выборы. Вторые туры в Хабаровском крае и Владимирской области неделю спустя прошли без серьезных нареканий и принесли победу оппозиции. Избиратели убедились, что их голос будет услышан и учтен.

Ситуация вокруг судьи Хахалевой имеет не меньше оснований называться моментом истины. Оглушительный скандал разгорелся почти полтора года назад. Судейское сообщество неоднократно отчитывалось, что компрометирующие материалы проверены-перепроверены, перед законом судья Хахалева чиста, наказывать ее не за что. Хотя и непонятно, как с учетом последнего вывода воспринимать недавнее ее исключение из состава президиума краевого суда.

Однако сейчас адвокат Салмин, без преувеличения, взорвал бомбу. Если содержание собранного им пакета документов из Тбилисского университета соответствует действительности, значит на момент назначения Хахалева не имела профильного образования и, получается, не соответствовала предъявляемым к судьям требованиям. Если тбилисский диплом Хахалевой является подделкой, то прекращение судейских полномочий – самое меньшее, о чем может зайти речь в этих условиях.

Новые обвинения в адрес Хахалевой выглядят очень весомыми и убедительными. И поэтому права от них отмахнуться у власти нет, как не было права отпустить приморскую историю на самотек; если для начала разбирательства не обойтись без включения ручного режима – пусть будет ручной режим. Там, где доверия к судебной системе у общества нет, криминальная хроника расцветает непредсказуемо и страшно только на одном этом основании. А в основе этого доверия – широкое общественное согласие в вопросе, что стерильная чистота каждой судейской мантии обеспечивается в постоянном режиме.

Поэтому ждем и надеемся, что материалы адвоката Салмина будут рассмотрены органами судейского сообщества быстро, всесторонне и объективно, а решение по этим материалам окажется полностью обоснованным.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

В команде Санкт-Петербурга довольно неожиданная замена. Вместо Георгия Полтавченко в игру вступил Александр Беглов. Некоторая часть зрителей свистит и улюлюкает, пророча Беглову (или чиновнику, которого могут назначить на этот пост) неминуемый разгром от Собчак через год. В чем конкретно эти зрители неправы?

«Карнавальный» период отношений избирателей с городской властью в Питере был жарким, но недолгим: самое начало девяностых. В числе прочих демократов первой волны Анатолий Собчак как нельзя лучше отвечал тогдашним массовым ожиданиям декоммунизации власти, что и обусловило его триумфальное избрание сначала депутатом, а вскоре и председателем Ленсовета, а затем мэром города. Запрос на новизну и яркость следующего поколения представителей власти захлестнул тогда всю страну, и традиционно консервативный Ленинград не стал исключением.

Прошли считанные годы, и всенародная любовь к трибунам перестройки кончилась так же резко, как перед этим вскипела. Применительно к Собчаку причины были очень точно подмечены главным, наверное, современным питерским краеведом Львом Лурье в книге «Без Москвы»: «Петербуржцы в свое время дважды прокатили похожего на героя венской оперы Анатолия Собчака. Сначала на выборах мэра, потом и по думскому округу. Местные избиратели предпочли блестящему думскому оратору, венчавшему Пугачеву с Киркоровым, танцевавшему с Лайзой Миннелли, Владимира Яковлева – невыразительного человека из ЖКХ с внешностью финского лыжника. Пусть власть будет любой, лишь бы она оставалась незаметной.» Настроен этот автор крайне оппозиционно, тем его свидетельство ценнее.

После Яковлева пришла Валентина Матвиенко, обещавшая добавить яркости городу. Добавила, в городе появились деньги. Ради них ее терпели, когда деньги закончились — ее тихо (а иногда и не слишком) возненавидели. Ее яркие украинские костюмы, желание появляться везде и быть в центре внимания слишком не вписывалось в промозглый гранитный Петербург и было отторгнуто как инородное тело.

Яковлев. Полтавченко. Сейчас вот Беглов. Общий знаменатель у всех троих просматривается довольно четко. Они негромкие – и не стремились ими быть. Не серость. Скромность. Та самая черта, которая так характерна для большинства горожан – и которая уже больше двадцати лет раз за разом резонирует на губернаторских выборах.

Сказанное, разумеется, верно лишь в целом. Как и в любом мегаполисе, настроения в Питере не могут быть монолитными. С одной стороны, оппозиция в городе на любых выборах собирает заметно больший процент, чем в среднем. С другой, Виталий Милонов с большим преимуществом выигрывает на последних выборах в Думу по одномандатному округу. Впрочем, он несмотря на громкие заявления реально работает в своем округе.

В преддверие выборов через год оппозиции важно понимать, какие ее ставки имеют некоторые шансы сыграть – и какие не имеют ни при каких обстоятельствах.

Если целью оппозиции вдруг окажется максимально облегчить жизнь кандидату власти, выдвигать, несомненно, надо Собчак. Прогнозы о ее победе объясняются или полным непониманием той самой природы города, о которой выше говорили Лурье и немного я, или как раз стремлением помочь провести выборы шумно и весело, но с полностью предсказуемым разгромным результатом.

Четыре (в городе) процента на президентских выборах — это максимум 10 на губернаторских, и то при условии идеально проведенной кампании. По той простой причине, что представить Ксюшу за кропотливой повседневной рутиной управления хозяйством и развитием пятимиллионного города невозможно даже при самой богатой фантазии.

