Мейстер

Облетевшие страну кадры веселья в самолете с участием не нуждающегося в представлении Аркадия Дворковича, экс-министра сельского хозяйства Александра Ткачева и двух дам, много лет прослуживших в аппарате Дмитрия Медведева, получили самые разные (большей частью невосторженные) оценки от великого множества комментаторов. Однако один, на мой взгляд – весьма существенный, аспект этого веселья, кажется, до сих пор остался без внимания.

Представьте себе офис небольшой и не слишком процветающей фирмочки — из тех, какие десятками найдутся в любом здании бывшего НИИ. Представьте в этом офисе корпоратив по случаю большого праздника – с тем типичным размахом, когда наутро хорошо, если мебель остается целой, а сантехника — чистой. Представьте, что там происходит на третьем или четвертом часу мероприятия. А теперь найдите десять различий с обсуждаемым видео. Или хотя бы одно. Самолет не предлагать.

«Близостью элит к народу» это сходство объяснить уже успели. Культурные, мол, коды у всех наших людей одинаковы, поэтому независимо от занимаемого положения коллективное веселье и принимает вот такие единообразные формы. Отсюда уже совсем нетрудно натянуть вывод, что элиты народу приходятся плотью от плоти и только его интересами и потребностями и живут.

На самом деле логика здесь должна быть совсем другая. Не «каков народ – таковы элиты», а «каковы кадры – таков досуг». По тому, как кадры гуляют в кругу коллег, можно довольно обоснованно судить об их качестве – и тем самым об успехах и перспективах их работодателя. И если слово «колхоз» при виде гулянки просится на язык в числе первых, будьте уверены: в бывшем НИИ, а не в офисе класса «А», фирма сидит вполне по заслугам. Да и с причинами невеселого рейтинга правительства тоже становится как-то понятнее.

Кадровая политика ведомств, входящих в орбиту Медведева, вообще отличается повышенной неразборчивостью даже на общем фоне. Из последних скандалов можно вспомнить Горринга-Ганижева, уволенного из Росгеологии после образцово похабного стрима, или назначение «таджикского массажиста» с многолетними лакунами в биографии главой Кадастровой палаты Росреестра. Из более раннего, в президентскую бытность Дмитрия Анатольевича, вспоминается множество крайне сомнительных назначений на высокие посты в судебной системе. В самую первую очередь, это смазливый мальчик, в 27 лет ставший председателем одного арбитражного суда, потом другого… Вот только пьяный дебош в аэропорту все равно уничтожил его карьеру.

Впрочем, тут скорее вопрос в скорости и эффективности самоочистки правительственной системы. Без успешного избавления от раковых клеток новые винтики этой системы также подвергнутся риску коррозии. Справедливости ради еще раз отметим, что все попавшие в кадр чиновники — уже с приставкой «экс», то есть из старого состава правительства, но всё того же премьера.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Российским наблюдателям отказали в допуске на украинские выборы. Повод подумать, что на нашей стороне происходит как с отношением к этим выборам, так и вообще со стратегической линией про сопредельную территорию.

Со стратегией в общем все без изменений: тема как была давно поставлена на паузу, так на паузе и стоит. Ограничиваемся пока в основном наблюдением.

Основной приоритет – не ввязываться в масштабные военные действия, во всяком случае, до тех пор, когда/если придется защищать Донбасс, что не раз было обещано. Пока и глобальная и местная обстановка остаются без качественных изменений, предпосылок к пересмотру этого приоритета не видно. Затянувшийся раунд игры вряд ли закончится раньше, чем хотя бы начнет разрешаться геополитический конфликт в целом. Не исключено, конечно, что может в очередной раз обвалиться сама украинская госсистема. В такомслучае быстро принимать какие-то новые решения заставит сама жизнь.

Куда более интересен и актуален вопрос, стоит ли нам признавать результаты предстоящих выборов. В 2014 году с этим признанием, называя вещи своими именами, поторопились. Сейчас этот вопрос уж точно стоит поставить на рассмотрение.

Поводов для непризнания, причем веских, при желании долго искать не придется. Тот же отказ в допуске наблюдателей. Невозможность проголосовать по месту пребывания для миллионов избирателей, работающих в России. Вся внутренняя околовыборная грязь вполне африканского образца, недостатка в которой не будет. Ну и опция сослаться на свежий венесуэльский прецедент, конечно.

