Калой Ахильгов

Как известно, моего подзащитного, участника митинга 12 июня Искакова Расима, приговорили к 2,5 годам лишения свободы за то, что он ударил по «мягкому месту» двух полицейских. Ни коим образом не одобряю какие-либо насильственные действия как в отношении полицейских, так и с их стороны. И уверенно могу сказать, что принцип неотвратимости наказания действует только, когда пострадавшими выступают представители власти. Из этого правила бывают исключения, но не является таковым изложенный ниже случай.

13 декабря 2016 года следователь межрайонного следственного отдела следственного комитета по городу Москве 34-летний Гилев Иван Викторович на почве личной неприязни избил 20-летнего студента строительного колледжа Точиева З.Я., в результате чего причинил последнему сотрясение мозга и перелом челюсти.

Гилев живет в том же общежитие, где и Точиев. И той ночью, когда Точиев вернулся к себе, следователь Гилев, бросив ключи, потребовал от студента, чтобы тот закрыл ворота на въезде в общежитие. После отказа Точиева, который сказал, что он не охранник и это не его работа, Гилев прокричал в след: «В каком ты номере? Я зайду к тебе!» Точиев ответил, что проживает в номере 707 и ушел к себе.

Примерно в 1:30 ночи следователь Гилев явился в комнату в сопровождении двух сотрудников полиции в форме из отдела полиции «Вернадское», которые вывели всех проживающих в комнате, оставив Гилева Точиева наедине, после чего следователь нанес удар в лицо Точиеву.

Все, что было сразу после удара вы можете наблюдать на видео.




(на видео имеется ненормативная лексика)

После этого Гилев со своим начальником – руководителем Никулинского МРСО Курицыным Сергеем и прокурором района Старовойтовой Яной приезжали договариваться и предлагал решить вопрос, возместив стоимость лечения. Я лично принимал участие в этих переговорах. Не договорились.

Почти 6 месяцев после этого мы не могли не только возбудить уголовное дело по факту причинения средней тяжести вреда здоровью, но и просто направить материал для проверки данного факта: нас футболили из отдела в отдел.

В конце концов, дело направили в Следственного управление по ЗАО г.Москвы, где была назначена экспертиза.

А теперь внимание! Из медицинской карты на имя Точиева З.Ю. следует, что ему был установлен диагноз: «Сотрясение головного мозга. Закрытый импрессионный перелом нижней стенки левой орбиты. Краниофасциальная травма. Геперпластический хронический левосторонний гайморит. Ушибы мягких тканей головы».

Но эксперты в заключении пишут: НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВОЗМОЖНЫМ УСТАНОВИТЬ БЫЛО ЛИ СОТРЯСЕНИЕ И БЫЛ ЛИ ПЕРЕЛОМ НИЖНЕЙ СТЕНКИ ЛЕВОЙ ОРБИТЫ! НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВОЗМОЖНЫМ! И это при том, что экспертиза проводилась по медицинской карте, выписному эпикризу и другим документам, где четко установлен диагноз.

И вот, что получается: следователи нашли митинговавшего Искакова, который среди тысячи людей нанес удар в «пятую точку» полицейскому, нашли видеозаписи с нескольких ракурсов, где это видно, свидетелей – то есть, сделали то, что должны были. Но когда их коллега ломает челюсть какому-то периферийному студенту, включается режим покрывательства «свой-чужой».

Это, конечно, еще не конец истории и мы добьемся суда над этим драчуном-следователем чего бы это не стоило.

О необходимости судебной реформы не говорил только ленивый. И, как это бывает часто в нашей стране, напрашивающиеся изменения начинают готовить с большим опозданием. Но это тот случай, когда лучше поздно, чем никогда.
Центр стратегических разработок (ЦСР) Алексея Кудрина предложил некоторые изменения в отправлении правосудия, названные судебной реформой.
Основной задачей в центре видят улучшение судейских кадров, независимость судей и снижение нагрузки на них.
ЦСР предлагает упростить проверки судей, их перемещение по вертикали и горизонтали, передав полномочия при этом председателю ВС РФ. Избирать председателей районных судов и ограничить их пребывание в должности председателя трехлетним сроком по три раза (9 лет), а также уменьшить их полномочия в части внесения представлений о привлечении судей к дисциплинарной ответственности.
У меня есть ощущение, что те специалисты, которые диагностировали проблемы судопроизводства, совсем не имеют отношения практике судебных процессов. Особенно когда речь идет об уголовном судопроизводстве.
На мой взгляд, диагноз судебной системы совсем другой.