Если совсем на пальцах, губернатор — это подбор и расстановка кадров на многие десятки ключевых позиций, а потом оценка их эффективности в постоянном режиме. Это опыт конкретного руководства многоаспектным разноплановым хозяйством. Это навык грамотного распределения ограниченного ресурса и умение модерировать самые разные сталкивающиеся интересы. Это контроль за исполнением. Это практика разрешения внезапно вылезающих проблем в условиях дефицита времени. Это понимание, как последовательно выстраивать цепочку приоритетов от стратегии на годы до текучки. И продолжать можно еще на несколько экранов. Возможно, команда, которую приведет Собчак все это умеет делать, но сам кандидат ассоциируется у большинства петербуржцев не с работой, а с тусовками и светской жизнью.

Те кто понимают все это хотя бы интуитивно, хотя бы в нулевом приближении, за Ксюшу, Бориса Вишневского или Максима Резника не проголосуют и под дулом пистолета. Интеллект не может заменить опыт и работоспособность. А кто проголосует — тот как раз из тех десяти примерно процентов, кто в Питере готов отдать голос за черта лысого, лишь бы не за предложенного властью кандидата.

Вывод очень банален: чтобы у оппозиции были шансы (а в принципе они есть, потому что сентябрь показал, что заранее на выборах никому не гарантировано ничего), перечисленные компетенции надо будет тщательно и придирчиво примерять ко всем кандидатам в кандидаты. Пока по совокупности качеств не определится лучший. Не «я за свободу», а «я умею».

Может, это окажется Игорь Артемьев, с его давним зампредством в «Яблоке», вице-губернаторским опытом и пятнадцатью годами во главе не самого простого ведомства. Может, Оксана Дмитриева, тоже не чужая городу и умеющая работать руками, до министерского поста включительно. Может, кто-то совсем неожиданный. Но в любом случае отвечающий требованиям как личной вменяемости, так и опыта серьезной руководящей работы.

Если кандидатура от оппозиции окажется, во-первых, единой, во-вторых, не вызывающей сомнений, что это кандидатура дела, а не эпатажа, интрига через год может получиться вполне осязаемой. Но только в этом случае.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

До сих пор не остыл пыл споров в Facebook между семейной четой Чубайсом-Смирновой и журналистом Андреем Лошаком с вставшими на его сторону потомками московской интеллигенции.

Для тех, кто пропустил краткое содержание скандала:

В прошлом году вышла книга банкира Петра Авена «Время Березовского». В нее вошел большой диалог автора с Анатолием Чубайсом. Сказал в нем Чубайс среди прочего: «если народ, в отличие от тебя, считает, что Родина выше свободы, то, во-первых, он имеет право так считать».

Андрей Лошак снял по книге фильм и дал по нему интервью, сказав в нем: «Вы же видите саморазоблачение Чубайса, который объявил, что для него государство выше свободы.» Для него. И государство. Сравните оба места с оригиналом.

Следующее интервью давала уже Авдотья Смирнова. Тоже по случаю нового фильма, только своего. Заметила там, что журналиста Лошака для нее больше не существует, потому что нельзя так передергивать. И вот тут-то завертелось.

Мы не хотим участвовать в этой дискуссии, просто потому что подмена понятий со стороны Лошака очевидна. Умеющий читать, да прочтет и вынесет свою оценку.

Гораздо интереснее оценить нынешнее отношения различных частей общества к самому Анатолию Чубайсу и его наносвязь с обществом. Читаясоцсети и статьи публицистов (а между ними давно уже никакой разницы), начинает казаться, что его все ненавидят.

Иногда кажется, что единственный, кто доволен Чубайсом, – это Владимир Путин, и больше никто. Глава «Роснано» – это личная номенклатура президента, без вариантов. Десять лет в этом качестве – сама по себе оценка с его стороны. Вопрос не только доверия, но и эффективности. На одном доверии без эффективности десять лет не продержаться.

Для либералов он слишком государственник, ведь он не ушел в непримиримую оппозицию, как Михаил Касьянов. Не уехал и не проклинает режимиз-за границы, как Альфред Кох. Отдельные высказывания с критикой тех или иных решений власти воспринимаются как явно недостаточные.Он в команде Путина и потому для них враг.

Одновременно он жупел для патриотической общественности. Ведь он не сидит в тюрьме, возглавляет корпорацию с миллиардными оборотами. Он до сих пор жив-здоров и даже не сбежал за границу, как многие другие ельцинские олигархи, которым он формально никогда и не был.

В существующем черно-белом мире Чубайс чужой для всех. И он сам это понимает. Один из его собеседников недавно рассказывал, что глава «Роснано» боится даже зайти в книжный магазин или выйти на улицу, потому что уверен, что его растерзает разъяренный народ и никакая маскировка в стиле Харуна аль-Рашида главу госкорпорации не спасет. Чубайс видит везде врагов, желающих его крови.

На самом деле, даже в 2003 году, когда еще были свежи воспоминания о лихих 90-х, негативно к Чубайсу относились меньше половины населения, большинству опрошенных тогда он был безразличен (опросы ФОМ и ВЦИОМ). С тех пор людей, имеющих стойкую антипатию к главе «Роснано», стало значительно меньше.Историческая память меркнет. Время лечит даже такие раны. Но Чубайс продолжает вздрагивать от любой тени и считать, что его воспринимают как «Доктора Зло», в то время как он пытался принести в Россию цивилизацию и рынок. Хотя почти всем на него наплевать, как и на жену его Авдотью Смирнову. Её фильм, к слову, провалился в прокате.

Трудно быть Чубайсом, поверившим в миф про себя самого и от этого очень одинокого. С другой стороны, главе госкорпорации скорей всего прекрасно живется и вне народа, как и большинству чиновников.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»