Для чего непризнание может пригодиться? Разыграть эту карту можно по тому образцу, который так любят наши западные партнеры. Сначала занимается сверхжесткая позиция. Потом отход от нее разменивается на конкретные уступки.

В первую очередь это весь комплекс отношений в газовой сфере. От условий продолжения транзита после 2019 года до судьбы феерического решения стокгольмского арбитража. Как мы можем обсуждать продолжение транзита с режимом, легитимность которого не признаем? На этих условиях – точно нет. Вот на этих – подумаем. А на этих – согласимся на единое комплексное решение, включающее и транзит, и арбитраж, и собственно признание.

Играть в эти игры стоит учиться. Жизнь показывает, что они могут быть вполне эффективными. И обсуждаемая оказия выглядит вполне подходящей для того, чтобы попробовать.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Посадками представителей как федеральной, так и региональных политических элит у нас давно никого не удивишь – и само по себе это скорее даже хорошо. Но показательный арест сенатора Рауфа Арашукова с предъявлением ему тяжелейших обвинений высветил дела настолько вопиющие, что из этой истории необходимо извлекать самые исчерпывающие уроки.

Слишком сама за себя говорит биография арестанта. В 18 лет – депутат гордумы. В 21 – республиканский министр. В 22 – глава района. В 24 – первый зампред республиканского правительства. В 31 – самый юный член Совета Федерации.

За короткое время после его задержания нам успели рассказать про клан Арашуковых, кажется, всё, что только можно. Самым важным в этом море информации мне представляется штришок от публициста Алексея Чадаева:

«Первый раз он  попал мне на радары еще лет 15 назад, когда по Ставрополю начали ходить рассказы о том, как некий пацан разъезжает на «Бентли» по городу и, подъезжая к автобусным остановкам, открывает дверь и выбрасывает тысячную купюру со словами «э, шнурки мне завяжи!»… Парень вырос в атмосфере, где он имел всегда всё и ему за это не было никогда и ничего. Вот такой и вырос.»

С поправкой на понятное «труба пониже – дым пожиже» эта зарисовка до полной неразличимости напоминает Кирилла Кокорина, 19-летнего брата футболиста Александра, который не только больше всех отличился в обоих вмененных их компании эпизодах, но и до сих пор, судя по всему, совершенно искренне не понимает, что он сделал такого особенного и почему, такой замечательный, находится под стражей.

Вседозволенность и безнаказанность. Смесь, опаснее которой для социального здоровья и вообще отношения общества к власти нет, наверное, ничего. Банда «цапков» процветала многие годы именно на этом. Гришка Распутин, кстати, тоже.

Убийства, в организации которых обвиняют Арашукова, совершены восемь лет назад. За столько лет не увидеть его причастности к этим преступлениям по случайности невозможно. Вот игнорировать ее из соображений, которые кажутся высшими – это вполне правдоподобно: тот же Чадаев предполагает, что власть могла рассматривать «откровенно криминальных, но лояльных» Арашуковых как меньшее зло по сравнению с исламистами.

Понять эти соображения можно: «ты должен сделать добро из зла, потому что его больше не из чего сделать». Но согласиться с ними нельзя. Если оба зла, из которых предстоит выбирать, неприемлемы (а именно по факту ареста Арашукова и его родственников мы видим, что «меньшее» зло в конечном счете оказалось неприемлемым даже прагматически, а не только этически), значит, выбор из этих зол – ложный. И необходимо бросать все силы на поиск третьего варианта, злом не отягощенного. По крайней мере, злом такого калибра.

Основных нитей, которые дело Арашуковых должно потянуть за собой, полагаю, две. Во-первых, наведение порядка в системе «регионгазов», которая еще с девяностых годов отличается выдающейся непрозрачностью и такой же неэффективностью – о последней красноречиво свидетельствуют как уровень (и черепашья динамика) газификации в стране, так и типичные ценники газификации домохозяйств, на которую впору брать ипотечные кредиты. И если ущерб от деятельности только одной преступной группы оценивается следствием в 30 миллиардов рублей, было бы непростительной наивностью полагать, что на все внутреннее газовое хозяйство эта группа – единственная.