Зависимость судей

Судьи полностью зависимы от вышестоящих начальников в лице председателя суда, а последний полностью зависим от председателя регионального суда. С последними двумя, в свою очередь, проводят профилактические беседы руководители оперативных служб силовых ведомств разного уровня. К примеру, судья районного суда Москвы не посмеет перечить мнению председателя суда в принятии решения, даже если для этого есть законные основания. И мне, как и любому практикующему адвокату, знакомы эти жесты судей с закатыванием глаз под лоб и тыканием пальцем в потолок. Это говорит не столько о качестве судей, как знатоков закона, сколько о том, что система выстроена так, что независимых мнений у судей быть не может. А занимать принципиальную позицию для судьи чревато неприятными последствиями лишения статуса и, возможно, уголовным преследованием.
А называется все это обвинительным характером судопроизводства. Из-за чего, кстати, качество предварительного следствия сильно страдает. Поскольку следователь (дознаватель) уверен, если дело направлено в суд, то приговор будет обвинительным. Если говорить про так называемые политические дела, по которым решения принимаются на самом верху, то суды всех уровней стали частью политической системы страны. Они абсолютно лояльны к власти, занимают ее позицию и готовы принимать самые бредовые решения, размазав их формулировки сложными юридическими терминами.


Перегруженность судов и отсутствие инфраструктуры

Недавно участвовал в процессе в одном из судом ЦАО Москвы. В перерывах между процессами судья пожаловался мне, что в целом суде их, судей по уголовным делам, всего двое и у него одного в производстве находятся 62 уголовных дела. И подобная история практически во всех судах общей юрисдикции. Я даже представления не имею, как можно объективно рассматривать уголовные дела в таких масштабах. Более того, в период рассмотрения этих дел количество поступающих в суд увеличивается. В арбитражных судах Москвы и области та же история: у одного судьи могут быть на рассмотрении до 60 дел.
Нет никакой кадровой и технической инфраструктуры, которая позволит разгрузить суды. А в условиях кризиса, как мы знаем, количество исков, поступающих в суд, и количество совершаемых преступлений только увеличиваются.


Коррупция

Эта проблема присутствует не только в судах. И это, конечно, основная причина, по которой важно проводить радикальные реформы. Особенно этому потворствует система принятия решений в арбитражных судах.


Качество подготовки судей

На фоне изложенных проблем, эта проблема в меньшей степени заметна. Особенно в Москве. Но довольно часто встречал судей, которые абсолютно то ли не хотят прислушиваться к нормам закона, то ли не знают их.
Помимо всего прочего, важно вести прямые трансляции судебных процессов и признавать эти видеозаписи протоколами судебных заседаний. Ибо многих из нас встречались с тем, что в протоколе заседания отражено совсем не то, что было на самом деле. А практика обжалования протоколов не в пользу заявителей.


Корень проблемы, на мой взгляд, заключается в том, что принцип разделения властей не просто нарушен – он разрушен. И на этих развалинах все ветви власти – судебная, законодательная, исполнительная и пресса, как четвертая власть, (давно мы не слышали этой формулировки) – сосредоточены и управляются одной исполнительной, а если быть точным – Администрацией президента страны.

Вот на что в первую очередь необходимо обратить внимание, когда мы говорим о судебной реформе. А то, как назначаются судьи, кто их проверяет и на какой период выбирается председатель суда – вопросы больше косметические. И называть эти корректировки судебной реформой  — не более, чем громкие и красивые слова.

Когда люди закапывают неорганический мусор в землю, многие из них и не предполагают, что разлагаться он будет многие сотни лет. И почти никто не думает, что последствия отразятся еще на многих поколениях после.

События осени 1992 года в Пригородном районе, скороспешно названные «осетино-ингушским конфликтом», долгим эхом отзываются и будут отзываться на жизнях сотен тысяч граждан нашей страны.

Попытки закопать «неорганическую» проблему в пусть даже самую плодородную землю, не приведут к ее решению, а лишь заразит эту почву.