Во-вторых, планомерная дефеодализация территорий. Точно так же, как с газовыми делами, нет никаких оснований полагать, что за пределами Карачаево-Черкесии не существует населенных пунктов, районов или даже целых регионов, находящихся «в кормлении» у других (и совершенно не обязательно этнических) кланов на все тех же началах вседозволенности и безнаказанности. И соответствующие материалы, которых не может не быть, пора начинать реализовывать. Без малейшего преувеличения это вопрос национальной безопасности.

Именно о национальной безопасности говорю потому, что, по весьма распространенному мнению, мир стоит на пороге больших экономических потрясений – настолько больших, что считаться с возможностью их трансформации в социальные необходимо всем. При прочих равных с наименьшими издержками через предстоящие испытания пройдут страны, которые сумеют обеспечить максимум внутренней консолидации – и в первую очередь за ее счет не допустить перехода экономического кризиса в социальные взрывы. И именно поэтому очень хочется верить, что очаги беззакония будут выжигаться не выборочно, а тотально. Начало положено. Ждем продолжения.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Истории известны эпизоды, а то и целые периоды ненормальных отношений между российским (советским) государством и русской церковью. Практически всегда их порождал дисбаланс: либо кесарь претендовал на богово, либо архипастырь предъявлял права на то, что всегда было кесаревым. Избранные места из недавнего выступления Патриарха Кирилла перед студентами-медиками поневоле приходится рассматривать именно под этим углом.

Предстоятель Русской Православной Церкви осудил распространенную практику абортов в тех случаях, когда пренатальный скрининг выявляет наличие отклонений в развитии ребенка.

«Всякие разговоры о том, что нужно подправлять человеческую расу уничтожением эмбрионов в том случае, если кому-то кажется, что из этого эмбриона может не получиться хороший футболист, или хороший адвокат, или очень сильный и здоровый человек, очень греховны и даже преступны», — цитирует Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла «Интерфакс».

Глава РПЦ отметил, что инвалидов уничтожали в фашистской Германии, напомнив, что Церковь считает эмбрион человеком, в котором есть человеческая личность, а потому аборт – это ее убийство.

Прежде всего: духовное лицо считает для себя допустимым говорить не только о грехе, но и о преступлении. Называть преступным то, что закон преступлением не считает. Более того: желает того самого уголовного преследования за слова, которому — в лице статьи 282 — совсем недавно государство, по настоятельному запросу общества, определило хоть какие-то границы.

Как в этой обстановке быть воцерковленному следователю, дознавателю или иному правоохранителю, неясно. Руководствоваться буквой закона или мнением высшего для себя духовного авторитета? Кажется, именно это соблазном и называется.

Во-вторых, святейший довольно откровенно передергивает – «начали с Парижа, да на розги съехали». Пренатальные скрининги, которые в России проходят уже не первое десятилетие большинство беременных, существуют для выявления врожденных, в том числе генетических, патологий. От несовместимых с жизнью до требующих немедленного медицинского вмешательства сразу после родов. Но Кирилл увязывает скрининг с выявлением наличия или отсутствия у эмбриона перспективы вырасти футболистом или адвокатом, да еще приписывает оппонентам сверхцель «подправлять человеческую расу» — видимо, чтобы было удобнее обличить их в фашизме. Прием распространенный, но более похвальным или хотя бы приемлемым он от этого не становится.

Аборты — большое зло, в этом с Церковью спорить не приходится. Но ограничения и тем более запрет абортов — зло еще большее. Если государство посягает на право женщины решать, будет ли ребенок нежеланным или нерожденным, общество принимает на себя последствия появления в нем нежеланных (и почти гарантированно нелюбимых) детей, и назвать такие последствия положительными язык не повернется.

С решениями, принимаемыми по итогам скрининга, все в принципе то же самое, только в форме, заостренной до предела. Инвалид детства по генетике — это крест, и, как правило, из числа тяжелейших. Одни семьи находят силы его нести, и низкий им за это поклон. Другие не находят, и их в состоянии понять (а также вправе судить) только те, кто стоял перед тем же самым выбором. И никто иной, не исключая и Патриарха.

Право государства и общества (а для Церкви это скорее — просто прямой моральный долг) — помогать женщине, в том числе и по итогам скрининга, сделать ее собственный выбор, и помогать не словом, а деятельной и осязаемой помощью, и принять безоговорочно любой выбор, который женщина сделает. Ключевые слова здесь — «ее собственный». Касается меня — решаю я. Шесть тысяч лет цивилизации — они не в последнюю очередь про расширение именно этого компонента свободы.

А вот права с довольно своеобразных позиций решать, как людям вести и как не вести себя в мирской жизни, и тем более — определять, какое не запрещенное законом поведение является фашизмом и какое — нет, общество Церкви не делегировало. И если Церковь будет продолжать настаивать на своем праве пренебрегать незримым барьером между духовным и мирским, ничего хорошего ее отношений с обществом не ждет.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

В старом анекдоте крокодилов в проруби потому и нет, что мужик рядом с прорубью их хорошо пугает. Этот анекдот стоило бы напомнить и организаторам митингов 20 января «против сдачи Курильских островов», и вообще всем, кто считает вероятность «сдачи» ненулевой.

Вспомним: в течение примерно недели, предшествовавшей переговорам на уровне министров иностранных дел, которые в свою очередь предваряют визит Абэ в Москву 22 января, японская сторона позволила себе сразу несколько заявлений на грани, а то и за гранью приличия. Как если бы вопрос уже был принципиально решен в желательном для нее духе, и оставалось утрясти второстепенные детали.

И компенсаций за десятилетия владения островами японцы с нас требовать не будут. И интересы местного населения непременно учтут и защитят. И американских баз, во всяком случае, прямо сейчас, на островах не развернут. И чего еще только не звучало.

В какой-то момент – может, несколько позже, чем следовало бы – слушать это нам надоело. Сначала вызвали в МИД японского посла и выразили ему крайнее неудовольствие. Потом, для полной ясности, Лавров добавил еще от себя: вопросы суверенитета над островами не обсуждаются. Мирный договор возможен только на основе признания Японией итогов войны, включая российский суверенитет над спорными островами. А с вопросом, в какой мере японскую политику определяет сама Япония, а в какой – США,напомнил Лавров, еще следует разбираться отдельно.

Распространено мнение: все перечисленные эскапады – предмет внутреннего японского потребления. Осенью наступившего года предстоят внеочередные выборы, и Синдзо Абэ, не питая больших иллюзий о результате своих усилий, все же заинтересован показать электорату, что сделал все, что было в его силах. Театрализованная клятва Абэ на могиле отца, кстати, была именно про это: не вернуть острова клялся, а сделать для этого все, что можно.

Мотивы, по которым наша сторона не прекратила разговор об островах давно и навсегда, в принципе тоже понятны. И дело здесь не в мирном договоре – в нем мы заинтересованы точно не больше, чем Япония. Дело (просто потому, что больше не в чем) в надеждах, восходящих еще к временам Хрущева, использовать этот диалог для раскола американско-японского военного союза и сворачивания американского военного присутствия в стране. Эти надежды можно разделять или не разделять, но понимать их нужно.

Есть ли, тем не менее, пространство для компромисса? Теоретически, видимо, да: про совместное хозяйственное освоение островов и упрощенный доступ туда японских граждан наша сторона говорит уже много лет. В состоянии ли Япония принять, что лучше хотя бы так, чем совсем никак? Узнаем совсем скоро: до 22 января остались считанные дни.

Подытоживая: никаким национальным интересам России передача даже двух островов не отвечает.Более того, такая гипотетическая передача не может не повлечь сильнейшего негативного внутреннего резонанса – и поэтому исключена. Шансов вернуть острова силой у Японии нет тем более. Всё, кажется?

Для самой широкой аудитории, думается, всё. Для мегапатриотов, конечно, нет. У них уже много лет такое хобби (у иных, допускаю, и работа): стоять на страже угрозы мегапредательства. Когда совсем скоро окажется, что и на этот раз оно не состоялось, можно будет отрапортовать, что всех крокодилов в проруби распугали именно они, а не кто-то.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Чтобы понять причины и возможные следствия очередной порции скандальных высказываний Александра Лукашенко в российский адрес, прежде всего следует вспомнить, каковы национальные интересы нашей страны в отношениях с Белоруссией.