Трудно представить себе в 90-е годы такую вертикаль, которую имеем сейчас: назначение губернаторов, фактическое назначение депутатов всех уровней, не говоря уже о пресловутом неисполнении конституционных положений об устройстве власти. Но, имея такую вот сильную вертикаль, уже третий десяток лет никак не решается вопрос возвращения людей в свои дома. Уже и Грозный красивый восстановили и вернули туда более 250 тысяч беженцев, Южную Осетию «освободили» и выделили миллиарды на ее «восстановление», а своих граждан расселили по съемным квартирам за 5 тысяч рублей — лишь бы ликвидировать МКП (места компактного проживания беженцев) и отчитаться об отсутствии проблемы.

В очередную годовщину той трагедии хочу напомнить, что после сталинской депортации ингушей, большинство территории нынешней Ингушетии была «подарена» Сталиным Северной Осетии, в которой спустя 3 месяца после депортации, решили переименовать все ингушские населенные пункты.

22 мая 1944 г. по представлению Президиума Верховного Совета СО АССР был подписан Указ Верховного Совета о переименовании перешедших к Северной Осетии населенных пунктов:

Галгай переименован в Нижнее-Камбилеевское,

Новый Джейрах — в Верхне-Камбилеевское,

Шолхи — в Карца,

Яндиево и Гадаборшево — в Дачное и Куртат,

Ахки-юртовское — в Сунжа,

Ангушт — в Тарское,

Бартабос — в Лесное,

Товзен-юрт — в Комгарон,

Нижние Шолхи — в Пограничное,

Базоркино — в Чермен,

Цороево — в Нижний Донгарон,

хутор Хадзиево — в Верхний Донгарон,

хутор Льянов — в Детский,

Длинная Долина — в Терк.

Назрань — в Хетагурово и многие другие…

Это помнят и знают в каждой ингушской семье. И будут помнить…

Во многих странах неорганический мусор научились перерабатывать и получать новые полезные продукты. А мы все закапываем… голову в песок.

Совсем недавно на  «Дожде» мы обсуждали проблему взаимоотношений бизнеса и правоохранительных органов, которые используют Уголовный кодекс для решения личных или поставленных извне задач. Еще раньше я писал об этом тут.

Фактическая отмена медведевских реформ 2012 года, предполагавших снижения давления на бизнес путем введения отдельной статьи УК в сфере предпринимательства привела к созданию комиссии при президенте (!) по взаимодействию бизнеса и власти. Причиной создания такой комиссии, на мой взгляд, стало исключительное давление, оказываемое на бизнес, который и так еле дышит.

Так вот, сегодня Путин внес в Госдуму законопроект,расширяющий статью 159 УК РФ: «В статье 159 дополнить частью пятой следующего содержания «Мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, если это деяние повлекло причинение значительного ущерба». Максимальное наказание за такое преступление составляет 10 лет лишения свободы. Есть одно важное «Но»! Если в статье общего мошенничества, не связанного с предпринимательством, максимальное наказание также до 10 лет лишения свободы, то во внесенной поправке есть большое отличие: в новой поправке значительным ущербом признается ущерб в сумме, составляющей не менее 10 тысяч рублей, крупным размером признается стоимость имущества, превышающая три миллиона рублей. Особо крупным размером признается стоимость имущества, превышающая 12 миллионов рублей.

В то время, как обще мошенничество предполагает крупным размером признается стоимость имущества, 250 000 рублей,а особо крупным размером признается стоимость имущества, превышающая 1 миллион рублей.
По факту это означает, что если было совершено мошенничество с ущербом до 3 миллионов рублей, то, скорее всего, предпринимателя не посадят в тюрьму. А вот если это крупный или особо крупный размер, то в таком случае преступление отнесено к категории тяжких и у следствия есть все основания просить суд об аресте потенциального обвиняемого.

В свое время, отменяя статью 159.4 УК РФ, Конституционный суд высказался: «признать положения статьи 159.4 УК Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), в той мере, в какой эти положения устанавливают за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности» . То есть, сейчас положение сохранилось, но уже не в отдельной статье, а как дополнение к существующей. И санкции, вроде как, не противоречатположению КС.
Резюмируя, можно сказать, что, если эти поправки будут приняты в таком виде в каком они внесены в Думу, то это немного облегчит судьбу малого бизнеса, чьи обороты колеблется до 15-20 млн рублей, но не сильно облегчит участь среднего бизнеса.