Несколько упрощая, эти интересы сводятся к тому, чтобы положить конец давно изжившему себя формату отношений. С одной стороны в нем – многомиллиардное субсидирование «луканомики» всеми мыслимыми и немыслимыми способами. С другой – не просто отсутствие мало-мальски оправдывающего эти затраты встречного удовлетворения, будь оно экономическим или политическим. Но и растущая на глазах, уже практически нескрываемая, враждебность руководства республики к кормящей руке.

Так было много лет. Сейчас это заканчивается. Помощь имеет цену. Впредь или помощь за эту цену, или ни цены, ни помощи. Более широкого национального консенсуса в России, чем по этому вопросу, наверное, и не найти. В этом отношении едины все политические силы (не считая, может быть, странной партии, называющей себя коммунистической) и все круги общества.


фото: ТАСС

Интерес Лукашенко в отношениях с Россией совершенно противоположен. Получать и дальше наши миллиарды, безоговорочно, безотчетно и безвозмездно. Продолжать самодержавно править Белоруссией. И передать власть по наследству, конечно.

Лукашенко до сих пор кажется, что если Россию правильно шантажировать, то у него все получится. Внутри страны средством шантажа является подчеркнутая опора на националистические круги, те самые, чьих активистов он разгонял и сажал еще совсем недавно. Во внешнем контуре – много раз повторенная угроза развернуться на запад: «я вам обещаю, что белорусы у вас будут самыми надежными, честными и искренними партнерами… если мы договоримся, и в Белоруссии что-то вам пообещаем, даже в ущерб себе мы это исполним».

Этой ставке сыграть не суждено. Русофобская накачка белорусского общества у нас никого не пугает, а только подтверждает лишний раз, насколько изжил себя формат отношений. А размер возможных западных подаяний даже в малой части не заменит былую российскую помощь, размер которой иные источники оценивают в 10 миллиардов долларов ежегодно. Не заменит потому, что такое принятие белорусского хозяйства на собственный баланс не принесет Западу ни геополитической, ни тем более экономической выгоды.

Геополитически такое решение имело бы какую-то видимость обоснованности в единственном случае: если превращать территорию Белоруссии в плацдарм для развертывания крупной наступательной группировки. Абсолютная нереальность этого сценария очевидна: даже прием Белоруссии в НАТО для России – безусловная «красная линия», и пресекать его мы будем любыми средствами. И в ЕС, где более чем достаточно собственных внутренних проблем, это понимают так же исчерпывающе, как и в Москве.

Не менее очевидна и плачевная перспектива белорусской экономики в первые же недели после ее снятия с российского довольствия. Важно помнить, что компенсация нефтяного «налогового маневра», вокруг которой сейчас ломается столько копий, от этого довольствия составляет малую часть. Здесь и льготные цены на энергоносители в рамках ЕвразЭС (не пришло ли, кстати, время наконец констатировать, что как интеграционный формат ЕвразЭС не взлетел – и уже не взлетит?). И прямое межправительственное кредитование с ежегодными отсрочками возврата долгов. И, наконец, неисчерпаемый по меркам наших соседей российский рынок, полностью («белорусские» хамон, креветки и многое другое не в счет) открытый не только для товаров, но и для рабочей силы.

Все перечисленное обеспечивает десятки процентов ВВП Белоруссии. Если представить, что Лукашенко с этого довольствия сняли целиком, экономику страны ждет почти мгновенный обвал, общество – массовые социальные взрывы, а самого Александра Григорьевича, следует полагать, тоже ничего хорошего.

Цели реализовать этот сценарий у нас нет и не может быть. Но и оставить в отношениях все как было уже невозможно. Просто потому, что России это незачем: как уже сказано выше, либо ни помощи, ни цены за нее, либо и то, и другое.

Цена Лукашенко известна: это интеграция. Понимать ли его поведение как нежелание платить эту цену ни при каких обстоятельствах или просто как манеру торговаться, покажет недалекое будущее. Россию в принципе устроит любое его решение: баланс плюсов и минусов для нас приемлем в обоих случаях. Самое главное, что помощь в обмен на ничего начинает кончаться.

А Александр Григорьевич пусть решает. Когда сумеет и что сумеет.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Приключения томоса на Украине, кажется, благополучно завершились: вчера его демонстрировали православным в Ровно. Если кто не в курсе: в тексте документа, выставленного для обозрения в киевском Софийском соборе на Рождество, прихожане увидели грубую ошибку — вместо 17-го правила Халкидонского (IV вселенского) собора, говорящего о разрешении церковных споров, томос ссылался на 16-е правило (гласящее, что девственницам, посвящающим себя служению Богу, нельзя выходить замуж). На следующий же день томос пропал. Возникли слухи, что его увезли обратно в Стамбул — исправлять. Затем последовало сообщение: документ в самом деле в Стамбуле, там под ним поставят свои подписи члены Константинопольского синода. И вот он вернулся: без ошибки и с новыми подписями.

Но если приключения томоса как пергаментного свитка, видимо, уже завершены, то его приключения как правоустанавливающего документа только начинаются. Ведь церковноправовой анализ документа показывает: он устанавливает для новой украинской церковной организации беспрецедентные в истории православия ограничения. УПЦ Московского патриархата, формально не являющаяся автокефалией, пользуется бОльшими правами и обладает бОльшей самостоятельностью, чем новая якобы автокефальная структура. Даже титул предстоятеля новой церкви — блаженнейший митрополит Киевский и всея Украины. Натурально, наблюдатели (в первую очередь — сочувствующие автокефалии) ожидают, что новая организация попытается установленные ей рамки раздвинуть. Говоря грубым светским языком — кинуть Константинопольский патриархат. О несомненном наличии именно такого намерения говорит и скандальное заявление Филарета (Денисенко), что он остается патриархом Киевским.

Любопытную коллизию томос создает в Москве и Московской области. Дело в том, что с 1994 года существует Богородская епархия Киевского патриархата во главе с митрополитом Адрианом (бывшим настоятелем Богоявленского собора в Ногинске, запрещенным в служении, но перешедшим в Киевский патриархат и рукоположенным Филаретом во епископы). Это зарегистрированная Минюстом РФ религиозная организация со всеми положенными атрибутами юридического лица: ИНН, ОГРН, адресом (Ногинск, Аптечный переулок, дом 3), печатью, расчетным счетом и т. д. По букве томоса, эта епархия теперь переходит в подчинение Фанару, а митрополит Адриан становится целым митрополитом Константинопольского патриархата — по титулу равным предстоятелю Киевскому.

Переход в юрисдикцию Константинопольского патриархата способен вдохнуть в Богородскую епархию новую жизнь. Напомним, что в 1990-е годы нередким исходом внутрицерковных споров (обычно настоятеля храма с правящим архиереем) был переход прихода в юрисдикцию РПЦЗ. Воссоединение РПЦЗ и РПЦ эту возможность закрыло. Но теперь появляется новый вариант для внутрицерковных смутьянов: присоединение к Богородской епархии Константинопольского патриархата.

Если бы сегодня у Богородской епархии был хоть один приход в Москве, то легко было бы предсказать появление среди столичной интеллигенции моды на посещение храма не реакционного Московского, а прогрессивного Константинопольского патриархата. Но сейчас у Богородской епархии только один действующий храм: Свято-Троицкий, построенный в Ногинске на земельном участке, принадлежащем лично Адриану. Ногинский городской суд оценил этот храм как самострой и постановил снести. Это решение подтвердил Мособлсуд. Однако храм доселе не снесен, действует, а Адриан обжаловал решения судов РФ в ЕСПЧ. Не будет ничего удивительного, если на Пасху прогрессивная общественность отправится в паломничество в Ногинск, на всенощную в Свято-Троицкий храм у митрополита Адриана.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Содержание предновогодней встречи В. Путина с представителями крупного бизнеса если и не оказалось вполне предсказуемым, то во всяком случае не принесло сенсаций. В некоторые аспекты этой встречи есть смысл вглядеться подробнее.

Эта, давно уже ставшая традиционной, платформа существует в первую очередь для масштабной сверки часов. Сказать «власти и капитала» было бы упрощением; за «капиталом» – миллионы занятых и триллионы рублей налогов. Поэтому не только и даже не столько «капитал» как таковой, сколько силы, которые активно участвуют в формировании будущего. Участвуют наравне как с властью, так и с обществом в целом. Именно поэтому важность такого диалога и не переоценить: главные идеи, которые в нем оглашаются, определяют основы бизнес-повестки на годы вперед. Именно, кстати, поэтому уже много лет получение приглашения на эту встречу само по себе считается признаком, относящим приглашенного к самой высшей деловой лиге.