Я бы подумал над тем, чтобы изменить категории тяжести преступлений. Например, порог преступлений средней тяжести поднять с пяти лет до семи. Это помогло бы избегать формальных оснований избирать меру пресечения в виде ареста. Если, конечно, мы этого добиваемся.
А в целом, стало чуть лучше, но не так, как хотелось бы…

Нужно было «дождаться» условий кризиса, чтобы глава государства обратил внимания на проблемы взаимоотношений бизнеса и правоохранителей.

Несколько недель назад по поручению Путина была создана рабочая группа во главе с руководителем Администрации Президента Сергеем Ивановым, которая, как я понял, будет разрабатывать концепцию взаимоотношений силовиков с бизнесом. Сразу оговорюсь, что создание такой группы, на мой взгляд, полное признание недееспособности работы правоохранительной системы и, откровенно говоря, позор для нашей исполнительной власти. Если завтра встанет вопрос не о взаимоотношениях с бизнесом, а, скажем, в сфере нарушения силовиками прав человека при проведении предварительного следствия, то придется создать не одну такую рабочую группу.

Но сегодня по понятным объективным причинам актуально говорить о бизнесе.

На повестке дня рабочей группы стоят вопросы о внесении в законодательства таких изменений, как ограничение срока наложения ареста на имущество, возвращения ст. 159.4 в УК РФ, допуска в СИЗО к предпринимателям нотариуса, освобождения от уголовной ответственности за преступления совершенные предпринимателями (в процессе осуществления своей деятельности) впервые. Надо сказать, что последнее присутствует в УК РФ в сфере налоговых преступлений и вполне логично, если эта практика распространится и на других «экономические» статьи Уголовного Закона.
С одной стороны обсуждается вопрос, чтобы не арестовывать бизнесменов, а с другой — допуска нотариуса в СИЗО. Как говорится в старом анекдоте, вы за меня или за медведя?!. На сегодняшний день вопрос допуска нотариуса в СИЗО разрешается на усмотрение следователя, который делает из этого разрешения предмет торга. Мы знаем, что бизнесменов обычно «закрывают» по таким статьям, которые предполагают арест его имущества. В таких условиях допуск нотариуса без учета мнения следователя, как раз, может лишить последнего возможности арестовывать имущество, так как такое разрешение подразумевает делегирование полномочий другому лицу, которое может вывести имущество из под удара. Поэтому я скептически смотрю на такую новеллу, потому как, уверен, она будет обусловлена многими факторами.

Относительно же срока ареста имущества Конституционный Суд РФ разъяснил в двух своих Постановлениях, что «наложение…ареста на имущество, которое находится у лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми… может иметь лишь временный характер». На практике мы видим, как судьи по ходатайству следователей закрытыми глазами накладывают аресты на имущества лиц, которые ни в чем не обвиняются, игнорируя формулировки Высшей судебной инстанции. Что уж говорить об имуществе обвиняемых, которое после допуска нотариуса может, словно песок сквозь пальцы, исчезнуть из под зоркого ока следователя.

Что же касается возвращения ст.159.4 УК РФ, то я уже не раз говорил про это. ГосДума допустила грубейшую ошибку, когда позволила себе оставить без рассмотрения предложения Конституционного суда РФ.

Во время написания этой заметки пришла новость, что на закрытом совещании с бизнесом, Путин озвучил мысль о снижении количества структур, проверяющих бизнес. Который год мы об этом слышим, но меньше 29 надзирающих органов так и не становится…

Бедный наш бизнес похож на пасынка, которого мачеха при отце ласкает, а в его отсутствие кошмарит…

Все просто. Представьте себе, что есть такое государство — региональный лидер, претендующий на «мировое первенство». И вот на территории этого государства существует такая картина: 23 года существует нерешенный вопрос с беженцами (гражданами этого самого государства), которые появились в результате военной провокации осенью 1992 года. Все это время несколько десятков тысяч беженцев живут в 15-20 километрах от своих домов в вагончиках или бараках. Они не могут вернуться по разным причинам. Некоторые – потому что в их дома заселили граждан другого, непризнанного, например, государства, некоторые – потому что их дома стерты с лица земли, а некоторые — потому что им некуда возвращаться – нет таких поселений, куда они могли бы вернуться. Эти населенные пункты просто упразднили.