Говорили о самом разном. Поддержка государством бизнеса внутри и вовне. Многообразные аспекты национальной конкурентоспособности. Наведение порядка с квазиналоговыми платежами. Поддержка экспорта. Обновление производства и подготовка кадров. Экология. В общем, практически все, что только может быть актуально на макроуровне.

Но ключевое нетрудно разглядеть даже за таким многотемьем. Стратегическая задача: рывок в будущее. Средство ее решения: целый пакет нацпроектов. В уходящем году велась их детальная разработка. В новом предстоит начинать реализацию. И успешно реализовать поставленные цели можно только всем вместе. И роль большого бизнеса в этой работе переоценить невозможно.
Именно об этой роли и шел самый главный разговор. Надо вкладываться. Не в порядке повинности или по разнарядке (по итогам встречи Шохин это подчеркнул особо). А потому, что какой из нацпроектов ни возьми – его выполнение обеспечит тому же бизнесу качественно новую среду. Новый деловой климат, новые институты, новые рынки и новые кадры. Следовательно, прямая и непосредственная заинтересованность.

Разговор о конкретных способах участия бизнеса в нацпроектах еще впереди: в этом формате он проходить и не мог. Предстоит кропотливая проработка массы деталей и нюансов в многочисленных рабочих группах. В среду этой детализации был дан официальный старт. И, наверное, уже в январе стоит ждать появления первых подробностей, кто, что, как и почем будет делать. Если, конечно, будет.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Если к большой президентской пресс-конференции вообще применимо слово «будничная», то именно его бы я и произнес. Почти четырехчасовой разговор в четверг в первую очередь был как раз таким.

Никаких сенсаций (даже то, что могло показаться сенсационным, им не является, об этом поговорим ниже). Обычные сигналы стране и миру: обстановкой владею, все под контролем и все будет хорошо. Повторяемые не в первый раз довольно расхожие истины — повторяемые не потому, что президенту нравится их повторять, а потому, что из года в год журналисты пристают с одним и тем же. Как всегда, работа с чьей-то частной болью. Как всегда, поводы заняться тонкой настройкой в одном, другом и третьем. Как всегда, на потеху добрым людям выпустили злобного (и от этого еще более смешного) коверного от юго-западных соседей.

В целом все перечисленное и называется будничностью. Однако будничность совершенно не равна неинформативности. Пищу для ума пресс-конференция как раз дала немалую. Самое главное в этом смысле — то соотношение, которое Путин придал внешней и внутренней повесткам. Точнее — тот безоговорочный приоритет, который имеет внутренняя.

Дома сверстаны огромные планы и предстоят большие дела, подробно описанные в мартовском послании, майском указе и инаугурационной речи. От их успешности зависит наше место в мире на десятилетия вперед. И внешняя повестка носит и будет носить по отношению к этому главному обеспечивающий характер: «На самом деле главная цель нашей внешней политики – обеспечить благоприятные условия для развития Российской Федерации, её экономики и социальной сферы, обеспечить безусловное движение вперёд и укрепление нашей страны внутри, прежде всего и для того, чтобы она заняла достойное место на международной арене, как равный партнёр среди равных».

Это значит, что внешними делами мы занимаемся тогда и постольку, пока и поскольку этого требуют внутренние. Безопасность от всего спектра угроз — от террористических до санкционных. И международная торговля, конечно. А все остальное внимание — внутрь. Решим домашние задачи — многие международные разрешатся почти сами собой. Именно эта схема была нам предъявлена, лишний раз и практически открытым текстом.

Исключение из схемы одно, но предельной значимости (та самая сенсация, которая на самом деле никакая не сенсация). Это все то (очевидное для вовлеченных, но очень далекое от широкой аудитории), что прозвучало про обострение угрозы мировой войны.

Эта война не нужна никому. Никто не может стремиться разжечь ее сознательно. И тем не менее ее угроза растет на глазах. Растет потому, что слишком велика и иррациональна вера в «этого не может быть никогда». И именно эта вера, судя по всему, лежит в основе многочисленных действий американской стороны по разрушению самых основ стратегической стабильности в целях получения эфемерных тактических преимуществ, причем даже не обязательно в отношениях с Россией.