Я не говорю о том, что ни один человек из политического руководства страны и регионов не понес ответственности.

До недавнего времени здесь дети учились в разных школах по национальному признаку. И даже применялся принцип «невозможности совместного проживания», который также применялся по признаку принадлежности к той или иной нации.

И вот, после всей этой трагичной истории эта развитая страна пережила десятилетнюю войну внутри себя, восстановила целый регион после разрушения, выделила миллиарды на восстановление «независимого государства», фактически отторгнутой у соседнего государства региона, присоединила целый полуостров другого соседа, с которым ведет реальную войну. Теперь вот ведет войну за тридевять земель, тратя огромные средства.

И вот уже 23 года эта страна не может решить маленький вопрос – вернуть людей туда, где они жили до трагических событий. Просто не может. По разным причинам — бессилия, нежелания, придания вопросу статуса решенного… Власть на эту тему все время повторяет «халва, халва…», а слаще жить в вагончиках не становится. Эта тема запретна для СМИ, потому что «у нас нет проблемы беженцев».

И вот эта страна заявляет на весь мир о своем величии. Величие страны заключается не в ядерном оружии и не в том, кого мы можем бомбить, а у кого отторгать территории. Величие любой страны, в первую очередь, заключается в том, что она просто уважает своих граждан. Уважает.

А беженцы эти видят, как им по ящику рассказывают, как их президент участвует в разделе мира, как их страна вновь стала державой. И, посмотрев новости, они идут греть воду в ведрах и купать своих детей в тазиках. Завтра в школу.

Законопроект о расширение полномочий полицейских, которые предлагают внести некоторые депутаты Госдумы, в отличии от многих других актов, касаются подавляющего большинства населения нашей страны. Меня лично они интересуют вдвойне: как гражданина этой страны и по профессиональной линии.

Позволю себе перечислить основные тезисы законопроекта и дать по ним краткие комментарии. Понимаю, что это лишь проект закона, но считаю необходимым изложить мнение «на берегу».

Итак, поехали:

1. Сотрудник МВД не подлежит преследованию за любые действия при выполнении своих обязанностей, если такие действия проводятся по основаниям и в порядке, установленных нормативно-правовыми актами.

То есть, в случае, если полицейский «в ходе выполнения своих должностных обязанностей», преследуя потенциального преступника, случайно выстрелит вам в ногу, согласно предлагаемому законопроекту, это не будет считаться превышением полномочий.

Открываем Уголовный кодекс Российской федерации и читаем статью 286: «Совершение должностным лицом действий, явно выходящих за пределы его полномочий и повлекших существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства».При этом, имеются квалифицирующие признаки преступления, такие как: «с применением насилия», «с применением оружия», «причинение тяжких последствий». И санкции-то не шуточные: от 3 до 10 лет лишения свободы.

И теперь, в случае принятия этого изменения, эта статья УК в отношении сотрудников полиции будет «мертвой». А мы с вами с простреленной ногой поедем в ближайшую больницу. И не более.

2. Могут стрелять в женщин. Исключение составляют только женщины «с видимыми признаками беременности».

Бедные женщины. Раньше в них вообще нельзя было стрелять, теперь можно. Так что, если решите пойти «на дело», засуньте себе под одежду какую-нибудь подушку. Шансов выжит будет больше.

3. Полицейские, ранее не имевшееся право на стрельбу в местах скопления людей, теперь могут открывать огонь в людных местах для предотвращения терактов и захватов заложников.

Не буду просить статистику, но хочу попросить вспомнить хотя бы два случая, когда полицейский, открыв огонь в людных местах, предотвратил теракт или, упаси Боже, захват заложников. Я таких случаев не знаю.

4. Досматривать граждан, их вещи и транспорт можно будет не «при наличии данных» о том, что у них есть оружие или наркотики, но и если просто «имеются основания полагать» это.