Борьба с этой угрозой ведется на двух уровнях. Один — обеспеченная неизбежность ответного уничтожающего удара, в любой обстановке, при любых обстоятельствах. Второй, тот самый, который был явлен на пресс-конференции — напоминать и напоминать, что в общих интересах не доводить ни до ответного, ни до первого, ни до любого другого ядерного удара. А для этого называть вещи своими именами: угрозы угрозами и последствия — последствиями. Чтобы понимание «с русскими силой нельзя» оставалось неколебимым даже в самых «ястребиных» американских кругах (и в массовой западной аудитории, конечно, тоже).

И вот за этим исключением пресс-конференция получилась похожей даже не столько на очередное рабочее совещание, сколько на рассказ о его итогах. Дело делается и будет делаться. Может, где-то и медленнее, чем хотелось бы, но неуклонно. Тех, кто делу может и хочет помочь, привлечем к общей работе. Тех, кто помогать не в состоянии, от дела отстраним (очень явственно прозвучала эта нотка). Тех, кто делу мешает и тем более вредит, накажем. Наша способность успешно делать очень большие дела подтверждалась много раз, поэтому успех и сегодняшней работы зависит только от нас.

Таковы главные смыслы, которые не представляет большого труда прочитать даже в будничном мероприятии.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»

Есть непримиримая либеральная оппозиция. Не сказать, чтобы многочисленная или влиятельная, но во всяком случае шумная. Есть оппозиционный журналист Олег Кашин. Несколько дней назад между ними оказалось все кончено.

Кашин выступил в эфире государственного телеканала. Наговорил там чего-то непростительного с точки зрения непримиримой оппозиции. Про Украину, про нашу интеллигенцию, про ее отношение к Украине… впрочем, конкретное содержание даже неважно.
Важно то, что последовало после эфира. Который день подряд поток проклятий в адрес Кашина не ослабевает ни на минуту. Приличные люди (это не мой сарказм, а их самоидентификация) наперебой желают отступнику так много отборно нехорошего,что призывы расстрелять троцкистско-бухаринских выродков, как паршивых псов, вспоминаются поневоле. Подсудимый сначала вяло отбивался, потом перестал реагировать совсем, и в последнем был, наверное, прав.

Рассмотреть эту историю уже успели под множеством углов. Мне она интересна тем, что лишний раз высветила причины, по которым рейтинги непримиримой оппозиции были, есть и, по-видимому, будут на грани статистической погрешности.

В предельно короткой форме эти причины можно свести к словам поэта: мы твердо знаем, кто неправ, поскольку сами правы. С точки зрения нетерпимости ко всем иным точкам зрения более тоталитарного сознания, чем у радикальных либералов, в стране нет ни у кого. Посмел отклониться от их символа веры хоть в самом малом – бан и вечное проклятие. Манихейство XXI века, ни больше, ни меньше.

Могут напомнить, что большевики отличались тем же самым, но политически довольно долго были вполне успешны. Разница, однако, очевидна: как получалось – разговор отдельный, но во всяком случае большевики совершенно искренне верили, что работают в интересах девяти десятых народа.Радикальные либералы эти же девять десятых не менее искренне презирают.
Их единственным идеалом по-прежнему остаются «святые девяностые». Дело здесь, мне кажется, в первую очередь в том, что именно тогда сегодняшние непримиримые контролировали повестку, особенно медийную. Контролировали до того плотно и подавляюще, что сами уверовали, что любое отклонение от их слова истины – неприлично. И по инерции верят до сих пор. Несмотря ни на грань национальной катастрофы, через которую прошла страна, ни на то, что успело смениться целое поколение. Ничего не забыли. Ничему не научились. Совсем как Бурбоны двести лет назад.

А поскольку модель отношений «мы ваши пастыри, вы – наше стадо, рассуждать и тем более возражать не сметь» широкой аудитории почему-то не близка,постольку непримиримые и остаются в электоральном гетто. И если эта модель не изменится коренным образом, предпосылок к чему не видно, в гетто по-прежнему будут очень громко захлебываться ненавистью ко всем, кто не с ним безоговорочно, но его ресурсом останется та же пара процентов, что и на президентских выборах.

Вменяемая и конструктивная оппозиция стране – и даже власти – нужна, можно сказать, позарез. Но если ей и суждено появиться, то явно не из обсуждаемого источника.

Больше материалов на Telegram-канале «Мейстер»