Вспоминая Жеглова и Шарапова, так и хочется добавить, «основания имеются всегда». Надо сказать откровенно, «основанием полагать» злоупотребляют большинство сотрудников полиции, патрулирующих наши улицы. Разница лишь в том, знают ли граждане, что имеют право не давать досматривать свои вещи «на основании…». Хоть обращаться к нормам Конституции в нашей стране стало признаком дурного тона, тем не менее, напомню, что главный закон страны гарантирует неприкосновенность частной собственности, а значит, имеющиеся у конкретного полицейского «основания полагать» могут быть глубоко спрятаны в нём самом.

5. Проникать на объекты частной собственности для задержания лиц, скрывшихся с места преступления, но еще не имеющих официального статуса подозреваемых или обвиняемых.

Говорят, это необходимо на случай, если преступление «уже совершено на глазах сотрудника полиции, но преступник забаррикадировался в помещении». Это нужно для того, чтобы узаконить уже существующую практику нарушения права на неприкосновенность жилища: «Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения» — гласит 25-я статья Конституции. По решению суда – согласен. Но пока никаких случаев федеральным законом не предусмотрено…

6. Полицейские должны будут сообщать родственникам, куда отправлен пострадавший. Расширяется и круг лиц, которым гражданин может позвонить из полицейского участка (под присмотром сотрудника МВД) в случае задержания: право на звонок распространяется не только на близких, но и на всех родственников задержанного.

Хорошо, конечно. Посмотрим.

7. За полицией будет закреплено и право представлять избиркомам любую информацию о «наличии обстоятельств», ограничивающих право кандидата на избрание, а не только о судимости, как сейчас.

Привет оппозиционерам, желающим участвовать в выборах. Исключительно конъюктруное изменение. Конституцией четко ограничен круг лиц, не имеющих право избираться и быть избранными: «Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда». И никакая другая информация не может ограничить право кандидата на избрание.

8. Законодатели предлагают увеличить предельный срок пребывания на службе до 65 лет (сейчас — 55 лет) сотрудникам, имеющим степень доктора наук и занимающим должности в образовательных организациях МВД.

Диссернет не даст соврать, как некоторые должностные лица (а в особенности сотрудники полиции) получали степени кандидатов и докторов наук. В общем, продолжаем бороться с коррупцией.

Подводя некий промежуточный итог, хочу призвать своих коллег-адвокатов к более активной реакции к подобного рода попыткам некоторых депутатов нарушать главный закон страны и права граждан. Ведь именно нам с вами завтра работать с этим абсурдом.

12 июня 2015 года истекает срок, данный Конституционным Судом РФ парламентариям для внесения изменений в статью уголовного кодекса РФ о мошенничестве в сфере предпринимательской деятельности.

Напомню, новелла президента России Дмитрия Медведева, преследовавшая цель «перестать кошмарить бизнес», была принята 29 ноября 2012 года.

Решение о принятии новых статей в УК РФ (напомню, статья о мошенничестве пополнилась несколькими примечаниями) преследовало не столько гуманные цели, сколько политические: силовики повсеместно использовали свои полномочия для того, чтобы «отжать бизнес», «крышевать» его и прочее путем давления на бизнесменов, возбуждая уголовные дела и сажая их за решетку на время предварительного следствия. А оно, как известно, может длиться годами.

Так вот, медведевские либеральные изменения лишили нечистоплотных силовиков возможности угрожать бизнесменам тюрьмой, а это был и, по всей видимости, останется основным инструментом давления на бизнес. При этом отмечу, что максимальное наказание для мошенников-предпринимателей пока еще составляет до 5 лет лишения свободы, тогда как для мошенников, не занимавшихся предпринимательством – до 10 лет лишения свободы.

Но Конституционный Суд РФ посчитал такое положение дел ущемляющим права одной категории преступников, отдавая предпочтение другой: «признать положения статьи 1594 УК Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), в той мере, в какой эти положения устанавливают за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности».

Отчасти я соглашусь с верховной судебной инстанцией: в нашей стране формально можно стать предпринимателем и иметь при этом цель совершить мошенничество, фактически не имеющее ничего общего с осуществлением предпринимательской деятельности.

Но в то же время, уравнивать всех под одну гребенку – дело не только  нехитрое, но и вредное для бизнеса по указанным выше причинам.

Необходимо вернуться к этой проблеме и четко на уровне юридического понятия отделить мошенников-предпринимателей, совершивших такое преступление вследствие обстоятельств, могущих обусловить их неисполнение в силу рискового характера предпринимательской деятельности от остальных «остаповбендеров».

Нам необходимо отходить от системы, когда следователь сажает подозреваемого до того, как установлена его вина. И начинать необходимо именно с бизнеса.

P.S.: Теперь, защищая в суде бизнесмена и доказывая суду, что подзащитный занимался предпринимательской деятельностью и об отсутствии необходимости заключать его под стражу, суд может сослаться на отсутствие соответствующей статьи в УК РФ и со спокойной душой посадить человека в тюрьму…

Думаю, мы все еще долго будем тепло вспоминать медведевские изменения в УК.

А еще больше – сам Дмитрий Анатольевич…

Практика общения с людьми показывает, что, к большому сожалению, граждане нашей страны формируют свое правовое мировоззрение не на основе нормативных актов или консультаций юристов, а используя «сарафанное радио» и опыт друзей и родственников. Люди в массе своей не знают своих основных конституционных прав и обязанностей, какие деяния могут быть квалифицированы, как преступления, а какие закон квалифицирует, как правонарушения. Не говоря уже о процессуальных нормах, в коих «зарыт дьявол».

В уголовно-процессуальном законодательстве нашей страны есть такое понятие, как преюдиция, которая, на мой взгляд, с точки зрения соблюдения прав человека на защиту, более чем сомнительна. Согласно ее диспозиции обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором либо иным решением суда (любого суда), признаются судом или прокурором, следователем или дознавателем (нужное подчеркнуть) без дополнительной проверки. И вот тут важное замечание в дипозиции: при этом такой приговор или решение суда не могут предрешать виновность лиц, не принимавших участие в рассматриваемом уголовном деле.

То есть, другими словами, если вынесен приговор в отношении Иванова, который в ходе следствия оговорил Петрова, а последний находится на свободе (в данном случае, вероятнее всего, в розыске), то закон говорит, что такое решение не может предрешать вину Петрова. Но стоит нам только поднять практику по подобным делам, мы понимаем, что 99 из 100 таких как Петров, будут осуждены по преюдиции, хотя формально, конечно, будет проведено судебное следствие в отношении Пети. Теперь о мнении Конституционного Суда РФ на эту тему.

21 декабря 2011 года Конституционный Суд РФ вынес Постановление N 30-П «по делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В.Д. Власенко и Е.А. Власенко», права которых, по мнению заявителей, были нарушены при применении указанной нормы.

Говоря коротко, заявители считают указанную норму (преюдицию) противоречащей статьям 19, 45, 46 и 52 Конституции РФ, которые гарантируют равенство перед судом, государственную и судебную защиту прав и свобод.

В указанном Постановлении Конституционный суд разъясняет, что придание преюдициальности судебным решениям обусловлено исключением возможного конфликта между судебными решениями и, конечно же, направлено на вытекающую из этого общеобязательность судебного решения.

«…факты, установленные судом при рассмотрении одного дела, впредь до их опровержения принимаются другим судом по другому делу в этом же или ином виде судопроизводства, если они имеют значение для разрешения данного дела». Несложно угадать, в чем ключевой момент указанной формулировки –«впредь до их опровержения…». На первый взгляд, эта формулировка вполне демократична, но как опровергнуть такие факты? И неужели нет иных способов «обеспечить исключение возможного конфликта между судебными решениями»?

Конституционный Суд считает, что «федеральный законодатель мог бы прибегнуть и к другим способам обеспечения непротиворечивости обязательных судебных актов, но не вправе не установить те или иные институты, необходимые для достижения данной цели». Так что мешает прибегнуть к другим способам обеспечения порядка в действии вступивших в законную силу судебных решений?! Почему для этого необходимо если не нарушать, то, по крайней мере, покушаться на нарушение права условного Петрова на защиту?! Веди из десятка тысяч судей по всей стране единицы смогут различить ту тонкую, еле заметную грань между упорядочением судебной системы и нарушением права на защиту.

«Введение же института преюдиции требует соблюдения баланса между такими конституционно защищаемыми ценностями, как общеобязательность и непротиворечивость судебных решений, с одной стороны, и независимость суда и состязательность судопроизводства — с другой». Чёрта с два! Введение института преюдиции, в первую очередь, нарушает законное право человека на защиту в суде! Именно право на защиту должно стоять во главе угла, когда Высшая судебная инстанция называющего себя правовым государства выносит такое постановление. А все эти заботы о непротиворечивости решений и независимости суда – от лукавого, ибо в противном случае придется признать озоновую дыру в несовершенном законодательстве, в которую улетают тысячи человеческих судеб.

Возвращаясь к опровержению фактов, указанных во вступивших в законную силу решений, КС не только допускает, но и, ссылаясь на соответствие нормам международного права, предполагает пересмотр вступивших в законную силу решений суда.

Однако, если посмотреть какова статистика пересмотра вступивших в законную силу судебного акта по указанному КС основанию в нашей стране, можно смело сказать, что это «мертвая» оговорка. И все последующее челобитье Конституционного Суда о том, что «преюдициальное значение судебных решений не может быть абсолютным и имеет определенные, установленные процессуальным законом пределы» — не более, чем фикция, изложенная на бумаге.

Читаем Постановление далее: «Как указал Конституционный Суд Российской Федерации, исключительная по своему существу возможность преодоления окончательности вступивших в законную силу судебных актов (на практике означает невозможность – К.А.) предполагает установление таких особых процедур и условий их пересмотра, которые отвечали бы прежде всего требованиям правовой определенности, обеспечиваемой признанием законной силы судебных решений, их неопровержимости, что применительно к решениям, принятым в ординарных судебных процедурах, может быть поколеблено, если какое-либо новое или вновь открывшееся обстоятельство или обнаруженные фундаментальные нарушения неоспоримо свидетельствуют о судебной ошибке, без устранения которой компетентным судом невозможно возмещение причиненного ущерба». А теперь попробуйте это объяснить в каком-нибудь районном суде города Крыжополя. И для полного непонимания вас не забудьте добавить про то, что «институт преюдиции подлежит применению с учетом принципа свободы оценки доказательств судом, вытекающего из конституционных принципов независимости и самостоятельности судебной власти». Крыжопольский судья, уверен, поймет вас.

Печальная практика показывает, что, с одной стороны, Высшие в стране судебные инстанции совершенно не знают (либо не хотят знать) практику в судах нижестоящих инстанций, в результате чего рождаются подобного рода постановления, с другой – судьи нижестоящих инстанций, уже исходя из существующей практики, совершенно не оглядываясь на такие «мелочи», выносят приговоры по преюдиции, ни капли не заботясь о праве на защиту человека в суде.

Можно много говорить о необходимости внесения изменений в уголовно-процессуальное законодательство и не только по указанной проблеме, но какой в этом толк, если… (продолжить можете сами).

В наше время, когда новости рождаются и умирают, как бабочки-однодневки, заметка о депортации чеченцев и ингушей, случившейся 71 год назад, скорее останется незамеченной или, в лучшем случае, подует холодным ветерком в сырую погоду.

Почти «по-антимайдановски» окрестив «врагами народа», наших предков — кого с малой Родины, кого с фронтов — отправили умирать в Сибирь и Казахстан «на вечное поселение».

Сельский учитель, 33-летний молодой семьянин, у которого двое маленьких детишек и молодая супруга, морозным февральским утром вынужден собирать свою семью в холодную неизвестность.
И он бессилен что-то сделать. Потому что где-то там, за тысячи километров от него, он и его народ стали жертвами политических интриг и в результате названы «врагами» и «предателями».

Это уже потом, спустя многие годы, как бы в оправдание своему недостойному поведению, некоторые соседи депортированных придумали легенду про белого коня, подаренного Гитлеру то ли ингушами, то ли чеченцами, то ли кабардинцами.
Впрочем, подобных мифов с годами меньше не становилось.

Моему деду было ровно столько же, сколько мне сейчас.
Моему отцу было 10 месяцев. И таких семей было тысячи… И ведь никто не ответил.

Только вот история показала, как потомки вождей осудили преступления их отцов-правителей.
А мы, внуки умиравших в степи от голода и холода, помним так же, как будут помнить наши внуки.

P.S.: Власть в России хоть и трудно сменяема, но все-таки не вечна.
Давайте оставим в покое хотя бы память людей о родных и не будем тратить свои силы, навязывая людям то, какие даты им стоит помнить, а какие забыть.